— Это под пунктом о том, что ты будешь делать все, что я захочу, когда я захочу. Раздел 3B, если хочешь уточнить. — Он поворачивает свой ноутбук ко мне, показывая выделенный раздел. — Ты, наверное, шутишь. Я не хочу ни с кем разговаривать. — Это новая политика компании. Спортсмены беседуют с психологом раз в неделю в течение часа. Все, что будет сказано между вами, останется конфиденциальным. Я сжимаю кулаки. — Почему ты так со мной поступаешь? — Это не нападение. Это полезно для здоровья, и я надеюсь, что другие команды возьмут с нас пример. Вы, ребята, имеете дело с высокими скоростями, столкновениями, стрессом и тонной других вещей. Я бы предпочел иметь психически здоровых спортсменов за рулем наших машин. И не притворяйся, что у тебя не было другого дерьма, разъедающего тебя. — Это другое. Это не имеет никакого отношения к моим навыкам вождения. Коннор насмехается. — О, отвали. Конечно, имеет. То, что ты принял Ксанакс в день гонки, говорит об обратном. — Это не из-за гонок, и ты это знаешь. Тяжело находиться среди кучи людей. Я чувствую, что постоянно нахожусь в напряжении, изнуряя себя попытками не сказать что-то не то или повести себя не так. Он закрывает ноутбук, уделяя мне все свое внимание. — Именно это я и имел в виду. Всем не помешает кто-то, с кем можно поговорить, включая тебя. Я хочу, чтобы мои гонщики были в отличном состоянии в этом сезоне. — Значит, Элиас тоже должен это делать? — Я не могу сказать, кто будет посещать психолога, но я говорю, что это будешь делать ты. — А если я ничего не скажу во время сеанса? Он поднимает одно плечо. — Тогда не говори. Это твой час, который ты можешь потратить как хочешь. Если ты закончил, мне нужно позвонить. И не опаздывайте на свой первый сеанс. — Он отстраняет меня кивком в сторону своей двери. Я ворчу на прощание, направляясь к кабинету доктора Шварца, нового дополнения Маккой к моему личному аду. Я стучусь в его дверь. Он открывает ее, впуская меня в свой кабинет с кушеткой, слабым освещением и свечой, пахнущей так, будто я попал на съемочную площадку «Великого британского шоу выпечки». Какой, блядь, дзен с его стороны. — Добро пожаловать, Джакс. Приятно познакомиться. — Доктор Шварц занимает место напротив меня. Его карие глаза говорят о спокойствии и доброжелательности, в то время как мои говорят, что лучше бы меня трахнули в задницу бензопилой, чем находиться здесь. Графично, но странно образно. — Ну, доктор Шварц, я слышал, что до конца сезона я буду приходить к вам каждую неделю. Он проводит рукой по своим каштановым волосам, прежде чем поправить толстые очки. — Пожалуйста, зови меня Том. И да, мне сказали, что мы будем встречаться раз в неделю, но я буду на связи, если понадоблюсь тебе для дополнительных занятий. — Его слова звучат с южным акцентом. — Вряд-ли. Он усмехается. — Большинство спортсменов вначале сопротивляются работе с психологом. Поначалу может быть страшно открыться кому-то, особенно тем, кто постоянно находится в центре внимания. Понятно, как хочется сохранить свою личную жизнь в тайне. — Что ты можешь знать о спортсменах? — Я спортивный психолог, что означает, что я специализируюсь на высокопоставленных клиентах, которые имеют дело со стрессами, не свойственными обычному человеку. Я работал с НФЛ и НБА. Хотя я новичок в Формуле-1, могу заверить тебя, что теперь я буду смотреть ее по воскресеньям. Что ж, похоже, у Тома есть кое-какие верительные грамоты. — Потрясающе. — Итак, как ты думаешь, почему ты здесь? — Он сцепил руки вместе. — Потому что Коннор в настроении, чтобы ему надрали задницу. Том поднимает бровь. Я продолжаю. — И если ты не в курсе, я не хочу здесь находиться. Это самая большая трата часа, когда у меня и так мало времени. — Принято к сведению. Я лишь надеюсь, что со временем ты начнёшь получать удовольствие от наших совместных сеансов. Моя работа заключается в том, чтобы помочь сделать твое время с Ф1 легче, а не труднее. — Его улыбка достигает глаз. — Моя жизнь была бы проще, если бы меня не заставляли делать это каждую неделю. Том наклоняется вперед в своем кресле, его взгляд смягчает мой дискомфорт. — Я понимаю, что это не совсем то, чего ты хочешь. Никто не любит, когда его принуждают к чему-то, особенно к тому, что требует высказывать свои личные мысли незнакомому человеку. Если ты не возражаешь, я спрошу, что в этом процессе кажется вынужденным? — Коннор заставил меня. Буквально. Это прописано в моем контракте. — Я дергаю себя за волосы. — Хотя это часть твоего контракта, все, о чем ты хочешь говорить, зависит от тебя. Есть ли вообще что-то, что ты хотел бы получить от посещения этих еженедельных сессий? — Кроме того, чтобы выжить в течение часа под твоим микроскопом? Том усмехается. — Я здесь для всего, что тебе нужно. Моя работа заключается не в том, чтобы оценивать тебя, а в том, чтобы помочь тебе справиться с серьезными стрессами — как на трассе, так и в жизни. — Звучит заманчиво. — Звучит как кошмар, но Том не должен знать об этом. — Если ты не против, я бы хотел поставить некоторые цели для лечения. Это то, что я делаю со всеми своими клиентами. — Легко. Цель 1: выжить в этом сезоне. Цель 2: надрать задницу всем остальным. Цель 3: выиграть еще один чемпионат мира. Он наклоняет голову. — Все твои цели связаны с Формулой-1? — Разве в этом есть что-то плохое? — Нет, это типично для спортсменов. Возможно, твои цели изменятся, когда ты посетишь больше занятий и станешь чувствовать себя со мной более комфортно. — Отлично. — Я прислоняюсь головой к дивану и начинаю считать потолочные плитки. — Это твой час, когда ты можешь делать все, что хочешь, и говорить все, что чувствуешь, Джакс. Воспользуйся этим или молчи. — Ты не заставишь меня говорить? — я скрещиваю руки. — Возможно, я задам тебе несколько вопросов, но у тебя есть право отказаться от них. Как я уже сказал, это твой час, и ты можешь сделать из него все, что захочешь. — Тогда я предпочитаю молчать, большое спасибо. — Очень хорошо. — Том держит свое слово и молчит до конца нашего сеанса. Каким-то образом час проходит быстрее, чем ожидалось, и я считаю потолочные плитки, чтобы скоротать время. — В то же время на следующей неделе? — Том протягивает мне свою ладонь, когда я выхожу из комнаты. Я беру ее и хорошенько встряхиваю. — Конечно. Не то чтобы у меня был выбор. — У всех нас есть выбор в жизни. Ты сделал выбор не говорить, как и я сделал выбор молчать. Ошибка людей в том, что они думают, что у них нет других вариантов. Альтернативы есть всегда, просто они не всегда самые простые. Я стараюсь занять себя в ночь перед тренировочными заездами Гран-при Испании. Среди попыток — тренировки, приготовление ужина на маленькой кухне, непригодной для чего-либо, не взятого прямо из морозильной камеры, и просмотр эпизода телешоу, рекомендованного моей мамой. Очевидно, что последняя попытка была глупым решением, поскольку Елена присела на маленьком диванчике рядом со мной и заявила, что ей нравится это шоу. Моя попытка держаться от нее подальше провалилась. Я вижу, что ты сделала, мама. На протяжении всей ночи я стараюсь не обращать внимания на взгляды Елены в мою сторону. То, как она прикусывает нижнюю губу, говорит о том, что она так же, как и я, старается сосредоточиться на шоу. Моя надежда на то, что она не заговорит, исчезает, когда она открывает рот, отпустив нижнюю губу, которую она прикусила. — Могу я задать вам вопрос? — ее мелодичный голос притягивает мое внимание. — Нет. Я хочу посмотреть, что будет дальше. — Netflix предает меня, спрашивая, хочу ли я продолжить просмотр. Вселенная действительно ненавидит меня. Это официально. — Да ладно. Что плохого в одном вопросе? — Она поворачивается ко мне.