В начале обучения он с трудом привык к тому, что здесь каждый знак передает лишь один-единственный звук, а не слово, не смысл, и даже не слог. В результате каждое слово можно было составить лишь одним, строго определенным способом, без каких-либо вложенных смыслов, традиционных для империи, где можно было смертельно оскорбить человека, использовав для записи его имени не те символы. Сейчас главной проблемой было то, что каждое слово в эндаалорском состояло из целого десятка значков, каждый из которых Акайо предстояло рассмотреть, щурясь в затемненное окно машины. Когда у него наконец получилось прочитать, перечитать трижды, но практически ничего не понять из названия "Научно-исследовательский институт генетических и исторических связей Праземли и Терры-34", водитель успел отойти от машины, бросив открытую дверь, вернуться, съесть какую-то еду из прозрачного пакета. Теперь он курил странную металлическую трубку, пуская в воздух облачка, больше похожие на пар, чем на дым. Акайо пытался вычленить из надписи понятные части — наука, исследование. Но что такое “генетические связи”? Он понимал, что просто выкинуть незнакомые слова не выйдет, хотя бы потому, что историю здесь изучали даже не Эндаалора, и не Кайна, а каких-то Праземли и Терры. Он о таких местах никогда не слышал. И это все равно не отвечало на вопрос, зачем кому-то в спешке покупать девятерых рабов. Насколько Акайо знал, историю по людям изучать невозможно. Или именно за изучение истории в людях отвечало непонятное словосочетание?.. Он мысленно свернул этот свиток, положил на самую высокую полку в своем сознании, пометив яркой синей печатью — неизвестное знание, вернуться позже. Вернувшись из библиотеки разума, посмотрел на остальных. Рабы сидели почти не шевелясь, так тихо, что слышно было, как свистит металлическая трубка водителя, когда он с силой втягивал через нее воздух. Двигались только глаза — люди бросали друг на друга быстрые взгляды, рассматривали лица, руки, кто как сидит. Акайо узнал, кроме Тетсуи, еще двух своих бывших солдат. Имена тут же сами всплыли в памяти, как и положено — генерал ведь должен был знать каждого рядового. Маленький знаменосец, увидев его, несколько секунд не мог отвести взгляд, даже рот приоткрыл от изумления. Затем опомнился, отвернулся, вернув на лицо маску примерного имперского солдата. Джиро, второй сын не самого большого рода, смотрел на Акайо недоверчиво, будто не веря тому, что видит. Иола, каждый день просыпавшийся до гонга, чтобы потренироваться еще немного, не смотрел ни на кого вообще. Судя по каплям пота, блестевшим на гладком лбу, он занимался своим любимым делом — тренировался в мысленном додзе с воображаемым противником. Хорошее занятие, если приходится долго ждать, но внимание при этом не требуется. Акайо перевел взгляд на свои руки. Закрыл глаза. Представил старый родовой клинок, висевший когда-то над циновкой отца. Который больше ста лун назад вручили молодому, подающему надежды сыну. Он мысленно положил блестящую полосу стали себе на колени. А дальше телу оставалось лишь повторять череду напряжений и расслаблений, соответствующую длинной изнуряющей тренировке, которую он собирался провести. *** Акайо успел завершить около тридцати хороших мысленных боев, когда услышал, как открылась дверца машины, и очень злой женский голос потребовал: — Выходите! Он выбрался на улицу первым, выпрямился, стараясь не щуриться. После полумрака мысленного додзе дневной свет резал глаза. У машины собралось несколько человек, которые сейчас с сомнением смотрели на выбирающихся на свет рабов. Акайо узнал среди них учительницу, ту самую, которая не стала торговаться о его цене, сказав, что с такой характеристикой в институте ему не место. Купившая их женщина ждала, недовольно похлопывая себя по бедру свернутым листом снежно-белой бумаги. Когда все вылезли, она обернулась к остальным эндаалорцам: — Ну? Девять человек, за чье благополучие я отвечаю. Все в соответствии с требованиями! Учительница покачала головой. — Таари, ты же знаешь, этого не достаточно. Ты хорошо сделала, заведя гарем, но пока про их благополучие говорить рано. Давай поступим так. Ты сейчас вернешься вместе с ними к себе, дополнишь работу по нашим советам. Социализируешь этих юных кайнов, чтобы они хотя бы понимали, где находятся и как им дальше жить. А через три месяца подашь бумаги сразу на докторскую диссертацию. Договорились? Покупательница, названная Таари, во время монолога медленно наливалась краской, так что к последним словам напоминала оттенком лотос в закатных лучах. Акайо ожидал, что она возмутится и откажется, но она только прошипела сквозь зубы: — Договорились, доктор Л’Гури. — Резко приказала, обращаясь уже к рабам: — Садитесь! Они полезли обратно. Эндаалорцы отвернулись, занятые обсуждением чего-то своего, покупательница врезала худым кулаком по крыше машины так, что та качнулась. Акайо успел прикрыть железный верх проема ладонью, в которую тут же врезался лбом Тетсуи, как раз пытавшийся сесть внутрь и потерявший равновесие. Выровнявшись и не поднимая взгляда, бывший знаменосец разбитой армии нырнул в машину. Следующий человек медлил, Акайо мельком посмотрел на него и тут же опустил глаза. На него удивленно смотрели все. Эндаалорцы, покупательница, остальные рабы — все. Акайо наклонился, сел на сидение, подвинулся ближе к Тетсуи, освобождая место следующему. Он не понимал, почему на него так уставились. И еще сильнее не понимал, почему другие, тоже видевшие, что мальчишка падает, не попытались ему помочь. *** В этот раз они ехали еще дольше, но медленней. За окнами промелькнули высокие дома, начали появляться деревья. Акайо поймал себя на том, что соскучился по живой зелени — в Империи она была повсюду, а здесь он за все прошедшие дни не встретил и травинки. Машина мерно покачивалась, водитель и Таари курили в окна, так что казалось, будто у машины отрасли дымные усы, как у легендарного дракона. Акайо бездумно следил за то появляющимися, то исчезающими белыми прядями, взгляд проскальзывал, ни на чем не останавливаясь. Так уже было. Он ехал точно так же, зажатый между другими юнцами, покачиваясь на куда более жесткой лавке, чем сейчас. Тогда мимо проскальзывали знакомые с рождения дома, уходили вдаль, собирались на горизонте едва различимыми черточками. Падали за край мира. Белые стены и красные крыши, желтые колокола и черные колонны семейных храмов — все оставалось в далеком детстве, из которого уезжал молодой кадет Сугавара Акайо. Откуда он уезжал сейчас? Родина осталась далеко позади, Империя медленно стиралась в нем, как когда-то стирался родной дом. Уходили в прошлое привычки, знания, люди… Хотя нет. Снова несколько человек из прошлого осталось — рядом с ним, их генералом, тем, кто должен был вести их. Кто невольно привел их сюда. На рынок. В эту машину. И не важно, что он этого не хотел, что сам оказался здесь же. Если бы он был один, он бы это пережил, как-нибудь пережил. Но эти три человека, которые знали его другим… Чье доверие он не оправдал. Машина остановилась. Акайо мысленно поймал тяжелый стальной шарик, состоявший из вины и сожалений, что катался в его разуме, причиняя тупую вязкую боль. Сказал себе: “хватит”. В свой черед вышел на зеленую лужайку перед странным асимметричным домом. Белым. С красной крышей. Он заставил себя выкинуть из головы глупое сравнение. К машине торопилась потрясающе необъятная женщина с такой темной кожей, будто она работала на солнце всю жизнь. Акайо показалось, что толстуха сейчас собьет худую Таари, но та остановилась в полушаге от нее. Выдохнула: — Защитилась? — и сморщилась, как обиженный ребенок, когда Таари отрицательно мотнула головой. — Нет. Авани привязалась, хочет, чтобы я различия нашла. Различия! Какие, дыра, различия, если они действительно идентичны?! Да еще эти требования... “Про их благополучие говорить рано”, бла-бла-бла… — женщины обнялись, так что Таари практически утонула на обширной груди. Вздохнула судорожно, выпрямилась — прямая как палка, внезапно похожая на своих рабов. Попросила служанку, передавая ей поводки: — Устрой этот бамбуковый лес хоть куда, а? Чтобы я до вечера никого не видела. Ушла в дом, захлопнув за собой тяжелую деревянную дверь. Водитель вместе с машиной тоже исчез, оставив девятерых рабов наедине с монументальной служанкой. Та обвела их взглядом, фыркнула: — Ну как есть лес, правильно госпожа Таари сказала. Ладно, юные кайны, пошли, что ли, на кухню. Расскажу хоть, зачем вас купили, — засмеялась, будто пошутила. Еще раз оглядела девять одинаково ничего не выражающих лиц, мотнула головой, так что короткие крутые кудри, топорщащиеся вокруг ее головы, закачались. — Н-да. Бедная ваша хозяйка! В дом они зашли с бокового входа, через такую низкую дверь, что пригибаться не пришлось только Тетсуи. Комната была невысокой, но очень светлой — стены, потолок, даже шкафы, стол и стулья были выкрашены в белый цвет. На их фоне бросались в глаза деревянный пол и отдельные яркие вещи — красные подушки на стульях, черная вешалка у двери, синяя ваза на столе. Приятно пахло чем-то сладким — не то выпечкой, не то цветами. Акайо услышал, как служанка бормочет: — Светлые духи, девять сразу, ну куда это вообще годится… Ладно. Она села за стол, сплела пухлые пальцы, упершись локтями в столешницу. Сообщила: — Меня зовут Нииша Б’Хатта. Управляющая этого дома уже много-много лет, — она махнула рукой стоящим вокруг рабам, — Садитесь, чего торчите, будто на плацу… — И тут же встала сама: — Для начала давайте-ка я вам поводки заменю. Неудобно же с этими лентами везде таскаться, да и вы теперь личные рабы, а не общественные. Неприлично без домашнего ошейника ходить. Акайо оказался от нее дальше всех, и прежде, чем неприятно холодные руки коснулись его шеи, увидел, как она застегивает узкие черные ошейники на других. Белые ленты поводков повисли на вешалке, странно гармонируя с обстановкой. Нииша снова села во главе стола, оглядела всех. Усмехнулась: — Приученные, ишь ты! Ну хоть сбежать сразу не пытаетесь, и то ладно. Акайо удивленно моргнул, бросил взгляд на других, которые точно так же недоумевающе посмотрели на него. Никому из них идея побега в голову не приходила. Умереть — да, это было бы правильно. Но сбежать… Куда? В Империю, где их уже с почестями похоронили? В джунгли, чтобы стать дикарями? Да и вообще, бежать без подготовки, не выяснив, где они… — Ой-ой, надо же, задумались! — всплеснув руками, засмеялась Нииша. — Поздновато задумались. Попытаетесь отойти от дома за пределы видимости — ошейники вас остановят и подадут сигналы на домашний терминал. Вы их не снимете, даже не пытайтесь — срезать их невозможно, управление там по отпечатку… В общем, пожалуйста, не доставляйте мне и вашей хозяйке проблем с попытками побега. Выдав эту тираду, она пожевала губы. Спросила: — Вы вообще знаете, что вы в теории делать должны? Все промолчали. Нииша вздохнула. — Кошмар. О гаремных отношениях хоть слышали? Акайо кивнул, вспомнил, что это слово уже мелькало — “хорошо, что ты завела себе гарем”... Его сердце ухнуло куда-то в черные глубины тошнотворного ужаса, а разум продолжал хладнокровно разворачивать свиток. “Гаремные отношения — вид отношений между двумя и более людьми. В отличии от равных отношений, могут существовать только между свободным человеком и рабом. Раб при этом выполняет все приказы своего хозяина. Как правило, но не ограничиваясь, эти приказания касаются близости и соответствующих практик, включая...” Ему в руки впихнули стакан воды, он выпил залпом, закашлялся. Поднял взгляд. Напротив еще несколько человек с побелевшими лицами сжимали уже опустевшие стаканы, между Акайо и его соседом стояла, усмехаясь, Нииша. — Вот, сразу видно, кто в школе хорошо учился. Для остальных поясняю — все в гареме становятся номинальными мужьями своей хозяйки и должны выполнять любые ее желания. В общем, у вас в империи все жены на таких правах живут, разве нет? Теперь исказились лица и у остальных. Джиро выглядел так, будто его вот-вот стошнит, Тетсуи смотрел с совершенно нечеловеческим ужасом. Подошедшая Нииша погладила его по голове, и мальчик сжался, закаменел под ее рукой. Она вздохнула. — У меня для вас хорошая новость. Таари вы как постельные рабы не нужны совершенно, — никто из них не позволил себе облегченного вздоха, но видно было, что многие расслабились. Нииша поощряюще улыбнулась, объяснила: — Ей просто для работы нужно, чтобы вы вписались в нашу систему. Хотя бы выглядели как нормальные люди, а не каменные статуи или перепуганные зверьки. Акайо, уже совершенно перегруженный новостями, просто запомнил эти слова, принял как данность. Он еще не решил, является ли это сообщение успокоением или тем самым худшим, к чему всегда нужно готовиться. — Вам сейчас наверняка есть о чем подумать. Можете свободно гулять по дому, только в закрытые двери не ломитесь. Завтра я придумаю, чем вас занять, чтобы не скучали и глупостями не маялись. Нииша выпроводила их из кухни. Кто-то так и замер в коридоре, не зная, что делать дальше, кто-то куда-то пошел. Акайо тоже пошел, не выбирая дороги, просто желая остаться один. Набрел на маленькую комнату, полную шкафов и книг. Аккуратно закрыл за собой дверь, сел на пятки спиной к ней. Ему нужно было разобраться во всем, что на него свалилось. Номинально он стал рабом в гареме. Постельным рабом. Личной шлюхой. А так как пока то, что он видел, не противоречило тому, что в империи знали об ужасной развращенности их врагов, Акайо действительно жутко было думать о возможных приказах. Но их купили не для выполнения каких-то извращенных желаний. Их хозяйка, похоже, была совершенно ледяной женщиной, и гарем ей был нужен только для соблюдения каких-то странных требований ее работы. Которые, в свою очередь, предполагали, что они “впишутся в систему”. Станут такими, как та женщина на рынке. Будут считать, что быть рабом — это удача. Но разве не он сам недавно думал о том, что та женщина была права? Акайо заставил себя сделать несколько глубоких вдохов. Да, он узнавал новое. Да, его мнение менялось, он мог это проследить. Ему уже не казалось правильным умереть, что само по себе показывало, какого большого успеха добились эти люди. Он перестал быть верным солдатом Ясной Империи. Но это все еще не значило, что ему здесь нравилось. Что он становился эндаалорцем. Что он вообще мог стать эндаалорцем. До этого момента ему просто давали знания, и он, размышляя о них, становился другим. Разве не точно так же он учился и раньше? Мог ли он остаться Акайо, даже если перестанет думать как имперец? Он ведь все равно уже перестал. За дверью раздались шаги, настолько тихие, что их выдало только то, что босые и слегка влажные ступни липли к чистому полу. Акайо встал, прислушиваясь. Он был уверен, что сделал это бесшумно, но человек за дверью отступил. После недолгой тишины босые ноги прошлепали назад, уже не скрываясь. *** Когда через несколько часов Нииша нашла его, Акайо сидел на полу и читал первую попавшуюся книгу. Это была детская сказка о человеке, который оказался на необитаемом острове. У Акайо постоянно было ощущение лживости истории, и когда Нииша, увидев, что он читает, достала из другого шкафа книгу с точно таким же названием, но в два раза толще, все встало на свои места.