Я застонала. — Не говори этого. Он наклонился так близко, что его губы коснулись моего уха. — Ничто так не отвлекает, как член, разрывающий твою девственную плеву. Шокированный хрип пополз вверх по моему горлу и сорвался с моих губ фыркающим хихиканьем, которое быстро превратилось в полный, безудержный, гортанный смех. Он засмеялся вместе со мной, не так истерично, но звук его смеха был эйфорическим, заразительным и прямо-таки чувственным. Именно тогда я поняла, что он, без сомнения, соблазнит меня. Это уже происходило — покалывание в груди, прерывистое дыхание и влажная пульсация между ног. Может, мне оттолкнуть его? Скрывать свои реакции? Втиснуть между нами стену? Я не доверяла ему, но кроме этого, не было никаких причин, по которым я не могла просто оседлать его колени и трахнуть до изнеможения. Мои соски напряглись при этой мысли, и все мое тело болезненно ощущало каждый дюйм его тела. Мой первый раз, наверное, будет неловким, но насколько это может быть сложно? Наслушавшись, как мои солдаты бубнят о позициях и технике, я понимала механику процесса. Потом были все эти неловкие разговоры с моими отцами. Мичио объяснял мне, как важен безопасный секс. Рорк объяснял эмоциональную связь, которая должна возникать, когда соединяются два или более тел. А Джесси, продолжая вести себя так, будто я асексуална, заявил: «У тебя не будет секса. Никогда». Какую мысль я из этого вынесла? Для такого интимного акта требовался определенный уровень доверия. Доверие. Это скользкое маленькое чувство просочилось в мои более мягкие части тела, но я была далеко не готова принять его. Черт возьми, я даже не чувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы заснуть с Салемом в одной комнате. Я задремала на несколько часов, борясь с этим, не желая ставить себя в такое уязвимое положение. Как долго я здесь пробыла? Здесь не имелось ни окон, ни видимого горизонта, отмечающего течение времени. Я ведь прибыла сюда ночью, верно? Мои внутренние часы говорили мне, что близится рассвет. Рядом со мной Салем завел разговор о нехватке хороших охотничьих ножей, и тембр его голоса струился сквозь меня, как ирландское виски моего отца, гладкий и пьянящий, убаюкивая меня до оцепенения. Я мычала и ворчала в нужных местах, но мой разум ускользал. Я выпрямилась, прислонившись спиной к стене, пошевелила ногами, потерла глаза, но тело отказывалось подчиняться мне. Мои веки весили тысячу фунтов. Закрывались. Все расплывалось. «Моргай, моргай, моргай…» Я проснулась от стучащего звука, напоминающего галоп. Бум-бам. Бум-бам Бум-бам. Он эхом отдавался в моей голове, пока я лежала на боку, прижавшись щекой к твердой, теплой поверхности. Что, черт возьми, это был за шум? Подняв голову, я поняла, что спала на груди Салема. Я больше не слышала неестественно громкого «бум-бам», но догадывалась об его источнике. Вены растекались по его шее, становясь толще, ярче вокруг сердца, и кишели серебристыми ленточными-организмами. Мои десны покалывало, и жадное тепло охватило меня изнутри. Мой взгляд метнулся к нему, и когда я обнаружила, что он наблюдает за мной, моя жажда к нему усилилась. — Что случилось? — он слегка приподнялся, упершись локтями в пол позади себя. Электрическое жужжание привлекло мое внимание к двери. С механическим стоном стальной барьер отодвинулся. Глава 7 С бешено колотящимся сердцем я вскочила на ноги и метнулась к двери. К тому времени, когда я до нее добралась, литая сталь наполовину открылась, показывая закрытые ворота, которые преграждали проход. За решетками ждал пустой коридор. В настенных факелах подрагивало пламя, воздух всколыхнуло то, что только что убежало. Черт подери! — Вернись! — я вцепилась в ворота, вжавшись лицом в узкую щель между двумя прутьями. Дверь провалилась в углубление в стене и, содрогнувшись, затихла. Картонный поднос ждал в нескольких дюймах от моих ног, запах жареных устриц и перца чили заполнил мои чувства. Я затаила дыхание и прислушалась. На какое-то мгновение я готова была поклясться, что услышала слабый звук удаляющихся шагов. — Я просто хочу поговорить, — мой голос прогремел в тишине. Я ничего не видела за углом, ни черта не видела с этого места. — Пожалуйста. Просто скажи мне, чего ты хочешь. Салем проскользнул мимо меня, нагнувшись, чтобы перетащить еду и воду под воротами в комнату. Вены под его кожей на моих глазах стали незаметными, исчезая, как струйки пара. Этот феномен должен соотноситься с удаляющимися шагами. Кто-то или что-то, что был здесь прямо сейчас, связано с ним. Это самое простое объяснение. Я снова обратила свое внимание на коридор, и решительность пронизала мой тон. — Эй? Ты знаешь, кто я? Тебе не нужно показывать свое лицо. Просто поговори со мной. Мы можем что-нибудь придумать. У меня есть ресурсы, люди в моем распоряжении, которые могут дать тебе все, что вам нужно. В пределах разумного. Мои отцы, вероятно, пожертвовали бы деревней человеческих женщин в обмен на мою жизнь, но я никогда бы не предложила этого. Теплая кожа скользнула по моей спине, и мое сердце заколотилось. Салем положил руку мне на бедро, а другой опёрся на перекладину решетки повыше той, за которую держалась я. Когда он двинулся вперед, его твердое, как кирпич, тело прижало меня ближе к воротам, поймав в ловушку. — Эй, ты там, — его дыхание шелестело в моих волосах. — Может, в следующий раз принесешь фляжку? Я не привередлив. Просто наполни его самым крепким, что у тебя есть. — Невероятно, — пробормотала я. — Почему бы не попросить еще и мяту для твоей подушки тоже? О, подожди-ка. У нас нет подушек. — Тебе не нужна подушка, — он наклонил голову и уткнулся носом мне в шею, отчего по спине побежали мурашки. — Ты спала как убитая на моей груди. Этакое слюнявое, храпящее бревно. — Я не хр… Шестеренки над головой загудели, и дверь пришла в движение. Нет, нет, нет! Я схватилась за стальной край и попыталась отодвинуть дверь, но она закрывалась с механической силой. — Ты зря теряешь время, — он схватил меня за бедра. — Я уже пробовал это сделать. Я отмахнулась от его рук. — Мы должны что-то предпринять. Мои легкие клокотали, каждая клеточка моего тела жаждала свободы. Отчаяние заставило меня бороться, мои руки горели, а ноги скользили по бетону в моих бесполезных попытках пересилить дверь. По мере того как вид на коридор сужался, воздух становился все реже, а моя надежда рушилась под тяжестью стали. Отчаяние подкралось, и по пятам за ним последовал взрыв ярости. Мой желудок взбурлил, сердце бешено заколотилось, а из горла вырвался гортанный рев. Я, бл*дь, вышла из себя. — Ты уе*ок без члена! Ты боишься человеческой девушки? — я втиснулась в щель закрывающейся двери и заколотила по воротам, дрожа всем телом. — Я знаю, что ты меня слышишь. Неужели ты настолько презираешь себя, что стыдишься показаться? — я отчаянно била по стали, и боль только еще больше разъяряла меня. — Держу пари, что твое лицо покрыто фурункулами, а клыки настолько гнилые, что все тело протухло. Дети-гибриды закрывают глаза, когда видят тебя? — Довольно, — Салем обхватил меня за талию и дернул назад, как раз когда дверь захлопнулась. Перед глазами встала красная пелена, мой темперамент пребывал где-то между бредом и припадком. Размахивая руками, я дергалась в руках Салема, пока мои ноги не перестали касаться пола. — Тебе нечего сказать? — заорала я на дверь, дико брыкаясь и прижимаясь спиной к груди Салема. — Это чушь собачья! Если мир решит поставить себе клизму, тебе лучше спрятаться, сукин ты сын, потому что ты экскремент, который болтается ниже всех. Самый грязный, самый паразитический засранец. Назвать тебя заразой было бы оскорблением для всех честных болезней. Ты хуже, чем гибрид, потому что гибрид не притворяется тем, чем он не является. Ты — фальшивка. Паршивый подражатель, который прячется в норе. Ядовитый, мертвый засранец! Ты даже не… — Ладно, хватит, — Салем прикрыл мне рот рукой, и его грудь тяжело вздымалась у меня за спиной. — Вот тебе и цивилизованно поговорили. Он что, смеется надо мной? Я ударила его локтем в живот, и он не сдержал сорвавшийся смешок. Как мне отсюда выбраться? Что, бл*дь, мне делать? Я отпихнула его руку от своего рта, дергаясь и хрипя в его парализующей хватке, задыхаясь и не в силах остановить слезы, обжигающие мои глаза. Эдди мог вернуться в лагерь в любой момент, а мои отцы… черт возьми, я даже не могла представить себе выражение их лиц, когда они поймут, что меня с ним нет. Их возмездие моим похитителям будет кровавой бойней и проклятием, но сначала они должны будут найти меня. В этом-то и вся загвоздка. Я убежала в арктическую пустошь, где ежечасно шел снег, где мои следы будут похоронены, где меня никогда не найдут. Я сама по себе. С Салемом. Повернувшись в стальном кольце его рук, я позволила своему взгляду скользнуть вверх по его точеному торсу и задержаться на гладкой, лишенной жил шее. — Мы отсюда не выберемся. — Выберемся, — он коснулся костяшками пальцев моего подбородка и заставил посмотреть в поразительное серебро его глаз. — Мы просто должны дать им то, чего они хотят. Он провел большим пальцем по моей нижней губе, и моя кожа вспыхнула под его голодным взглядом. — Секс — это единственное, о чем ты думаешь? — мой голос звучал напряженно, мои эмоции напоминали наэлектризованный провод и готовы были пролиться по моему лицу через секунды. — Я думаю об уликах, Доун. Зубная щетка, мыло… зачем им заботиться о нашей гигиене? — Может быть, они собираются продать нас тому, кто больше заплатит. — Они поместили нас сюда с одной кроватью, — пророкотал он низким и хриплым голосом. Пробуждение пульсировало у меня между ног. — Может быть, у них недостаток шкур. — Сегодняшний ужин… — он провел пальцами по моей щеке и волосам. — Устрицы, перец чили и кедровые орешки. Все афродизиаки. — О, — мое сердцебиение ускорилось, а внутренности сжались. Здесь не нужны съедобные сексуальные стимуляторы. Я уже превратилась в дрожащую груду слабых коленей, учащенного сердцебиения и пота на груди. Может быть, это затяжной адреналин от моей истерики или осознание того, что я никогда не смогу сбежать из этого места. Почему наши похитители хотят, чтобы мы занялись сексом? Это что, какой-то эксперимент по разведению? Я не была уверена, что существует какой-то грандиозный, заранее обдуманный план. Они не могли знать, что я окажусь в этом районе и наткнусь на заброшенный особняк в одиночестве. Но я была не одна. Неукротимое желание, от которого потемнело лицо Салема, превратило мое отчаяние в другую потребность. Я хотела, чтобы он облегчил мои мучения, поглотил мои страхи и заставил все это исчезнуть. Если он отпустит меня, я могу запросто упасть на спину с раздвинутыми ногами. Мои отцы мною гордились бы. Салем не отпустил меня, а развернул так, что я уперлась спиной в стену. Рука в моих волосах крепко сжалась, и его губы опустились, замерев на расстоянии поцелуя. — Твои глаза вызывают зависимость, — его голос шепотом прошелся по мне, облизывая мои нервные окончания. — Иногда я вижу изумрудные искры, но преобладает золото, цвет настолько ослепительный и болезненный, что кажется, будто смотришь на потерянный рассвет после двадцати лет темноты.