Примчавшихся вниз друзей я слышал как сквозь с тену. – Ну, ты – Бэтмен, Аль! – донесся голос Славки. – Жаль, Колян не видел. Он бы доску свою разломал и съел бы по щепкам. – Вот и норм, что Коляна не было, – едва слышал я Артурчика. – Нам нужны с ним проблемы?.. А вот если бы Орловская увидела – вот бы кайф был! Аль, она и так уже на тебя смотрит… Ка-апец бы Коляну! «Ка-апец» он произнес в точности как моя сестренка. – Вот и норм, что Орловской не было, – эхом откликнулся Славка. – С ней тем более проблем не надо… Аль, ты чо тормозной такой? Как стукнутый… Ты лучше скажи, как это ты завис там над «чашкой»? «Чашками» мы называли вазоны на лестнице. – Чего?! – почему-то прямо похолодел я. – Точно завис! – нашелся еще один свидетель феномена. – Секунды на две как будто в воздухе остановился… Я думал, это потому что ракурс такой со стороны. Но и потом ты медленно вниз пошел еще секунду. А потом уж нормально, на скорости… Не понял, чего ты сейчас напрягся-то? А напрягся я, потому что пульс в голове забухал, словно прокачивая мозг, чтобы я вспомнил… а что?.. вот как, бывает, слово на языке вертится, а вспомнить не можешь, так и в ту минуту со мной было… еще чуть-чуть – и вспомнил бы что-то, ну, страшно важное… но тут громко блямкнула эсэмэска. По звуку – от Саньки. Орхидеи и прочие восточные сладости Я выдернул смартфон из кармана. Эсэмэска была нарублена капслоком: «АЛЬ, ЧТО ВАЩЕ ПРОИСХОДИТ?!!!» Во мне сжалось все: «А что происходит?» «ОН ЧТО, НАШ БОТАНИЧЕСКИЙ САД ОГРАБИЛ?!!!» «Кто?» – прикинулся я незнающим, чтобы сообразить, как отвечать дальше. Санька явно выдохнула и дальше стала писать нормально: «Этот Абдул или как его… В палате не продохнуть – я в тропиках тут. Стога орхидей». «Сань, извини. Это я ему сказал, что ты орхидеи любишь. Я думал, он шутку поймет. Извини». «У такого надо было Аленький цветочек просить. От него еще этими духами арабскими… – и тут Санька, признаюсь, круто выругалась. – Со всех этажей сестры прибежали… Так у него еще в кейсе эти пузырьки с духами! Все в золоте… Ужас тут, что делается. Давай сюда. Пошути тут так, чтобы его выпроводить…» «Он тебе пиар делает, медперсонал коррумпирует». «Мне от его пиара уже дышать нечем! Давай уже! Сюда! У меня депрессия!» Отряд быстрого реагирования принял сигнал! Артурчик помчался за скромными кустовыми розочками, только и способными остановить вторжение диких орхидей. А мы с Черным дунули прямиком к горбольнице. На часах, помню, было 17.15. Значит, дядя Аббас ввалился со всеми орхидеями мира, когда Саньку еще навещали девчонки, ведь посещение разрешалось с 17.00. Меня стали терзать смутные предчувствия. Больница действительно показалась нам дивным цветником. А уж аромат! И что характерно – меня, Санькиного брательника, младший и средний медперсонал принимал, как шейха какого-нибудь… ну а Славку – заодно… типа, как визиря при шейхе. Дядю Аббаса, что показалось странным, мы уже не застали, как и делегацию наших однокашниц. Дежурная медсестра сказала нам, что они вывалились все вместе буквально пару минут назад. И мы со Славкой сумрачно переглянулись… Показалось очень странным, что мы не пересеклись хотя бы у проходной. У Саньки в ее жутковатом бинтошлеме светились глаза. На депрессию не было похоже. Скорее – на легкую эйфорию со спутанным сознанием. Сестренка схватила мою руку горячими и влажными пальцами. А второй рукой поманила Славку и вцепилась ему в запястье. Я подумал, какую руку она освободит, чтобы потом прихватить Артурчика – как бы тут не случилось напряга… и собрался выдернуть свою, когда покажется Артурчик. На Санькиной тумбочке стоял флакончик арабского парфюма, напоминающий сказочный восточный дворец в миниатюре. Я огляделся: флакончики чуть поскромнее сверкали и на других тумбочках. Я взял флакончик – тяжеленький-претяжеленький. Это ж килограммов пять, а то и больше нужно было принести в больницу, чтобы обаять и контузить всех, от медперсонала до пациентов! – Ты меня извини, – вдруг прогудела Санька. По-настоящему виноватым тоном. Говорить ей приходилось со сжатыми зубами, и казалось, что со мной говорит такой хомяк с полным ртом и набитыми защечными мешками. Ну, раз смогла заговорить о чем-то отвлеченном, а не о боли… начала не с жалоб – значит, уже наметился путь к выздоровлению. – Да это я – придурок! – нежно пожал я руку сестренке, жалея, что не получится по-настоящему ее в лоб поцеловать, как мы всегда делали, когда с кем-то из нас что-то случалось депрессивное. – Не остановил тебя… И вообще, тебе ж, наверное, и говорить нельзя… больно, да? Ты лучше эсэмэски пиши! Хоть прямо сейчас! – Да я не про то, – дважды пожала мне руку сестренка. – Я повелась… Тут она и вправду глухо простонала и, взяв одной рукой мобильник, набрала мне: «Эта реинкарнация Золотой рыбки мне тут мозг вынесла, и я это…» Санька оборвала фразу явно в надежде, что мы сами догадаемся… Но мы с Черным только недоуменно переглянулись. «Короче, этот Абдул у меня про желания спрашивал, а я такая ему…» – Санька шмыгнула носом и уже вслух: – Ой, только бы не чихнуть! И бросив руку Славки, зажала свой нос. Мы оба с ним затаили дыхание. – Короче, я вспомнила одно твое желание – и вякнула ему, – призналась Санька опять вслух. – В общем, сам скоро увидишь… Ты только не сердись… Ты же знаешь, я тоже халяву не люблю. – Хорошая идея – бизнес на джинне! – Умел же разрядить обстановку Славка. – Сдавать джинна в аренду для исполнения чужих желаний! Лохом был Аладдин! Санька прыснула и застонала от боли. А я понял, что сейчас лучше никаких больше вопросов не задавать, а стоит просто посидеть с сестренкой – и она успокоится… а уж потом буду ловить непонятные сюрпризы молча, решил я. Тут объявился запыхавшийся Артурчик. Дикими глазами он обозрел застывшие орхидейные взрывы, украшавшие палату… Но Санька спасла своего верного рыцаря от самоуничижения: – Ой, мои любимые, Туря! Дай понюхать! Артурчик осторожно приблизил цветуечки к Санькиному носу, торчавшему из бинтошлема. – Ой, пахнут любимые! – обдала нас простым человеческим счастьем моя сестренка… и, вдохнув поглубже, тотчас издала вопль из самой-самой глубины души: – Ой, больно! – …Ну, любовь – это всегда больно, – тихо, себе под нос пробурчал Славка… а потом, через паузу, на всю палату: – А чо вы на меня так смотрите?! Эффект коврового счастьеметания Мы свалили из больницы немного раньше, чем можно было: дали Артурчику шанс побыть с Санькой, «ни в чем себе не отказывая»… а то стеснительный у нас друг, хоть и пижон. А то вот-вот и наши Павлины могли, вернее, должны были заявиться. Дотопали до родных Загривок. Смутные тревожные предчувствия меня не оставляли. Наш дом был ближе, чем Славкин. – Зайдем? – небрежно предложил я и поймал себя на том, что в глубине души почему-то опасаюсь заходить один – нужна подмога… …хотя пришельцев вовсе не ожидал снова в гости. – Можно, только не надолго, – кивнул Славка. – Сегодня моя очередь кролей строить. Это означало, что сегодня по расписанию Славке, а не его маме, кроличьим хозяйством заниматься. Издали мы оба заметили – что-то эдакое желтело на участке у самого дома. В каменном молчании, холодея, я открыл калитку… и мы подошли к новому на участке объекту. Совсем новому! Прямо совсем новенькому, только что с конвейера. Славка молодца – раз я молчу, то и он молчал, пока не остановились и не потрогали, проверяя, реален ли он, этот объект. – Твой? – спокойно, по-деловому спросил Славка. – А хрен его знает! – в сердцах выдохнул я. И Славка сразу все понял. – Давно? – спросил он, уже усмехаясь.