— Я бы предположил, что кто-то из соседей оборотень, — сказал ведьмак. — Их не существует. — Знаю, но других вариантов нет. Ноги были человеческие, в сапогах, а руки звериные, с когтями, — пояснил Эзра. — Какой-нибудь сосед разозлился, преобразился и избил. Нея в упор посмотрела на ведьмака и поняла, что он говорит несерьезно. Если пойдет слух об оборотнях, ее солдаты действительно испугаются. Уж слишком простой народ любит списывать что-то непонятное на вымышленных духов и животных. — Фарун, когда вернемся, я хотела бы видеть ваш табель успеваемости, — сказала Нея, когда ведьмак шептал заговор над затягивающейся на глазах раной. — Зачем? — удивился он и дернул рукой. — Мне нужно знать, какие предметы вы изучали в Высшей школе, тогда я смогу определиться с вашими обязанностями. А когда вернется комендант, он уже четко объяснит, где и что вы должны делать. Но на первое время мне нужно знать обо всем, что вы умеете, — терпеливо ответила Нея. — Ладно, — согласился он. — Но обычно хватает характеристики. Там должно быть написано о сильных сторонах выпускника. Я вам ее предоставлял. — А вы сами ее читали? Эзра поджал губы и сосредоточился на бинтах. Не читал, поняла Нея и поэтому процитировала: — «Неплохой зельевар». — Эзра удивленно вскинул голову и посмотрел на лейтенанта. — Так там написано. — И все?.. Очень в духе этой ведьмы Тэрволин, — пробормотал он и сильно дернул бинт, заматывая ногу раненого. Вроде бы неглубокая царапина чуть ниже перебинтованного колена вдруг разошлась и наполнилась кровью. Нея как раз собиралась предупредить, но ведьмак уже побледнел. Его зеленые глаза почти остекленели и… — Ой… — едва слышно сказал Эзра и приложился лбом о край столешницы. Тело ведьмака второй раз за вечер шлепнулось на пол. А Нея тяжело вздохнула. Да, этот день у лейтенанта не задался, а уж вечер особенно. Потому большие и светлые надежды Нея оставила на утро. * * * Но и оно началось сикось-накось. С прижавшегося сзади Милкота. Ночью он подлез и без зазрения совести разместил свою лапищу на лейтенантской груди. По мнению Харт, никакого удовольствия такая поза никому не доставляла. Тулуп полностью скрывал ее тело, а спать в верхней, далеко не мягкой одежде обнявшись могут только отчаянные романтики или идиоты. И сержанта Милкота Нея никогда не считала романтичным. Как только она проснулась, скинула ручищу и ощутимо приложила сержанта локтем. Но он то ли сделал вид, что не проснулся, то ли действительно крепко дрых. С трудом скрывая раздражение, она встала и, пнув сержанта под коленку, вышла в другую комнату. Семья раненого провела ночь, расположившись у печки на лавках. Это лейтенант и ее люди остались в комнате с раненым. Охотника разместили на единственной кровати. Остальным в пользование предоставили пол. Но для четырех незваных гостей у хозяйки не нашлось даже тряпицы, чтобы постелить. Она выдала лишь одну подушку Нее. В итоге каждый завернулся в свой тулуп и расположился на полу. Все лежали кучно, комнатка не позволяла откатиться даже к стене, потому сержант мог свободно прижиматься к лейтенанту. Вечером от усталости Нея еле открывала глаза и, стоило лечь, провалилась в сон. Но ведьмак все время вставал к раненому, отчего и она просыпалась. Замечала его у кровати и чувствовала, что Милкот подкатился ближе. К утру, когда печь в большой комнате остыла, ощущать тепло за спиной стало даже приятно. Но потом появилась еще и рука на ее тулупе. И Нея заскрипела зубами. Она всегда отрицательно относилась к романам с подчиненными, да и с трудом переваривала Милкота. И утром еле сдерживалась, чтобы на кого-нибудь не наорать. В том числе на хозяйку дома. Стоило лейтенанту всех поднять и отправить Милкота в деревню за санями для раненого, жена охотника всполошилась. Кричала, ругалась, говорила, что они уморят ее мужа. Собиралась грудью встать в дверях и не дать вынести раненого. Дети плакали, а Нея, четко выговаривая слова, повторяла: — Успокойтесь. Ведьмак не может ездить сюда каждый день, у нас вашему мужу будет лучше. Но женщина плакала, дети вопили, а лицо лейтенанта сильнее каменело. Еще чуть-чуть, и она не выдержала бы. Приказала бы связать жену и вынести раненого. Нея считала, что здесь его оставлять нельзя, а поговорить с ним не мешало бы. Только воевать с местным населением себе дороже, это Харт тоже понимала. Неожиданно выручил ведьмак, он плавно шагнул к женщине и, крепко схватив за руку, что-то прошептал. Она замолчала и странно посмотрела на Эзру, а он, воспользовавшись заминкой, тут же влил ей в рот какое-то зелье. Нея не видела, когда он успел взять один из своих крошечных пузырьков, и даже с долей уважения посмотрела на расторопного парня. Жена раненого вдруг всхлипнула и села на лавку, ее моментально облепили девочки и затихли, немного испуганные, с красными глазами и растрепанными косичками. И лейтенанту их было по-человечески жалко, но оставлять охотника она не собиралась. Тем более когда их мать так странно не переживает за здоровье своего мужа. Это можно было объяснить несчастным браком. Но по какой причине она так не хочет отдавать почти умирающего и, видимо, нелюбимого мужчину, Нея не понимала и оттого видела в этом какой-то особый смысл. Пока Харт размышляла, ведьмак коснулся лба одной малышки, потом другой и еще раз сжал пальцы хозяйки. Он присел перед ней на корточки и тихо заговорил. С каждым словом и дети, и их мама становились спокойнее. Нея не успела удивиться такой быстрой смене настроения. Румяный Милкот зашел в дом вместе с двумя женщинами. Обе нерешительно остановились на пороге, разглядывая хозяйку дома и ведьмака. Одна явно старше, другая моложе, но они были чем-то похожи друг на друга. — Нашли сани? — прерывая странное молчание, спросила Нея у сержанта. — Да, — он кивнул на женщин, — у них есть. — Мы вернем ваши сани сегодня же, — пообещала Нея, обращаясь к женщинам. Но они никак не отреагировали. Обе внимательно смотрели на ведьмака, который все еще сидел вполоборота к двери. Его кучерявые волосы смешно торчали во все стороны, а вытянутая худая, как прутик, рука трогательно выглядывала из огромного рукава тулупа. На лицах женщин читалось недоверие. — Он точно ведьмак? — уточнила та, что была моложе. — Ага, — еле скрывая усмешку, кивнул Милкот. — Лейтенант, я пойду пока, запрягу коня в сани. Нея кивнула уже спине, потому что сержант слишком быстро ретировался. Эзра же, услышав о себе, встал и широко улыбнулся. Заразительно и открыто, становясь окончательно очень милым. Женщины, видя перед собой такого вихрастого парня, тоже улыбнулись. — Кхм, не обижайся, — заговорила старшая женщина. — Но ведьмак — это ж то же самое, что ведьма, так? — Лучше, — усмехнулся и подмигнул Эзра. — Угу, — буркнула та, что моложе, переставая улыбаться, и тихо обратилась к женщине постарше: — Мать, пошли. Молод он слишком для ведьмы. — Молод? — поразился Эзра. — Век ведьмаков очень долог, милые дамы. При столь обаятельной и юной внешности я могу быть невероятно стар и мудр. Нея кашлянула, заглушая смешок, и скептически оглядела сего «старца» с ног до головы. Приосанившийся парень не стал старше, но женщины засомневались. Он серьезно смотрел на них, и даже могло показаться, что ему больше восемнадцати. Лет девятнадцать, решила про себя Нея. И продолжила тихо стоять в стороне. Она считала большой удачей появление соседок. И теперь ждала момента, чтобы осторожно спросить, что они слышали или видели в день, когда охотника обнаружили раненым. Но не торопилась, понимая, что местные слишком недоверчивы, да и ее не любят, чтобы сразу ответить. — Так зачем вам нужен ведьмак? — спросил Эзра. — Да говорят, хорошие ведьмы могут скотину заговорить, чтоб здоровье было, — опять ответила старшая. — Может, ты посмотришь нашу корову? Она со дня на день должна отелиться, а ест что-то плохо. Эзра удивленно моргнул и посмотрел на Нею. Про себя лейтенант усмехнулась, но внешне ничем себя не выдала. Хотя беспомощность городского и холеного мальчика перед коровой умилила. — Можете осмотреть животное, — спокойно сказала ему Нея, отмечая, как глаза парня округляются. — Раненого мы доставим, разместим и не дадим умереть. Но не задерживайтесь. Она и сама не знала, почему решила спровадить ведьмака. Могла лишь точно сказать, что его уверенность в своих силах, спокойствие, несмотря на то что он буквально вчера валялся от вида крови у нее в ногах, и налет шалопайства сегодня очень раздражали. Виной тому служил в основном недосып. И лишь каплю сам ведьмак. Чтобы еще больше не раздражаться, Нея перевела взгляд на женщин и все же спросила: — Скажите, а вы слышали о том, что случилось с вашим соседом? — А что с ним? — буркнула та, что помладше. — Его волки задрали, — жестко ответила хозяйка дома, переставая вытирать слезы. — А эти забирают с собой! А ему надо дома умирать, рядом со своей семьей! — Он не умирает, — сказал Эзра. — Он серьезно ранен, но его можно спасти. Все женщины разом нахмурились, но промолчали. — Значит, вы не знали, что сосед ранен? — уточнила Нея, и женщины синхронно отрицательно покачали головами. — А слышали что-нибудь дня два назад, вечером? Вой или крики? — Вой у нас каждый вечер, а то не знаете, — слишком резко бросила старшая женщина и обратилась к хозяйке: — Гель, тебе помочь чем? — Уже ничем не поможешь, — ответила та, всхлипнув. Соседки со спокойной совестью сказали, что ждут ведьмака на улице, и вышли. Нее опять оставалось только скрипнуть зубами. Местные ее недолюбливали. Особенно женщины. Ее боялись. Все же магов здесь увидели всего два года назад, когда шла осада заставы и разгоралась война. Так что боялись осознанно, зная, на что способно колдовство. Но хуже того, Нею осуждали. За короткие волосы, что для местных женщин считалось позором, и за Свена.