До ужина еще полчаса. Мужчины уже вернулись с рудника: кто-то ушел к реке, кто-то ополоснулся прямо тут, во дворе. Снимаю просохшее белье с веревок. Состязания уже послезавтра. Неделя моего проживания в одиночестве почти истекла. Пересмешник рассчитывает «выиграть» меня… Хочу ли я этого? Определенно нет. Но будет ли с ним так же отвратительно, как с Пингвином? Сумеем ли мы ужиться? Пустые мысли. Еще неизвестно, кто займет призовые места после Момота. Кто знает, кому еще из «холостяков» я могу приглянуться? Популярностью у мужчин не пользуюсь, но выбор у них невелик, так что загадывать бессмысленно. Снимаю вещи, сворачиваю и складываю в таз. Одну за другой, следующую. Боковым зрением замечаю, как открывается дверь барака. Чайка. Та опасливо поглядывает по сторонам, а потом решительно выпрямляет спину и быстрым шагом направляется ко мне. Решила повторить подвиг подруги? Не боюсь, но минус в том, что сейчас драка не останется незамеченной. Поворачиваюсь к женщине лицом, отодвигаю от себя таз ногой – не хочу, чтобы он помешал мне снова. Однако не вижу в Чайке признаков агрессии: взгляд хитрый, бегающий, но не враждебный. Тем не менее не спешу расслабляться. – Дело есть, – сообщает негромко, не забыв обернуться на дверь барака. Боится, что Кайра увидит, с кем та ведет переговоры? Пожимаю плечом. – Говори. – Хочешь информацию – плати. – Губы собеседницы трогает неприятная улыбка. Можно подумать, у меня есть чем ей заплатить. Не вздумалось же Чайке сочинять, будто всплыли какие-то важные сведения, а взамен обманом получить от меня обещание не приближаться к Пересмешнику ради Кайры? – Я не торгуюсь, – огрызаюсь. Не собираюсь никому ничего обещать. После ужина, как только стемнеет, у нас с Пересмешником запланирована вылазка по окрестностям, поэтому это проблемы Кайры – нравится ей наше с ним общение или нет. – Тебе будет интересно, – не сдается Чайка. Опять оглядывается на дверь и заговорщически понижает голос еще сильнее: – Заколка. – Что? – Заколку свою давай – скажу. – А сама уже протягивает руку ладонью вверх. Странный выбор, учитывая то, что у Чайки короткая стрижка. Вначале думаю послать женщину подальше с ее сомнительным бартером, а потом протягиваю руку к затылку и расстегиваю заколку. Волосы рассыпаются по плечам. – Забирай. – Без сожаления отдаю доставшуюся мне в одну из поставок Тюремщиков вещь. Типовая, такие заколки здесь в свое время были почти у каждой. Просто со временем потерялись или сломались, а моя – нет. Плевать, завяжу волосы шнурком. В глазах Чайки появляется алчный блеск, будто ей отдали что-то по-настоящему ценное. Женщина торопливо убирает добычу в карман, не забывая снова обернуться на барак, подманивает меня к себе пальцем. Осторожно делаю один шаг к ней. – Ворон сказал, что Момот не хочет жить с Олушей. Приподнимаю брови: неожиданно. Судя по тому, как он ее колотит, ему удается реализовывать с ней свои садистские наклонности. – Мне что с того? – не понимаю. Но Чайка мой вопрос игнорирует – ей нужно высказаться, иначе случится передозировка сплетнями. – Момот говорит, Олуша все время ревет и стонет, а ему это не нравится. Молчу, не перебиваю: быстрее выскажет, что накопилось, – быстрее отстанет, и я смогу продолжить работу. К тому же поднимается ветер, простыня, которую я не успела снять, хлопает под его порывами, будто птица гигантскими крыльями. – …Момот говорит, ему понравилось тебя пороть. Возбуждающе, мол, очень. Сглатываю, к горлу подкатывает. – Короче, хочет тебя прибрать к рукам и делать с тобой все, что ему захочется. – Окончание истории звучит по-настоящему радостно. Чайка собой безумно довольна, прямо-таки светится. Усмехается, поигрывает бровями, после чего дарит мне воздушный поцелуй. – Я знала, что тебе понравится новость, – победно завершает свою речь и разворачивается, чтобы уйти. – А за заколочку – спасибо, – бросает уже через плечо и торопливо, как и пришла, уходит в барак. Во время этого монолога не произношу ни слова. Так и стою, не моргая глядя Чайке вслед, ногти впиваются в ладони. Моя разделанная в мясо спина подействовала на Момота возбуждающе… Спазмом скручивает желудок, и я еле успеваю добраться до туалета. Кажется, сегодня ужин мне в горло не полезет. * * * – Ты чего такая зеленая? – Встречающий меня в дверях столовой Пересмешник тут же замечает неладное. Говорит и выглядит так, будто правда беспокоится. Ах да, он же позвал меня с собой в разведку как человека, знающего местность. – Укачало, – буркаю и быстрее ухожу к столу. Есть мне теперь не хочется, однако не появиться на ужине – привлечь внимание Филина. А его мне за последние дни по горло хватит. Пересмешник перехватывает меня за запястье, не останавливает, но замедляет, пристраивается рядом. – Вечером все в силе, – подтверждает шепотом нашу утреннюю договоренность. Верно, за столом все сидят слишком близко – не поговоришь. – Зайду за тобой. – Не надо. – Тут же вспоминаю, что Кайра каким-то образом умудрилась проследить, что этим утром он выходил из моей комнаты. Не хватало еще, чтобы она увязалась за нами на улицу. – Я вылезу в окно. Встретимся за бараком. Пересмешник приподнимает брови, но не возражает. То ли потому, что план его устраивает, то ли причина в том, что мы уже подошли к столу и нас могут услышать. Сажусь. Чувствую на себе пристальный взгляд. Вскидываю голову: Момот. Сидит за соседним столом, но смотрит на меня. Определился с тем, чего (вернее, кого) хочет, и теперь пялится, осматривает, как товар перед приобретением. Осталось только стукнуть молоточком и объявить: «Беру!» Поджимаю губы и отворачиваюсь. К горлу снова подступает. – С тобой точно все нормально? – Пересмешник едва ощутимо касается моего плеча своим. Качаю головой и тут же сама себе противоречу: – Нормально. Но нам уже подают еду, и Пересмешник оставляет меня в покое. Ник, мои воспоминания, странные люди в лесу… Жаль, мне очень хотелось получить ответы на вопросы, связанные со всем этим. Но так, значит, так. Пусть меня потом вешают… Глава 14 Вечером наступило безветрие. За окнами – тишина. Вот только что слышались голоса, доносилась брань Совы, смех Кайры, громкая быстрая речь Чайки, и через миг – ничего. После ужина некоторые вышли во двор, кто-то отправился к реке или просто выбрался послоняться по улице. Но стоило стемнеть, жители Птицефермы разошлись по комнатам: кто к себе, а кто в гости к соседу. Стало тихо. Сижу на полу под окном своей комнаты и верчу в пальцах нож. Тот самый, которым Пересмешник надрезал швы на моей спине. Лезвие небольшое, но острое – сама пару недель назад выпросила у Сапсана оселок и наточила нож. Думала, для хозяйственных нужд, а вот как оказалось: сначала швы, потом… Беру нож за рукоять, подбрасываю, ловлю двумя пальцами за лезвие, снова вверх, за рукоять – и снова в полет. У меня хорошая координация движений, давно заметила. Руки у меня работают что надо. Должно быть, привычка работать с оружием. Кем же я была? Уже не важно. Любопытство, не более.