Ксения видела, как нахмурился и приподнялся на своём месте Георгий Литке, прежде не выказывавший к происходящему на аренах особого интереса: он просто лениво посматривал на младшего брата, подавляющего всех на своём пути. Не упустила и того, что Хельга вперила взгляд на арену Артура, явно силясь дотянуться дотуда своим восприятием. Да и в целом число заинтересованных, обращающих внимание именно на седьмую арену, выросло кратно: все остальные стычки банально терялись на фоне чего-то столь масштабного. Напряжение и интерес возрастали, и останавливаться явно не планировали. А потом прозвучал оглушительный хлопок, и мощнейшие потоки воздуха, разошедшиеся от центра арены, вымели дым, пыль и пар вверх, к накрывающему «колизей» куполу. С трудом проморгавшись, — какая-то часть пыли всё-таки накрыла ближайших зрителей, — Ксения прищурилась и увидела окружённого восходящими потоками воздуха Артура, стоящего так, словно он только что просто хлопнул в ладоши. В стороне от него на высоте четырёх метров висела нетронутая плазменная сфера, а напротив, в пятнадцати метрах, на полу распластался Литке, вокруг которого рассыпался на части частично уничтоженный многослойный ледяной барьер, выполненный из плотно подогнанных друг к другу сот. Сферы, которую тот должен был удерживать, не было, а о её существовании напоминало разве что почти рассеявшееся облачко пара. — Победитель — Артур Геслер! Проигравший — Фёдор Литке! — Несмотря на некоторую паузу, судья всё-таки отмер и вынес свой вердикт. — Участникам арены ноль-семь пройти в комнату ожидания… К счастью и всеобщему удивлению, пострадавших не оказалось, и дежурную медбригаду не стали срывать с их поста. При том никто не удивился бы, получи Артур или Литке травму, ведь их бой больше всего напоминал именно бой, а не студенческое соревнование. Жестокая и беспощадная стычка на грани. Даром, что напрямую друг по другу никто не бил, судя по тому, что всё закончилось без технического поражения одной из сторон… — Ты это видела? — Хельга первой подала голос, повернув голову к той, кого совсем недавно игнорировала. — Всё, от первой до последней секунды. Поразительно… — Я тоже не ожидала такого. Никто не ожидал. Он впервые пробудился всего лишь четыре дня тому назад, а сейчас… — Девушка задумчиво покачала головой. —… одолел того, кто учится уже два с половиной года. Можно подумать, что он не тот, за кого себя выдаёт. Но… — Но? — Ксения не выдержала затянувшегося молчания. — Он точно Артур Геслер. Его проверили от и до. Я сама видела распечатку с событиями дня нашей встречи, видела отчёты… — Хельга резко обернулась и прищурилась. — Не то, чтобы я должна была тебе об этом рассказывать! — Я никому не скажу. — Мягко улыбнулась Ксения, про себя решив, что Артуру точно стоит знать о том, насколько глубоко под него уже копнули. — Но я удивлена. Артур ещё и аэрокинет… — Аэрокинет? — Аловласая девушка успехнулась. — Он настоящий универсал. Может практически всё, а что не может — скорее всего временно, от недостатка знаний. Неужто он тебе об этом не сказал, м? — Не сказал… — Вопреки ожиданиям Хельги, сидящая рядом девушка не расстроилась. Но удивилась, и крепко-накрепко задумалась. А потом резко и совершенно неожиданно для собеседницы хитро прищурилась. — Зато ему интересна я, а не кто-то ещё. Так важно ли остальное? Пока Хельга меняла выражение лица с выжидающе-хищного на в лучших чувствах оскорблённое, Артур Геслер поудобнее устраивался на скамейке в комнате ожидания, рассматривая экран с постепенно появляющимися «двойками», прошедшими в четвертьфинал. И надо же: его противником оказался именно тот, с кем парень так хотел встретиться на «поле боя»… Глава 13 Безумцы слепы Я ощущал направленные на арену эмоции даже сейчас, в утопленном под землёй помещении и по прошествии пяти минут с завершения предыдущего раунда. Удивление, уважение, опасение, восхищение и многие другие эмоции плавали вокруг, будто бы требуя, чтобы их схватили. Знал ли я о том, что эхо человеческого разума может так себя вести? Нет. Но теперь знаю, а остальное… не так уж и важно, наверное? Уж точно не важнее того, что в зале ожидания я находился в гордом одиночестве, если не считать персонала, мелькающего перед глазами и, по всей видимости, латающего арену. Дорогое всё-таки это удовольствие — соревнование между псионами. Но и мы с Литке-младшим сами молодцы: разошлись не на шутку, и не иначе как благодаря соблюдению правил и отличному самоконтролю друг друга не поубивали. Без ускорения сознания я бы никак не справился, а это уже указывает на то, что сейчас кто-то сильнее огненно-ледяного парня может образно надавать мне подзатыльников. В плане масштабов воздействий я был серьёзно ограничен дистанцией прямого контроля над этими самыми воздействиями, и Литке-младший показал, что с такими может сделать худо-бедно обученный боевик. Думаете, арену он своими силами переработал на щебень и обломки? А вот ни разу! Это мои попытки дотянуться до его сферы пресекались, стоило только подконтрольным мне явлениям выйти за пределы радиуса в десять метров. И это моя плазма с телекинетическими волнами крушили всё подряд, меняя траекторию полёта и регулярно вынуждая судью перехватывать то, что летело в зрителей. Литке-младший в принципе очень быстро обнаружил мою слабость, но не учёл многозадачности, произрастающей из ускорения сознания. А без неё я бы продул секунд через двадцать после начала боя, и при том — вообще без шансов. Так что в каком-то смысле уже третий раунд слегка охладил мой пыл, а впереди маячил четвёртый, против псиона, который обладал полноценным вторым рангом квалификации: об этом на моём любимом экране было написано прямым текстом, ибо теперь участников стало меньше, а информация о них — подробнее. И я со своими сроками обучения и пробуждения, а так же перечнем направлений смотрелся на этих «билбордах» крайне забавно. Этакий чёрт из табакерки, пролезший в четвертьфинал и потенциально способный пройти дальше. А вот лысый, мой заклятый друг, оказался с сюрпризом: пирокинетика, телекинез… и телепатия. — Артур Геслер, проследуйте за мной. Смена арены. — Да, конечно. — Я встал, двинувшись следом за молодым мужчиной в представительном костюме. Идти пришлось недолго, ибо здесь, под землёй, коридоры «только для персонала» связывали воедино всё и вся практически напрямую. Всего пять минут, и вот я уже нахожусь в новеньком зале ожидания, который вообще не нёс на себе следов недавнего использования. Всё на своих местах, никаких тебе сумок, грязи и прочих следов эксплуатации. И сам по себе он очень маленький. Уж не центральный ли это треугольник, вокруг которого и были разбросаны остальные арены? Если так, то автоматически отметается множество «дисциплин», применимых только по дороге к полуфиналу, на малых аренах. Может ли быть такое? Теоретически — да, была там сноска, указывающая на то, что если время позволяет, то уже с четвертьфинала можно проводить раунды в центре арены. Что ж, мне так только лучше… наверное. — Артур Геслер! — Я уже направлялся к выходу на поверхность, ибо система внутреннего оповещения срабатывала чуть раньше, чтобы участники успели спокойно подойти к выходу. — Василий Карганов! Дисциплина: уничтожение и защита плазменных тройственных сфер. Что ж, его имя-фамилию я уже знал, но мне она ни о чём не говорила. Потому сейчас лучше сосредоточиться на деле, а именно — подготовке к столкновению. Мы уже вышли на заметно «растолстевшую» арену, представляющую собой треугольник со сторонами в пятьдесят метров каждая. Вроде бы и здоровая дура, но из центра я буду покрывать чуть меньше трети площади всей арены, что уже можно считать приемлемым. И отлично будет только в том случае, если я «раскачаю» дистанцию воздействия до, хотя бы, полусотни метров. Но судя по моей прогрессии, без целенаправленных тренировок это произойдёт ой как нескоро… Судья жестом и звуковым оповещением дал отмашку на начало пятнадцатисекундного временного отрезка, позволяющего свободно подготавливаться и использовать любые манипуляции на своей части арены, и я, разом подобравшись и ускорив сознание, создал три десятка плазменных снарядов разных форм и размеров, попутно ведя подготовку по их «усложнению». Обычные сферы отвратно себя показали ещё в прошлом раунде, а в этом на них в принципе нельзя было полагаться: лысый как минимум не слабее Литке-младшего, а то и значительно сильнее. И я не полагался, справедливо решив, что раз уж я могу свободно ускорять сознание, то не подготовить сложную, многоуровневую атаку будет просто глупо. Что можно сделать за пятнадцать секунд реального времени и пятнадцать минут субъективного? О, позвольте я продемонстрирую это на практике! Первым делом я, не мудрствуя лукаво, организовал плотную паровую завесу, лишив оппонента возможности полагаться на основной человеческий орган чувств: зрение. Аэрокинетика позволила не пустить пар на нейтральную полосу, так что о техническом поражении я мог не беспокоиться, спокойно подготавливая комплексный удар сразу двумя направлинями псионики: пирокинезом и телекинезом. Всё остальное я решил использовать в качестве вспомогательных средств, которые позволили бы мне без эксцессов приблизиться к противнику и, возможно, подавить его сферы своей волей. Вот уж с чем у меня не было проблем, так это с ней. Звон гонга ознаменовал начало раунда, и с моей стороны из пара вырвалось три десятка плазменных сфер, хаотично переплетённых друг с другом плазменными же жгутами, которые я удерживал телекинезом. А для того, чтобы вся эта прелесть не развалилась к чёртовой матери в первые полсекунды со старта, я телекинезом подхватил себя самого, и вместе с «подзащитными» сферами ринулся в самую гущу событий. Но за долю секунды до того, как вся эта мощь должна была обрушиться на сферы лысого урода, я ощутил мимолётное касание чужого разума. Перед глазами в полный рост встало чужое воспоминание, на котором группка студентов жестоко избивает девушку с характерными белыми волосами. Это была не травля, не издёвки: избиение в том виде, в котором за него полагалось тюремное заключение или принудительная служба в штрафбате. На мгновение всё померкло, а следом пришло новое воспоминание, где уже другие девч… нет, мрази, делали всё для того, чтобы унизить Ксению, полностью растоптать её достоинство и довести до ручки. Я запомнил каждое лицо и каждый голос, прежде чем мне показали третье воспоминание. Дом. Точь-в-точь такой же, как и «мой» нынешний. И снова заливающиеся хохотом ублюдки, наблюдающие за тем, как с их высочайшего дозволения прислуга Ксении портит той одежду. Сама девушка при этом сидит в углу комнаты и, закрыв лицо руками, безмолвно рыдает. Картинка сменяется тем, первым навеянным воспоминанием, а я понимаю, что более для меня лысая тварь ничего не подготовила. А это значит, что теперь я могу наглухо закрыться ото внешнего мира, защитить разум и продолжить бой так, чтобы раздавить, размазать носящую человеческое имя тварь по металлу, которым была обшита арена. Но стоило только мне это сделать, как на плечи обрушилось… ничто. Я видел глазами и ощущал восприятием, слышал звуки, мог мыслить и двигаться, но при этом не мог… чего-то. Я не отрезал себя от окружающего мира, нет. Я отрезал себя от чего-то очень важного. От чего-то, что только мешало мне ясно мыслить. И нужно ли оно мне теперь? Нужен ли этот балласт, только и делающий, что тянущий на дно? «Убить! Убить! Убить!» Нельзя. Выставленная для защиты стена чужой высокотемпературной плазмы подчиняется моей воле и сжимается в точку, после чего тончайшим лучом, под огромным давлением и с оглушительным рокотом выстреливает в первую сферу врага. Та лопается и распадается на части, а голубая нить продолжает движение, неуловимым росчерком устремляясь в небо и пробивая телекинетические барьеры, выставленные судьями. Летящий в направлении моих сфер телекинетический удар разбивается обо встречную волну, а заледеневший было воздух вокруг стремительно разогревается. Изо рта вырывается облачко пара, а вторая сфера врага дрожит и покрывается тут же испаряющимся инеем. Секунда — и у врага остаётся только одна сфера, да его собственная жизнь. «Уничтожить! Разрушить!» Нет. «Унизить! Растоптать!» Да. Одновременно отпускаю контроль надо всеми доступными явлениями, и арена утопает в пламени, холоде и рукотворных вихрях. Я же подлетаю вверх, взирая на врага, занятого выживанием в пылкой, леденящей душу и рассекающей плоть атмосфере арены. Он тяжело дышит и обливается потом, но ранений не имеет. Его способность защитить себя уже на исходе, и потому я, дабы соблюсти все правила, уничтожаю всё прежде сотворённое. На арене остаёмся только мы, и взгляд врага устремляется в мою сторону. В его глазах легко читается первобытный животный страх, но мне нет дела до испытываемых им эмоций. Последняя сфера… Рассыпается на сгустки плазмы после того, как над ней утратили контроль. — Победитель — Артур Геслер! — Прозвучало громко, но неуверенно. — Проигравший — Василий Карганов! Участникам немедленно покинуть арену и пройти медицинское обследование у квалифицированного персонала. Повторяю… «Недостаточно!» Да, этого мало. Но здесь и сейчас я не имею права на большее: слишком много свидетелей. Эмоций, подталкивающих меня к неоправданным шагам, больше нет. Но и чужие разумы мне недоступны, а это куда как хуже. Чувствую себя слепым, что неприемлемо. Следовательно, нужно вернуться в обычное состояние и в дальнейшем учитывать боевую эффективность этого. Решено — сделано. Меня как обухом огрели в момент, когда я избавился от защиты, удерживающей мой разум в стороне ото внешнего мира. Пришлось срочно и с нуля формировать ментальные структуры, не позволяющие мне несознательно проецировать свои эмоции вовне, при этом паря в сторону выхода с арены. Паря⁈ Я в спешке приземлился, мысленно костеря самого себя на все лады. Полёты… их, зная о такой способности теле- и аэрокинетов, стоило опробовать и раньше. Это же какая мобильность! Правда, и напрягаться, летая, приходилось не меньше, так как человек сам по себе тяжёлый, хрупкий и гнущийся не во все стороны. Тут одна ошибка — и ты себе что-нибудь вывернул, сломал или ещё каким-нибудь замысловатым образом повредился. Да и формально в академии запрещено так пользоваться способностями, а летающий от дома на учёбу и обратно студент гарантированно привлечёт лишнее внимание… Да и думать мне сейчас, если говорить честно, нужно о другом. Я не справился с тем, чтобы показательно унизить лысого за то, что он сделал и что мне продемонстрировал. Такое его поражение — это не унижение, ведь я не слабак, а проигрывать сильному не стыдно. Вот если бы он рыдал, молил о пощаде и всё в таком духе… Впереди замаячила бригада медиков, уже развернувших множество приборов прямо в зале ожидания. — Артур Геслер? Присаживайтесь, пожалуйста. Как ваше самочувствие? Есть жалобы? — Я на мгновение задумался, а после решил, что лучше заранее начать прорабатывать оправдание тому, что я устроил на арене. Да, от правил я не отступал, но есть буква закона, а есть его дух. И последний в нашем случае пошёл по… далеко и надолго он пошёл, в общем. — Голова. — Я поймал взгляд медика. — В начале боя мой оппонент внушил мне… всякое, из-за чего я вышел из себя. Он не пострадал? — Насколько нам известно, нет. Проглотите эти таблетки, и ответьте на следующие вопросы… В течение получаса меня мурыжили, пытаясь понять, как на мне сказался пропущенный ментальный удар, и только после, установив сохранение адекватности и отсутствие угрозы физическому и психическому здоровью, отпустили, наказав наведаться не абы куда, а прямиком в ректорат. Дальнейшие этапы соревнования отменили «по техническим причинам», что, в общем-то, было ожидаемо. Мне же, по всей видимости, предстояло повидаться с директором, ибо иной причины отправлять меня в святая святых академии я не видел. Впрочем, беспрепятственно добраться до обозначенного места мне было не суждено: меня самым наглым образом перехватили… ну, пожалуй что и друзья, раз уж на то пошло. — Потеряли? — На лицо сама собой пролезла улыбка. Ксения выглядела обеспокоенной, Хельга стойко держала «покерфейс», а Синицын смотрел на меня с демонстративным, прямо-таки карикатурным уважением. — Артур, мои поздравления. — Дима заржал в голос. — Тебе гарантированно запретят участвовать в соревнованиях на аренах в будущем. — Чего? — Я вскинул бровь. — Студентов третьего ранга и выше не допускают на соревнования, так как они в плане масштабов и разрушительности своих воздействий выходят за допустимые границы. — Поучительно добавила Ксения, с улыбкой на меня смотрящая. — Это было великолепно, Артур! — И безответственно! — Не могла не вставить своё веское слово Хельга. Но ей простительно, ибо озвучена была чистая правда. — Тебя вызвали к Виктору Васильевичу, да? — В ректорат. А уж кто конкретно там будет… — Скорее всего, представители государственного комитета по управлению псионами высокого класса опасности. Ты по всем параметрам попадаешь в эту категорию. — Пояснил Синицын, на этом, впрочем, не остановившийся. — Ну и директор соответственно. Может, Виктор Васильевич тоже будет… Даже гарантированно будет: тебя же через него регистрировали, и то, что ты спокойно пролез на турнир — это его ответственность… — Да никто в здравом уме и представить себе не сможет, что только пробудившийся псион сможет продемонстрировать подобное! У меня только для того, чтобы немного освоиться со способностями ушёл год, а Артур показал уровень контроля, свойственный взрослым, состоявшимся псионам! — Да, эмоционировала аловласка в такт своим словам, даром, что пыталась себя контролировать. Вулкан в миниатюре, не иначе. — Даже Виктор Васильевич не мог такого предугадать! — Между прочим, меня тестировали. И именно Виктор Васильевич решил упразднить углублённые проверки в пользу обучения. Не то, чтобы я жаловался, но… — Но для окружающих это было опасно, раз уж все так переполошились. С другой стороны, меня на разбирательство не под конвоем ведут, так что, может, я слишком нагнетаю? — Будь я чуть глупее, и могло бы случиться непоправимое. — Но не случилось. Досталось только арене, и то — немного, бывало и хуже. Ты на удивление хорошо контролировал десятки явлений вокруг себя… — Я намеренно делал их не слишком сильными, если ты про те, что в конце пошли в разнос. Не хотел ранить или убить. — Чистой воды ложь. Настолько явная, что Синицын даже покосился в мою сторону: не иначе, что-то просочилось наружу. Я ведь и правда хотел, хочу и буду хотеть прервать существование ублюдка, позволившего себе такое… и показавшего мне это так, словно это я наблюдал, смеялся и отдавал приказы своим шестёркам. Всего двадцать один человек, каждому из которых нужно воздать по заслугам. Чем не цель на грядущий учебный год, если учитывать, что я не могу просто найти их и зверски избить? Но если получится закончить быстрее, то я не особо расстроюсь: просто исходить нужно из худшего варианта, а надеяться на лучший. — Хорошо, что ты сохранил самоконтроль. Но почему ты вообще стал… таким?