Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 20 из 29 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В то лето мальчику было четырнадцать, а девочке — тринадцать. Они начали обмениваться знаками много лет назад, а черного флага не было уже очень давно. В тот день, о котором я хочу рассказать, девочка махнула три раза, что, как вы помните, означало «мертвый день», и смотрела во все глаза, пока мальчик не выставил в ответ черный флаг, означающий «мое сердце разбито». А потом она бросилась вниз и взлетела на горку напротив так быстро, как только могли бежать ее озорные ножки. Тщательно скрываясь, она приближалась к дому мальчика, пока не застигла его корпящим над головоломкой на заднем склоне — он разгадывал ее, весело посвистывая. Как же она его дразнила! Как изводила его, говоря: «Ах, и правда, его сердце разбито — послушайте, как посвистывает!». Напрасно он краснел и заикался, и протестовал, утверждая, что свистом пытался поднять себе настроение. Девочка только смеялась, и ее светлые локоны весело прыгали. А потом отыскала где-то маленькие колокольчики, привязала их к черному траурному знамени и подняла его на шест. В следующую секунду она ускакала, нахально помахав рукой, а мальчику пришлось в полном одиночестве целый час распутывать узлы на поруганном траурном флаге. И все же они были замечательными друзьями — эти мальчик с девочкой. С самого начала, когда им было семь и восемь лет, они пообещали друг другу, что поженятся, как только вырастут, и всегда говорили об этом как о решенном деле, строя радостные планы на будущее. Конечно, чем старше они становились, тем реже об этом упоминалось, но, по крайней мере, мальчик полагал — если вообще задумывался об этом — что все давно определено и разговоры вовсе не нужны. — А что же думала девочка? — на этот раз вопрос задала Джилл. — А? Девочка? О, боюсь, я не могу точно сказать, — ответил мистер Джек с некоторым раздражением. — Но, судя по тому, что было дальше, у нее было другое мнение. — А что же было дальше? — Ну, для начала надо сказать, что старая тетушка умерла. Девочке тогда было шестнадцать. Это случилось зимой, и она была далеко в своей школе. Тем не менее девочка приехала на похороны, но мальчику удалось увидеть ее лишь издалека — в черном платье и шляпе она выглядела очень странно, почти неузнаваемо. Она пробыла в городке всего два дня, и, хотя мальчик задумчиво созерцал серую башню, конечно, он понимал: девочка не могла подать сигнал в такое время. Но все же он надеялся, даже почти верил, что она помашет два раза в последний день и позволит навестить ее. Но она не помахала, и он не пришел. Она уехала. А потом в городке узнали удивительную вещь. Пожилая дама, тетушка девочки, которую считали просто обеспеченной, оказалась владелицей почти сказочного состояния — у нее было очень много акций Западного рудника, где вдруг обнаружили огромную золотую жилу. И все это она завещала девочке. Конечно, именно тогда девочка стала принцессой, но мальчик еще не понял этого. Для него она оставалась просто «девочкой». Три года он ее не видел. До него доходили вести о том, что она уехала учиться или путешествовала за границей. Он тоже учился и уже был готов поступить в колледж. А потом как-то летом он узнал, что девушка возвращается в свой старый дом, и сердце его запело. Конечно, юноша понимал, что она уже не была маленькой девочкой, которая обещала выйти за него замуж, но был уверен: она осталась его веселой подругой, той же честной и открытой девушкой, что искренне улыбалась ему. И он был готов бороться за ее руку и сердце. Как видите, он забыл, совсем забыл о принцессе и ее деньгах. Каким же глупцом он был! Итак, он радостно достал свои флаги и, в один прекрасный день, когда матери не было на кухне, тщательно отгладил, чтобы можно было поднять их на шесте. Он будет готов, когда девушка помашет — а она, конечно же, помашет. Он покажет ей, что не забыл. Юноша словно наяву видел, как засияют ее глаза, и как вокруг носа появятся озорные морщинки, когда она приготовится помахать ему. Он воображал, что она захочет застать его врасплох, чтобы он, суетясь, побежал за своими флагами. Но он ей покажет! Как будто девчонка сможет побить его в этой старой игре. Он гадал, что же это будет: «я зайду» или «приходи ко мне». Что бы это ни было, он, конечно же, ответит красным — «хорошо». Однако было бы весело подшутить над ней — выставить синий флаг «надо работать», а потом украдкой прибежать ее проведать — так же, как она сама так давно подшутила над ним. Но все же он подумал, что красный флаг будет лучше. Достав свои флаги, именно его он положил так, чтобы он всегда был под рукой. Наконец она приехала. Он сразу же узнал об этом. Было уже больше четырех часов, но все же он не мог удержаться и не смотреть на башню. Помахать в тот самый вечер, когда он задремлет, — о, это вполне в ее духе, думал юноша. Однако она не помахала. В этом не было сомнений, ведь юноша смотрел на башню до самой темноты. На следующее утро, задолго до восьми, юноша был готов. Он поразмыслил, стоит ли выйти наружу, на террасу, или лучше спрятаться за ставнями, между которыми все равно была видна башня. Наконец, он решил, что лучше не показываться. Он сразу бросится наружу, как только заметит сигнал. Восемь часов наступили и прошли. Юноша ждал до девяти, но на башне не подавали признаков жизни. Тогда юноша рассердился — на самого себя. Он назвал себя глупцом — в самом деле, зачем было прятаться? Конечно, она не могла помахать ему, ведь его не было видно. Как же он мог забыть! Целый драгоценный день прошел впустую! На следующий день задолго до восьми юноша стоял на террасе на самом виду. И, как в прошлый раз, он ждал до девяти. И, как прежде, в окне башне не было видно никаких признаков жизни. На следующее утро он снова был там — и через одно, и через два утра. Понадобилось пять раз, чтобы юноша убедился: девушка и не думала махать ему. — Как это грубо с ее стороны! — воскликнул Давид. — Нисколечко она не милая! — заключила Джилл. — Вы забываете, что она была принцессой, — сказал мистер Джек. — Ха! — хором отреагировали Джилл и Давид. — А юноша тогда вспомнил, — продолжал мистер Джек после паузы, — о деньгах и о том, что она была принцессой. И, конечно, он понял, когда обдумал все это — нельзя было ждать от принцессы, что она будет махать ему платком, как обычная девушка. Кроме того, вероятно, она и не думала, что хорошо бы с ним повидаться. Ведь принцессы многое забывают — у них столько, столько всего в жизни происходит. Потому-то он и не пошел к ней сам. К тому же, в конце концов, если бы она действительно хотела его увидеть, то могла бы подать знак. Однако пришел день, когда другой молодой человек, не решавшийся нанести визит в одиночку, убедил юношу пойти вместе. И тогда наш герой понял очень многие вещи. Он увидел принцессу — от девочки не осталось и следа. Принцесса оказалось высокой и величавой. Ее маленькая рука была холодной, а голос — ровным и приятным. Ни открытой улыбки в глазах, ни озорных морщинок вокруг носа. Башни и флаги не упоминались, и о детском обычае махать друг другу платком не было сказано не слова. Они вели очень вежливую беседу о колледжах и путешествиях, а также обронили пару фраз о книгах и пьесах. Потом визитеры отправились домой. По дороге юноша горько улыбался сам себе. Он пытался вообразить, как это прелестное виденье — неприступная принцесса в летящем кружевном платье — стоит у башенного окна и машет, машет кому-то в домишке на противоположном холме. Как будто такое могло случиться! В последние три года в жизни юноши были одни книги. Он мало что знал о девушках — в его жизни была всего одна — и еще меньше он знал о принцессах. Поэтому, когда через три дня после визита у него появилась возможность отправиться путешествовать с человеком, который любил книги даже больше самого юноши, он с радостью ею воспользовался. Когда-то он отказался от этого самого путешествия, но только из-за девушки. Теперь же осталась только принцесса — а принцесса не считалась. — Как пасмурные часы, — прокомментировал Давид. — Да, — подтвердил мистер Джек. — Как часы, когда солнце закрыто тучами. — А потом? — спросила Джилл. — А потом… не случилось ничего, достойного упоминания, — мрачно заключил мистер Джек. — Прошло еще два года, и принцессе исполнился двадцать один. Она достигла совершеннолетия и вступила в полное владение своей собственностью. Спустя какое-то время она вернулась в старый каменный дом с башнями и превратила его в волшебное царство. Деньги лились рекой. Явились художники всех мастей, от мастера по росписи потолков до искусного садовника. Со всех уголков земли она привозила сокровища и щедро наполняла ими дом и поместье. И каждое лето приезжала, чтобы жить среди этих сокровищ, потому что была настоящей принцессой. — А юноша? Что стало с юношей? — спросил Давид. — Разве он больше не виделся с принцессой? Мистер Джек покачал головой. — Не слишком часто, Давид. И даже когда виделся, не становился… счастливее. Дело в том, что он стал нищим — не забывай об этом. — Но он не был нищим в последний раз. — Правда? Что же, тогда я расскажу. Видишь ли, юноша, хотя и уехал, вскоре понял, что в глубине души считает принцессу той же самой девушкой. Он любил ее и хотел взять в жены, поэтому ненадолго — очень ненадолго — впал в настоящее безумие, полагая, что сможет учиться, работать и вершить великие дела, пока сам не станет принцем и не женится тогда на принцессе. — А он не смог? — Нет. Начнем с того, что он утратил здоровье. А потом, далеко в домике на холме, кое-что случилось — и к нему перешла важнейшая обязанность. Пришлось вернуться, чтобы ее выполнять, а заодно попытаться выяснить, сможет ли он вернуть утраченное здоровье. Вот и все. — Все! Ты же не хочешь сказать, что это конец! — воскликнула Джилл. — Это конец. — Но он нисколечко не хороший, — пожаловался Давид. — В сказках всегда женятся, чтобы жить-поживать и добра наживать. — Правда? — мистер Джек немного грустно улыбнулся. — Наверное, так и происходит, Давид, — в сказках. — А почему в этой не так? — Боюсь, это невозможно. — Почему он не может пойти к ней и попросить ее руки? Мистер Джек гордо выпрямился. — Нищий — принцессу? Никогда! Нищие не ходят к принцессам, Давид, и не говорят: «Я люблю тебя». Давид нахмурился. — Почему нет? Не понимаю, почему — если им этого хочется. Думаю, можно что-нибудь сделать. — Нет, нельзя, — ответил мистер Джек, глядя на башни, венчающие холм напротив, — нельзя, потому что перед глазами нищего всегда эти серые стены, за которыми он представляет принцессу среди ее драгоценной роскоши. Ни Давиду, ни Джилл не показался странным этот переход к настоящему времени, потому что это история казалась им абсолютно реальной. — Ну, как бы там ни было, я думаю, надо это исправить, — объявил Давид, поднимаясь на ноги. — И я так думаю, но мы этого не можем, — засмеялась Джилл. — И я хочу есть. Давайте посмотрим, что у нас найдется. Глава XVIII Давид приходит на помощь Стоял прекрасный лунный вечер, но на этот раз Давид не думал о луне. Всю дорогу до фермы Холли он размышлял об истории мистера Джека под названием «Принцесса и нищий». История не отпускала, он чувствовал, что не может ее забыть, и печалился по какой-то неведомой причине. Мальчик очень тихо подошел по дорожке к кухонной двери. Было уже больше восьми вечера. Давид ужинал с мистером Джеком и Джилл и отсутствовал на ферме уже несколько часов. В дверях он резко остановился, а потом инстинктивно отступил в тень. На кухне горела керосиновая лампа. Она освещала плачущую миссис Холли у стола и мистера Холли с побелевшим лицом и поджатыми губами — он смотрел в пустоту. Потом миссис Холли подняла искаженное, залитое слезами лицо и дрожащим голосом спросила: — Симеон, а ты не думал, что… мы могли бы попросить… Джона… Симеон Холли посмотрел на нее с таким гневом во взгляде, что Давид даже испугался. — Элен, больше ни слова об этом, — резко сказал мужчина. — Пойми, я скорее потеряю все и буду голодать, чем пойду… к Джону. Тогда Давид бросился вон из кухни. Он прокрался наверх в свою комнату, оставил там скрипку, а потом сразу же спустился и отыскал Перри Ларсона, который курил, сидя в дверях амбара. — Перри, что такое? — спросил мальчик дрожащим голосом. — Что случилось — там? — он указал на дом. Мужчина выпустил из трубки дым, а потом вынул ее изо рта. — Ну, сынок, сдается, я могу тебе сказать, раз так. Рано или поздно ты сам прознал бы, ведь то уж не тайна. Не подфартило им — мистеру и миссис Холли-то. — Что это значит? Перри заерзал. — Ох, малец, скажи я тебе, так толку-то не выйдет. Вряд ли ты разберешь — уж совсем оно не по твоей части. — Но в чем же дело? — Так ведь в деньгах — а тебе-то нету разницы, что монеты, что всякие небылицы, как я погляжу. Ну, дело такое — тысячу долларов они задолжали-то. Смотри, вот каких, — объяснил он, роясь в карманах. В конце концов он извлек оттуда серебряный доллар и протянул Давиду на ладони. — А теперь подумай-ка, что их тысяча — это целые кучи, больше, чем я в своей жизни видел. — Столько, сколько звезд на небе? Перри кивнул. — И-мен-но! Так вот, столько они и задолжали — мистер и миссис Холли-то — и в следующую субботу выходил им срок, чтоб уплатить. И все бы хорошо, ведь у них все деньги готовенькие в банке лежали. Так они собирались их в четверг-то забрать. И были гордые и довольные, да только сегодня новость узнали: в том банке все кувырком пошло, и его закрыли. Так у Холли ни цента, ни полцента не осталось, и, поди, не будет никогда. А коли и будет, так уж они не успеют.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!