— Но я даже не знаю, кто вы, — растерянно произнесла Сара, хотя лицо женщины казалось ей смутно знакомым. — Все ты отлично знаешь! Ты знаешь моего мужа, Джеффа! Сара совсем запуталась. — Какого Джеффа? — Извращенка! — не унималась женщина. — Может, лучше уйти с улицы? — негромко предложил Родни. — Двадцать лет прожили! Двадцать лет, пока ты не влезла! А теперь все! Кое-кто из толпы начал поглядывать на Сару. Женщина из букмекерской конторы брезгливо морщила нос, всем свои видом выражая полное осуждение столь низкого поведения. — А ведь я люблю его! — зарыдала женщина. — Люблю моего Джеффа! Вдруг Сара вспомнила: — Боже, должно быть, вы — Кармел Гренджер! — При этом, не в силах удержаться, она стала давиться от смеха. В толпе зашептались, но остановиться она уже не могла. — Еще и смеется! — подвывала Кармел. — Бесстыдница! — гневно обратилась к Саре пожилая женщина с тележкой. — С чужим мужем спуталась. И не совестно тебе? — Сара, да что с тобой? — озадаченно спросил Родни. — Ой… не могу… — выдохнула Сара, стараясь успокоиться. — Отвратительно, — сказал кто-то. — Ой, — повторила Сара, вытирая глаза, и посмотрела на Родни: он явно решил, что она сошла с ума. — О господи, со мной ничего, честно. Она протянула руку женщине, которая по-прежнему сидела на асфальте. Кармел Гренджер подозрительно посмотрела на нее. — Помочь или сами подниметесь? — спросила Сара. — Без тебя справлюсь. — Кармел оттолкнула ее руку и стала подниматься на ноги, но до того неуклюже, что Сара, не удержавшись, снова рассмеялась. — Ничего тут смешного, — сказала Кармел. — Ты мне всю жизнь поломала. — Нет, я не ломала. Вы сами себе ее сломали, — уже серьезно ответила Сара. — Вы обманывали мужа, и он выставил вас, так? Люди озадаченно повернулись к Кармел. Так это, оказывается, она дрянь? — Это никого больше не касалось! — Нет, касалось! Сначала его, а потом и нас, потому что он нас нанял. — И что же мне теперь делать? Я же люблю его! — Идите и скажите ему об этом. — Сара осторожно потрогала щеку. Крови не было, только болело. Неудивительно — у Кармел ручищи оказались как у дюжего грузчика. — Я на тебя в суд подам! — За что? — За оскорбление и за это… клевету. — За клевету? — Эта претензия заставила Сару снова согнуться от смеха пополам. И вдруг ей стало легко. Непонятно почему, но она это почувствовала. — Что вы мне тут театр устраиваете! Мыльной оперы захотелось? Кто дал вам право ходить по городу и отвешивать людям оплеухи! Идите отсюда, пока вас не арестовали за хулиганство! — Ты меня ногой ударила! — В пределах самообороны, свидетелей у меня достаточно. — Сара махнула рукой в сторону зевак. — Родни, извини, что тебе досталось. Увидимся. — Ты уверена, что чувствуешь себя нормально? Щека вон какая красная. — Родни, у меня сегодня выдался нелегкий день, — ответила Сара, — но иногда полезно столкнуться, в буквальном смысле, с другой точкой зрения. Она чмокнула Родни в щеку, села в машину Джона и укатила, оставив на месте происшествия озадаченных зрителей, всхлипывающую Кармел Гренджер и своего по уши влюбленного защитника. 36 Солнце уже клонилось к горизонту, когда Фрэнк и Джон наконец добрались до последнего пункта своего маршрута — заброшенного тупика где-то в лондонском Ист-Энде. Фрэнк свернул в переулок с мусорными бачками, выключил двигатель и кивнул в сторону грязных окон, высоко расположенных в кирпичной стене. Из-за давно не мытых стекол пробивался тусклый свет. — Дверь в нише ведет на склад, а контора у него наверху. — А если его там нет? — Он всегда там. — Как думаешь, Лиззи предупредила, что мы едем? — Нет, если у нее мозги работают, — ответил Фрэнк. — Какая разница — звонила, не звонила? Никуда он не денется. Здесь его логово. — А кто он такой? — Подонок самый настоящий, каких поискать. — Неужели? — Был такой слушок. — Не всем слухам стоит верить, Фрэнк. По крайней мере, так говорит моя напарница. — Ума у нее, как у тебя. — Я бы сказал, она умнее, но могу ошибиться. Зато я красивее, факт! — Я ведь уже просил тебя: не умничай и поменьше болтай. Что-то все меня сегодня бесят. Джон потрогал челюсть: — Это я уже усвоил. — Я ж сказал — извиняюсь. — Очень мило, только все равно больно. Фрэнк вздохнул и закурил очередную сигарету. Теперь, когда доехали, казалось, он не хотел выходить из фургона. Хотя Фрэнк Тодд с легкостью пускал в ход кулаки да и с головой у него местами было не все в порядке, Джон чувствовал, что многое в этом человеке ему начинает нравиться. — Знаешь, Сэди всегда хотела детей, — заговорил Фрэнк. — Прямо как одержимая была. Ни о чем другом и не говорила, только когда у нас появятся детишки, да какие и как она с ними будет возиться. Все по полочкам разложила. Первый выкидыш ее чуть не убил. Кажись, месяц плакала. А после второго — ни слезинки. Чудно, правда? Джон молчал. Да и вряд ли Фрэнку был нужен его ответ. — После третьего она совсем перестала говорить про них, ну, про детей. В ней как будто лампочку выключили. Перестала к сестре ходить, не таскала меня больше по всяким крестинам-именинам. — Фрэнк затянулся сигаретой и выпустил из ноздрей две струйки дыма. — Сначала я подумал, что все пройдет и мы снова попытаем счастья, только не вышло. Она сказала, что не хочет снова пережить это, ну, выкинуть еще одного. — Да, ее можно понять. — Только с тех пор она угасала прямо на глазах. Но это же была моя Сэди, и я любил ее, хотя она и стала не совсем той, на какой я женился. Понимаю — дико слышать, но клянусь, она будто растворялась… — Он провел ладонью по лбу. — Ну, не знаю я, как это объяснить! — Да чего тут объяснять.