— Хи-хи… — отмахнувшись, Мальвина продолжает. — Да я всё в принципе сказала. Кроме того, что Балагур бабник, а Мажор любитель женщин! — Что? А какая разница-то? Возмущается Вовка. — В харизме и умение говорить комплименты. Хи-хи. Короче не даст она тебе. Хи-хи. — Вот и разобрались, — хлопает ладонью по столу Тихоня. — Так что пойдём мы с Мажором. — И чего это тебя так тянет туда? А, муженёк? — подаёт голос помалкивающая до этого Пума. — Прикрыть Мажора, — удивляется вопросу Витёк. — А может у тебя тоже планы, как у Балагура? — С чего бы это? — Вот не надо тут изображать из себя недотрогу. Кобель! — Да чего ты взъелась то? — С того! На свеженькое потянуло? — Балагур, ты это затеял, ты и отмазывай, — отворачивается от разгорячённой жены Витька. — А чего тут отмазывать-то? — пожимает плечами Балагур. — Бабы они же все на сексе помешаны. Не могут поверить, что мужики не такие же, как они. Ну что тут сказать? Вова, он конечно настоящий друг. Сам поднял тему, сам же на себя все молнии собрал. Со всех сторон. И бить его будут походу всем женским коллективом. Кроме Мальвины, похоже. Та свои грехи признаёт и вместо возмущения, принялась пихать Молота в бок. С одной стороны может и стоит спасти друга, но с другой, а как его ещё воспитывать? Но пока я размышлял, Вован отмазался сам. — А ну тихо! — вскочив на табуретку вскидывает руку с сжатым кулаком вверх. — Что орёте? Вот хотите, я вам докажу, что вы переводите свои проблемы на нас мужиков. — А давайте лучше набьём ему морду, — предлагает Лиса — жена Пьеро и сестра Молота. — Отставить, — хлопает ладонью по столу Степаныч. — Морду набить всегда успеете. А мне отмазка, может, ещё не раз в жизни пригодится. Давай, Вова, жги. — А что тут жечь. Вот помню. Познакомился с девчонкой. Она вся такая: в юбке чуть не на половину задницы, вырез не до пупка, но близко. Я ей и говорю: «Красавица, а пойдём ко мне. Попьём чаю зелёного, посмотрим коллекцию чебурашек пластилиновых». И знаете что? — Дала по морде и обозвала извращенцем? — ржёт Степаныч. — Не-е-е… — отмахивается Вовка. — Просто когда пришли ко мне, я сразу на кухню заваривать чай и лепить чебургена, а она в спальню. Вот как то так, — разводит руками. — Что-то я не поняла, — хмурится Пума. — А где доказательства? — О чём я и говорю! — Балагур гордо усаживается на табуретку. — Мужиков обвиняют, а за собой ничего не видят. — Не нарывайся! — Иди, бери бумажку, записывай конспект, изучай матчасть. И когда поймёшь, придёшь, сдашь экзамен, — нагло заявляет Балагур. — Да я! — А ну тихо, девонька, — Степаныч вновь хлопает по столу. — Если не поняла, то и правда, иди, подумай. И вообще, хватит хернёй заниматься. Давайте уже решать, что делать. — А что тут думать, — отмахиваюсь. — Один пойду. Девчонок ещё найти надо. Заодно посмотрю, что там с охраной. И уже решим нужна будет помощь или нет. В конце концов, мы можем и всем отрядом пойти. Оставим девчонок, чтоб воскресили нас, а сами громить администрацию. Будем считать, что это ответная мера за нападение на нас. — Но порталы в песочнице точно работают? — всё не унимается Тихоня. — Да нет там порталов! — возмущается, вскрикивая Семён. — Ты чем слушаешь? Вроде уши есть, а такое ощущение, что они у тебя для красоты! — А мальчик-то вырос, — смахнув невидимую слезу, Балагур приобнял за плечи Молота. — Возмужал, — повторят жест со слезой Олежка. — Уже на Тихоню орёт. Скоро нас с тобой начнёт ссаными тряпками гонять. — А мы же ночей не спали! Помнишь, пёрышки ему расчёсывали. — Ага. А зубки? Зубки резались, помнишь? — эти два клоуна, обнявшись, изображают рыдание. — Да какие зубки-то? — возмущается Семён. — А те самые, которые ты на маму Тихоню оскалил, — прекращает изображать рыдание Вовка. — Укусил почти, — поддакивает Молот. — Вот именно. До крови сердце разорвал. А ведь он тебя, как сына родного принял. Не спал, не ел, всё разум в головушку твою неблагодарную впихивал. Надеялся, что вырастешь, станешь ему опорой. На бедного Семёна страшно смотреть. Он аж весь скукожился и с затравленным видом глядя на Тихоню, пролепетал: — Витя, прости, пожалуйста. — Прощаю, — отмахивается добрый Тихоня. — Но кто склеит моё разбитое сердце? — Бульк, бульк, бульк, — первой не выдержала Мальвина. Заржала прямо в пиво. — Аха-ха-ха-ха, — вторым сломался ваш непокорный и совсем не слуга. Так прямо и ушёл под стол, не вставая со стула. Мне можно, меня сегодня, как только грохнуть не пытались. Вон Листик даже взорвать предлагал. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ Что такое большой облом? Вот, например, добраться без палева до столовки и обнаружить, что на раздаче нет ни Карины, ни Оли. И что делать? Где их искать? Адреса то нет. Хм… Тут, по сути, есть всего два варианта. Первый, это постараться прошмыгнуть на кухню и там поговорить с поварихами. Но есть нюанс. Кто сказал, что они не поднимут шум? Или тупо не сдадут, стоит мне уйти. Могут? Да легко. Второй вариант, это взять языка из обедающего народа. Дождаться пока выйдут за дверь и умыкнуть кого-нибудь одинокого. А потом пристукнуть. Ангелы насколько я в курсе, тоже воскресают через шесть часов, если раньше не поднимут. Им даже свиток не нужен. Так что время на поиски будет. Тут правда тоже есть недостатки. Могут тупо спохватиться от того, что ангелок не явился на рабочее место. Так что, от получаса до, максимум, часа на реализацию планов. Короче, разведка пойдёт насмарку и придётся действовать. Ну и как вишенка на торте. Что-то эти крылатые по одному не ходят. Видимо новая директива. И что это значит? А то, что поварихи тоже могут оказаться несговорчивыми. Во засада! И воскресят меня аж, через два часа. Что же делать? Брать языка или всё-таки рискнуть с работницами столовой? Или пойти погулять по коридорам, вдруг найдётся одинокий гулёна? Да, пусть даже двое. Просто одного придётся сразу валить. Оно вроде и не хорошо так поступать. Но ведь воскреснут же. Получается, это единственно верное решение. Сам всё равно Карину с Олей не найду. Так что накрываемся невидимостью и вперёд. И тут я воскрес. Ага. Не прошло и двадцати минут. Нормально так сходил в разведку. Или что-то случилось? Проморгавшись от яркого света, бьющего прямо в глаза, вижу сосредоточенную морду Молота, склонившегося надо мной. — Олежа, что происходит и почему я на улице? — Ну так вот. Это. Тут у нас. Это… Отступает в сторону и я вижу Леофасту, поджавшую губки и приподнявшую правую бровь: — Во мужики, не успеешь сделать причёску и наложить макияж, а он уже с мечом в груди ушёл спасать принцесс из лап злобного дракона. — Эдема, кха-кха… — закашлявшись, сплёвываю сгусток крови. Если кто-то думает, что процедура умирания безболезненная, идите и долбанитесь мизинцем об тумбочку. Не то же самое, но мне будет приятно. — Ой, да, пусть даже Эдема, вот чего торопишься, подвиги совершать? — Леофаста, меня сегодня, как только не убивали уже. И мечами тыкали, и травили, и расстреливали. Можно, покороче. Мне девочек надо идти выручать. — Не надо, — отступает в сторону, а за её спиной, взору являются две крылатые блондинки. — Карина? Оля? — Пока ещё Каринилиэль и Оланиэль, но по сути да. — А что происходит? — с удивлением рассматриваю одетых в балахоны девушек, что ухватив, друг дружку за руки, и стоя в пол оборота, пялятся на меня влюблёнными глазами. Это я так надеюсь. А вообще их выпученные окуляры могут означать всё что угодно. Вплоть до мысли: «Куда мы попали и почему этот парень не в дурке?»