Насколько возможно, разглаживаю рубашку ладонями. Морщась, расчесываю спутанные волосы пальцами и собираю их в небрежный пучок. Затем раскрываю дверь и выглядываю в коридор. Я иду на кухню, где нахожу Льва у плиты, жарящего что-то на двух сковородах. – Что будешь? – спрашивает он, искоса глянув на меня. – Кофе, пожалуйста. Лев достает с полки над плитой чашку, дает ее мне и указывает на стоящий на кухонном столе кофейник. Я наполняю чашку, не обращая внимания на нервную дрожь в руках, и тут замечаю под столом Эмми: она вроде и не прячется, но и не участвует в происходящем на кухне. Малышка складывает пазл, раскладывая на доске большие деревянные цифры. Я делаю глоток кофе. Вчера в доме, по-моему, было больше людей, но, может, я ошибаюсь, мозг отказывается вспоминать… – Так тихо. – Я просил об уединении. Фостер здесь. Он позаботился о твоей машине… – Позаботился о моей машине? – У нас в городе есть механик, член «Единства». Фостер вчера вечером эвакуировал автомобиль к нему. – Каков ущерб? Лев выключает конфорки и поворачивается лицом ко мне. – Машина не подлежит ремонту. Я ставлю кружку на стол и на миг закрываю глаза. – Удар был настолько сильным? – Дело не в силе удара, а в его направлении. Лев берет тарелку и выкладывает на нее яичницу и картофельные оладьи. Вынимает из холодильника бутылку кетчупа, наливает к завтраку безбожное количество соуса и достает из ящика детскую вилку. Садится на корточки перед Эмми. Это настолько мило, что мне становится грустно. – Сколько я должна тебе за… – Нисколько, – отвечает Лев, встав. – Что вчера случилось, Ло? Вопрос повисает в воздухе. – Я увидела фуру и… запаниковала. Он скрещивает руки на груди и в задумчивости прислоняется к стене. – Ты ведь не помнишь первую аварию? Качаю головой. – Похоже, часть тебя помнит. Где-то глубоко в душе, потому что вчера вечером ты потерялась в прошлом. У тебя был взгляд тысячелетнего человека. Я смотрю в сторону. – Однако часть тебя усиленно пыталась выбраться из прошлого в настоящее, – добавляет Лев. – Ты можешь жить вне аварии, Ло. Ты явно этого хочешь… – Как? – вырывается у меня. Он не успевает ответить. Эмми выталкивает из-под стола тарелку. Почти вся яичница и половина драников остались нетронутыми, а вот кетчуп исчез. Через секунду Эмми выползает сама. Такая махонькая. В поношенной одежде: свитере с выцветшей Яркой Радугой[21], потертых коричневых вельветовых штанишках и блеклых серых кроссовках. Демонстративно не глядя на меня, Эмми подходит ко Льву, и он подхватывает ее на руки. Она утыкается лицом в изгиб его шеи, а он гладит ее по спине и целует в макушку. – Кто это, папочка? Я впервые слышу ее голос, и его звучание ошеломляет меня. Как и все малыши, слова Эмми произносит невнятно, отчего «ч» у нее превращается в «сь». – Сестра твоей мамы, – опережаю я ответ Льва. Эмми будто не слышит меня, выжидающе глядя на отца, поскольку только его ответ имеет для нее значение. – Кто это? – спрашивает она снова. Лев, похоже, колеблется. Еще раз целует Эмми в макушку, прижимается щекой к ее лбу, а потом тихо отвечает: – Это Ло. Сестра Би. Глаза Эмми вспыхивают, и я не сразу понимаю отчего, а когда понимаю, мне становится тошно – так тошно мне не было даже после всего произошедшего за эти сутки. * * * Когда возвращается Фостер, Лев оставляет Эмми под его присмотром. Сам усаживается рядом со мной на крыльце, где я жду приезда такси. Лев предложил подвезти меня, но я отказалась, отчаянно желая оказаться подальше от него и хорошенько подумать. На холоде слезятся глаза, руки спрятаны в карманы. – Кто Би для Эмми? – прошу я объяснений. Почему слова «мама» и «Би» в голове малышки живут раздельно? – Просто Би. – Лев ненадолго умолкает. – Она любила свою дочь, Ло. – Это не любовь. Это трусость. – Нет. – Он медленно качает головой. – Ты не должна так думать. Может, Би и боялась, но трусихой она не была. У меня была мать, не осознававшая своих недостатков, что принесло мне очень много боли. Би сделала все, чтобы Эмми окружали любящие ее люди, и Эмми никогда не хотела получить от Би того, чего та не могла ей дать. А я, похоже, хотела. Закусываю губу, сдерживая слезы. – Ты так спокойно к этому относишься. – Мне приходится. Как иначе? Я ощущаю на себе его взгляд. – Не пойми меня неправильно. Поступок Би сильно ранил меня, я злился на нее… какое-то время. Сильно злился. Но в тебе обязательно должно быть что-то помимо боли и злости. Эти чувства выматывают. Я смотрю на тебя, Ло, и вижу, как ты устала. И прошлым вечером это видел. – Секундное молчание. – Не понимаю, как ты еще держишься. Я с трудом сглатываю. С облегчением замечаю подъезжающее такси и спускаюсь с крыльца. – Я не осуждаю тебя, – доносится мне в спину. – Я восхищаюсь тобой. Оборачиваюсь к нему, но не знаю, что ответить. 2013 Лев возвращается из Индианы с новой целью. Он просит Кейси подготовить к своему приезду собрание, и когда переступает порог чапмэнского дома, его встречает семья. Атара, сидевшая возле Би, срывается к нему и, лихорадочно виляя хвостом, упирается лапами в его ноги. Он ставит чемодан на пол и обхватывает морду собаки, запуская пальцы в густой мех. Атара тотчас успокаивается. Лев осматривает каждого члена «Единства», выражая присутствующим глубокую признательность. Когда его взгляд наконец останавливается на Би, она ощущает себя снова цельной. Би скучала по нему так же сильно, как и остальные, но его отсутствие воспринимается ею иначе. Вдали от него она не живет, а существует. Лев выглядит уставшим как никогда. Он еще не оправился после побега Роба, а теперь это бремя утяжелилось болью от потери матери. Будь они наедине, Би обняла бы его, стала бы его якорем. Закрыв глаза, Лев произносит: – Я люблю вас. И они любит его. Он открывает глаза. Идет через гостиную, в которой они все расположились. Достигнув ее середины, по обыкновению устремляет взгляд вверх – так, как умеет только он, будто видит что-то недоступное остальным. Что-то Божественное. Невозможно описать, каково это – быть свидетелем этого, укрепляться в своей вере благодаря крепости его веры. Так здорово, когда он здесь! – И как же я страдал из-за любви к вам.