– Уходи, пока чего не случилось. Пульс молотом стучит в висках: от его угрозы и моего упрямого нежелания внять ей. От того, как он смотрит на меня. От того, что сетчатая дверь дома медленно открывается и раздается мягкий незнакомый голос… Он произносит мое имя. 2012 Он снится Би. Снится в снах, в которых не следовало бы видеть мужчину, настолько близкого к Богу. Во всяком случае так кажется Би, когда она просыпается по утрам, натянутая, как стрела, учащенно дыша. Он звонит ей поздно вечером, когда она лежит одна в своей постели, в пустующем доме, – всегда звонит и никогда не пишет сообщения, чтобы узнать, как она. Ее разбитое сердце взывало к нему в больнице и взывает сейчас, но уже без отчаяния: у Бога всегда найдется для нее время. Лишь об этом Би может думать сейчас, что до безумия пугает ее. Но она не в силах отказаться от участия в божественном плане. Представлять себе новое будущее столь скоро, когда рукой подать до разрушенного прошлого, кажется неправильным. Но что еще делать? Похоронить себя вместе с родителями? Они хотели бы, чтобы Би жила. * * * – Последний час она только и спрашивала о тебе, – говорит Пэтти. Больница украшена в честь Дня святого Валентина: на стене висят бумажные цепочки из красных и розовых картонных сердечек. Би это отвратительно, но не настолько, как больница в декабре с ее яркими елками в блестящей мишуре и лампочками в форме карамельной трости – в их первое Рождество без родителей. – Она всегда только и спрашивает обо мне, – резко отвечает Би, сама не зная, чем Пэтти ее раздражает. Та не обязана здесь находиться, но вот приходит, помогает принимать тонну решений и разбираться с бумажной волокитой, сопровождающей подобное бедствие. Пэтти старше, представительнее, жестче и более стойкая. Би как-то спросила ее, почему они никогда не встречались, и Пэтти ответила: «У нас с твоей мамой разные жизни. Мне достаточно было знать, что вы живете своими». У поколения Пэтти сильно развито чувство долга, отзывчивость в час нужды. Сейчас как раз такой час. – Ты должна больше находиться здесь, – укоряет Пэтти. – Где ты пропадала? Ничто не готовило Би к тяжелейшему выздоровлению Ло или к тому, сколько времени высвободится для переживания страшных потерь. В больнице душно и тяжело дышать. Иногда она в одиночку бродит часами по городу, иногда рыдает на кладбище над родительскими могилами, пока последствия аварии не зовут назад, в больницу. И Би благодарна Кейси за подаренные ей короткие мгновения душевной передышки: когда та появляется вдруг из ниоткуда и предлагает ей кофе и свое плечо, на котором можно поплакаться. Благодарна за вечерние звонки. Его звонки. – Нигде, – отвечает Би. * * * Когда Би заходит в палату, сестра притворяется спящей. Ее выдает нахмуренный лоб. Во сне лицо Ло от лекарств разглаживается, если не считать ярко-розового шрама через всю левую щеку. Похоже, Ло теперь не может полностью расслабиться и с наступлением ночи мучается паническими атаками, но, как положено, послушно лежит с закрытыми глазами. Время, проведенное в реанимации, под аппаратом искусственной вентиляции легких, спутало ее сознание неожиданным образом. Раньше Ло боялась необъяснимого. Теперь она видит это необъяснимое. Иногда она в поту, возбужденная, слепо цепляется за руку Би и говорит, что в изножье ее постели стоит – или стоял – мужчина, тянущий к ней руки. Ло боится, что все, в чем она не уверена, действительно происходит с ней. Би чувствует себя не скованной своим телом рядом с Ло, находящейся в ловушке собственного, привязанная к нему болью. У сестры раздроблены коленные чашечки, ключица и левый локоть. Сломана левая рука. После аварии ее сразу вскрыли и вытащили селезенку, затем зашили, занеся инфекцию, которая чуть не убила Ло и помимо мириад других последствий ослабила сестру до предела. И вот перед Би человек, в которого Ло превратили потери и травмы. Би еще не совсем понимает девочку, выжившую в автомобильной катастрофе, но довольно быстро приходит к душераздирающему заключению: сестра, какой Би ее знала, погибла вместе с мамой и папой. Первый месяц после того, как Ло очнулась, Би пыталась окутать ее уютом прошлого: нашептывала в ее ушко их обоюдные воспоминания, рассказывала о ее рождении, о том, как Ло впервые произнесла ее имя. Ло безэмоционально слушала эти истории и после каждой из них говорила, что ничего этого не помнит и не понимает, о чем Би говорит. Это привело к пугающим неврологическим тестам. Боялись, что авария нанесла Ло не только видимые, телесные повреждения. Однако оказалось, что при желании сестра может все вспомнить, просто не хочет. Сидя в кресле возле кровати Ло, Би обхватывает пальцами тоненькое запястье сестры. Ло всегда была хрупкой, но не настолько. Она так похудела и истончилась, что похожа на смерть. Би никогда в этом не признается, но у нее это вызывает отвращение. Ло еще миг продолжает притворство, но потом высвобождает руку и отворачивает лицо. Наверное, у нее мигрень, поскольку короткое движение вызывает судорожный вздох, потом стон, потом слезы. Ло должна сообщать врачам о приближении приступа головной боли. Видимо, сейчас не сделала этого, чтобы наказать Би за ее отсутствие. Би снова тянется к руке сестры. – Я знаю, милая, знаю… – Нет, – шепотом, – не знаешь. Би думала, Ло будет рада, что рядом остался близкий человек, как она сама рада этому, но Ло зла, очень зла. Она очнулась, а родителей нет, они умерли. Она очнулась в болезненном, слабом, терзаемом болью теле. Она смотрит на Би, и Би видит в ее глазах вопрос: «Почему?» И Би знает: никакой ответ не устроит сестру. Даже если его даст Ло сам Бог. * * * Лев терпелив. Когда Би спросила, подождет ли он ее, пока Ло не станет легче, он ответил, что раньше этого времени ее и не ждал. Каждый день она мечтает о том, чтобы это «раньше» наконец настало. Би устала от больницы, где Ло злится и страдает от боли, а она ничем не может ей помочь, и не имеет значения – рядом она или нет. Она устала от упреков Пэтти, ожидающей, что чувство долга Би возьмет верх над ее собственными нуждами и желаниями. И почти каждый вечер звонит Лев, напоминает о предстоящей работе, о том, что им ее не хватает, о том, как она необходима им для борьбы. Им нужны ее неистовство, ее импульсивность, ее прекрасное бескорыстное сердце. Би дышит этими словами и заставляет его повторять ей их снова и снова. Пэтти и Ло – обе видят в ней эгоистку. – Бог никогда не выбрал бы эгоистичного человека. Бог не совершает ошибок, – успокаивает ее Лев. Когда Би впервые в жизни открылась сердцем Вселенной, она сделала это ради спасения другого. Это не эгоизм, это чистота души. – Бог послал мне откровение, – говорит Лев, а потом сообщает то, что ей еще только предстоит услышать от докторов: Ло выпишут из больницы к концу месяца. Раньше, чем надеялась Би. Раньше на целый календарный месяц. Так оно и случится. Все происходит так, как он видит. * * * Выздоровление Ло продолжится дома. Пэтти обеспечит за ней уход у себя в Оссининге. По ее словам, Ло нуждается в большем, чем Би может ей дать. Она нуждается в человеке, который будет следить за тем, поела ли она и приняла ли лекарства, который будет относиться к ее травмам по-деловому, в чем Пэтти так чертовски хороша. Она нуждается в человеке, который будет говорить о ее боли, когда она сама не может или отказывается это делать. У Пэтти есть время. У Пэтти есть деньги. У Пэтти есть дом. И этот дом расположен возле хорошей больницы. Ло уедет с Пэтти. – Мы будем рады видеть тебя рядом с собой, – говорит ей Пэтти, – но вряд ли ты захочешь жить с нами. Ло спит, на самом деле спит, когда Би заходит в палату. Лицо сестры отрешенно, губы приоткрыты, дыхание ровное и глубокое. Она такая хрупкая, что Би спокойно уместится с ней на постели. И Би ложится рядом с сестрой. В горле ком, по щекам текут слезы. Она напряженно ждет того, чем займется рядом со Львом, но ее страшит цена, которую за это придется заплатить. Би любит Ло, какой бы она ни стала, даже если кажется, что в теле сестры чужой человек. И не важно, что авария лишила их секретного языка и стерла с лица земли их тайное, разделенное на двоих пространство. Подобное и так меняется, само по себе, поскольку ничто не вечно. Такова жизнь. Однако есть и то, что никогда не изменится. Би проводит пальцами по голове Ло, убирая с бледного лица волосы. Придвигается еще ближе. – Я всегда буду твоей сестрой, – шепчет она. – Обещаю. Би закрывает глаза. Ей снится Он. Ноябрь, 2017 – Глория. Он выше, чем я себе его представляла, и шире в плечах. На нем белая рубашка «Хенли», с закатанными рукавами, заправленная в поношенные джинсы. Кривизна выступающего носа намекает на трагическое насильственное взросление, которое широко освещено в литературе Проекта – нет ничего более вдохновляющего, чем преодоление трагического прошлого путем избранности Богом, – о чем говорит и настороженный взгляд темно-карих глаз. Волнистые черные волосы зачесаны назад, щетина окружает четко очерченные губы и покрывает резкий подбородок. Серебряный кулон, висящий на шее, бликует на слабом свету. Позади него со скрипом медленно закрывается сетчатая дверь. Он всего лишь обычный мужчина.