– Правильный вопрос - «почему ты вспомнил». Забыть можно почти всë, а для того чтобы вспомнить, нужно получить встряску. Думаю, удаление стимула помогло твоей памяти. Да, я секутор, Пати. Честно говоря, ты меня удивил, когда принял мою ложь о том, что я работал технократом, – Артур хохотнул. – И что ты будешь делать? – я напрягся в путах, вызвав новый поток ругательств от Евы. – Пат, став детективом–секутором, я получил новую личность, а старую удалил. Так сказать, оставил пылиться на полке. После назначения меня твоим пастухом, начальство посчитало сообразным достать знакомую тебе личность, и разрешить временную имплантацию меня в моë же тело. Естественно, осознав себя, я понял, что тебя предавать не буду, и тогда моë механическое второе «я» начало бунт, так как имело чëткие директивы. В параметрах миссии был указан адрес этого места, поэтому я отправился сюда, и Пнев удалил личность секутора. Если говорить коротко: теперь я это только я. Я помолчал, переваривая информацию. Боль не способствовала процессу, поэтому это заняло немного больше времени, чем обычно. – Ты всë ещë хочешь пнуть Питера из школы? – Пнуть? – он рассмеялся. – Я уволил его! – Как это? – удивился я. – Короче, приехал я в нашу школу, якобы по делам, и тут вижу – идëт! Старый такой стал, но всë ещë важный. Проследил за ним да класса, а после урока поймал пацана оттуда. Шустрый такой, как я в детстве! Ну, и за взятку в виде пассатижей, я уговорил паренька сказать руководству, что Питер даëт не правильную информацию о нормировке времени для действий. Старика вызвали на ковëр и начали пояснять, что одна секунда в день, превращается в семь секунд в неделю, и так далее… Питер стоит и ничего не понимает, за что его вызвали, что от него хотят, а я стою рядом, давлю авторитетом, так сказать. Короче говоря, я добился его увольнения. Мог бы и вообще утилизировать, аргументируя тем, что такая потеря времени для Англии ужасна, но пожалел. А знаешь, что я у него спросил, когда указ о его увольнении подписали? – Что? – «Какая норма времени для ковыряния в носу?», – я рассмеялся, за что получил шлепок по лбу. Ева была не довольна. – Потом я узнал, что он попал на фабрику, где–то в Манчестере. Глядишь, тамошние мастера ему отомстят за поруганное детство его учеников. – Сойдëт? – Ева завязала узелок на моей ране, и показала результат Артуру. – Идеально, милочка, спасибо, – она вскинулась на него, но говорить ничего не стала. Я просто смотрел на Еву и пытался переварить это чувство внутри живота, но оно не исчезало. Она посмотрела на меня и тут же пригрозила иголкой: – А ты чего улыбаешься? – она приблизилась ко мне на шаг, и я замер, непроизвольно перестав дышать. – Даже не вздумай, иначе я тебе и нос зашью, - пригрозила она и тут же вышла за дверь. Я подался в еë сторону всем телом, но из–за ремней встать не смог. – Помнишь, в пабе я тебе говорил о двух вариантах? Это либо вожделение, либо влюблëнность, - произнес Артур. – Да, ты говорил, что первое гораздо проще. – Боюсь, что в твоëм случае, это второй вариант, – я тяжело вздохнул, даже не зная, чего мне ждать. Я оглядел себя. – Стоп, а где мои руки? Ева. – Вот же тупой мужлан! – негодовала девушка, проходя по коридорам подземелья. – У него что, совсем мозгов нет? Идиот! Безэмоциональный кусок дерьма! – Эй, – догнал Еву Мак, – это был обидно. Девушка медленно выдохнула, успокаиваясь. – Я не о тебе, Мак. Просто… – она посмотрела в сторону, не зная, что сказать. – Слушай, тебя с детства занимали изучением всяких штук, которые заставляют человека проявлять эмоции, так? Но подумай о том, чему учили его. Он – раб. Его натаскивали выполнять работу, а не быть хорошим человеком. Постоянное битьë током тоже не прибавило ему тонкой душевной организации, поэтому сейчас он больше машина, нежели человек как ты или как я, но мы это исправим. – Мы? – нахмурившись спросила Ева. – Мы, в смысле – я, но, если поможешь, я буду рад. – Как же ты собираешься это сделать? – Ева упëрла руки в бока, выражая скепсис по отношению к предположению Мака. – Железопоклонники мало смогут сделать с его бесчеловечностью, но я смогу. С ним надо общаться, чтобы он понял, как ведëт себя человек. – Не думаю, что… – начала Ева. – … я на такое способен? Полегче, девушка, а то ты можешь ранить мои нежные чувства, – оскалился Мак. – Я всю свою жизнь провëл с людьми. Свободными людьми, а не рабами, секуторами или теми, кто ещë хуже. Я справлюсь. – Ладно, – выдохнула девушка, – но если он сделает что–то бестактное ещë раз, я ему врежу! – Боль лучший учитель, а? – ухмыльнулся пират. – Я сделаю из него человека, – Мак развернулся, оставляя Еву в одиночестве. – Эй, здоровяк! – крикнула она. Пират обернулся. – Спасибо. Патрик 15–89. Память Адама. – Очухался? – проскрипел Пнев, когда мы с Арти вошли в его мастерскую. – Да, сэр, – поняв, что бесить старика не было лучшей идеей в моей жизни, я решил вести себя скромнее. – Твоя показная покорность никого не обманет здесь, мальчишка. Говори, что думаешь, но думай, что говоришь. И кому, – старик немного помолчал. – И когда тоже. Ладно, сюда иди. Подойдя к верстаку Пнева, я увидел самые красивые протезы, которые, когда–либо создавались. Они полностью имитировали человеческие руки, под стальной кожей, состоящей из мельчайших чешуек, будто проглядывали пучки мышц. – Это… это для меня? – честно говоря, в тот момент я больше понял слова Артура о «вожделении». «Ещë минута без этих рук, и я начну убивать за них ногами и зубами». – Ага. Твои старые мы выкинули, они годятся на металлолом токмо, – Пнев снял одну руку и подсоединил еë ко мне. – Я даже веса еë не чувствую! – нося старые руки, всегда болела спина, потому что они были тяжëлыми, но эти казались невесомыми. – Ясен пень, парень! Тут антигравитационные компенсаторы. Но чтобы не лишать их убойной силы, они отключаются в момент нанесения удара. Попробуй, – он подключил вторую руку и отошëл. Я сжал кулак. Честно говоря, я больше боялся, что погну это великолепие. Это почувствовал Артур: – Давай уже, размахнись как следует и жахни! Ничего с ними не будет, они железные! Я неуклюже замахнулся, пытаясь ударить в стену. Опуская руку, я почувствовал, как конечность становится тяжелее, разгоняя удар так, как мне и не снилось. Не то чтобы мне часто приходилось драться, но всë же. Удар грохнул по каменной стене с силой тарана. Когда пыль рассеялась, я обнаружил, что вокруг моего кулака образовался кратер достаточно солидных размеров. Осмотрев кулак, я не обнаружил ни единой царапины. – Как это...? – только и смог вымолвить я. – Компенсаторы отключаются, когда ты наносишь удар, добавляя вес рук к удара силе. Ты научишься этому. Мы будем тебя учить, – крякнул явно довольный своей работой Пнев. – Мы? – Да, мы, – незнакомка вошла в комнату. – Это Мито[2]. Она будет учить тебя строению механизмов тела. Женщина, одетая в белый халат, зовущаяся Мито, вежливо протянула руку. Таких старых женщин я ещë не видел. Еë лицо было заполнено складками, а волосы были белыми как стерильные кабинеты на генной фабрике. Я ответил на рукопожатие. – Осторожнее, молодой человек, не у всех есть железные лапы! – запротестовала она, когда я, видимо, слишком сильно сжал еë руку. – Извините, – промямлил я. – Что ж, иди грызть гранит науки, а у меня много дел. Мы не увидимся в ближайший месяц, возможно больше, но я вернусь, – Артур тоже протянул мне руку, но это было прощание. Я решил не спрашивать о том, какой гранит мне нужно грызть, да и интересовало меня другое. – Ты уезжаешь? – Да, есть дела в Лондоне. Моë пастушество закончилось, и я должен отчитаться, дабы не вызвать подозрений. Говорю тебе, я вернусь. Спокойно учись, с этими людьми ты в надëжных руках. Ну, бывай! – пожав друг другу руки на прощание, Артур ушëл, оставив меня в компании железопоклонников. Уроки Мито начались с самого начала. С зачатия. Она говорила, что человек – это саморазвивающаяся машина. Что всего из клеток, сливающихся воедино, развивается человек, который растëт, приобретает новые качества, стареет и умирает. Она работала в генной лаборатории, выводя новых рабов из собранного генного материала, поэтому знала о процессе рождения всë. – То есть всего из одной клетки? – Ты сомневаешься? – Мито изогнула бровь. – Тебя здесь никто не обманет, юноша. Я – точно. – Я видел клетки, они маленькие, – вспомнив изображения в микроскопе Пнева, сказал я. – Очень маленькие. – Но если они начнут делиться с большой скоростью, то получится целый организм.