– Во-первых, – говорю я, подплывая поближе к нему, – ты жив. И ты здесь. И ты не сдался. – Я пытался так много раз. – Голос Рокки по-прежнему звучит низко. – Не получилось так много раз. У меня плохо с наукой. – Зато у меня хорошо, – успокаиваю его я. – Я ученый землянин. А ты отлично строишь и чинишь механизмы. Вместе у нас все получится! – Да. Вместе! – Туловище Рокки слегка приподнимается. – У тебя есть устройство для сбора астрофагов, вопрос? Внешний блок сбора. Помню, как обнаружил его в свой первый визит в командный отсек. Тогда я глянул лишь мельком, но это наверняка то, что нужно. – Да, у меня есть такое устройство, – отвечаю я. – Облегчение! Я пытался очень долго. Много раз. Не получилось. – Рокки продолжает не сразу. – Много времени тут. Много времени один. – Как долго ты пробыл здесь один? – Нужны новые слова, – говорит Рокки. Я открепляю ноутбук от стены. В ходе нашего общения ежедневно всплывают новые слова, но последнее время все реже и реже. Явный прогресс! Запускаю частотный анализатор, открываю файл с разговорником в Excel. – Готов! – Семь тысяч семьсот семьдесят шесть секунд – это «♪♫♪♪♪». Эрид делает один оборот за «♪♫♪♪♪». Я тут же узнаю названную величину. Я вычислил ее, когда изучал часы Рокки. 7776 – это шесть в пятнадцатой степени! Столько секунд длится полный цикл эридианских часов! Они разделили свои сутки на очень удобное и (для них) метрическое количество секунд. Все логично. – Эридианский день, – объясняю я и попутно заношу новое слово в разговорник. – Планета делает один оборот за «день». – Понимаю, – откликается Рокки. – Эрид делает оборот вокруг Эриданы за 198,8 эридианских дней. 198,8 эридианских дней – это «♫♪♪♫♪». – Год, – перевожу я. – Планета делает один оборот вокруг своей звезды за год. Столько длится один эридианский год. – Лучше использовать земные величины, иначе ты запутаешься. Сколько длится день на Земле, вопрос? И сколько дней в земном году, вопрос? – Один день на Земле длится 86 400 секунд. Земной год состоит из 365,25 земных дней. – Понимаю, – говорит Рокки. – Я здесь уже сорок шесть земных лет. – Сорок шесть лет?! – У меня перехватывает дыхание. – Земных лет?! – Я здесь сорок шесть земных лет, да. Он провел в этой звездной системе больше лет, чем я живу на свете! – А сколько… живут эридианцы? – В среднем, – Рокки машет клешней туда-сюда, – шестьсот восемьдесят девять лет. – Земных лет?! – Да! – чуть резковато отвечает он. – Только земные величины. У тебя плохо с математикой. Поэтому только земные величины. На мгновение я теряю дар речи. – Сколько ты прожил лет? – Двести девяносто один год, – Рокки замирает, видимо, проверяя свои расчеты. – Да. Двести девяносто один земной год. Ну ничего себе! Парень старше, чем Соединенные Штаты! Он ровесник Джорджа Вашингтона! Причем по меркам эридианцев Рокки вовсе не старик. Получается, на Эрид есть по-настоящему пожилые эридианцы, которые родились аж во времена открытия Колумбом Северной Америки! – Почему ты так удивляешься, вопрос? – недоумевает Рокки. – Сколько живут люди, вопрос? Глава 16 – Это земная гравитация, вопрос? – спрашивает Рокки. Его шар стоит на полу возле пилотского кресла. Я проверяю контрольный экран центрифуги. Мы достигли полной скорости вращения, а барабаны выпустили кабель на всю длину. Обитаемый отсек успешно завершил поворот на сто восемьдесят градусов. На схеме виднеются две половины корпуса в фазе полной отстыковки. Мы равномерно вращаемся в вакууме. Строка «Гравитация в лаборатории» гласит: 1,00 g. – Да, это земная гравитация, – подтверждаю я. Рокки переминается с ноги на ногу, от чего шар немного катается туда-сюда. – Несильная гравитация. Какое у нее значение, вопрос? – Девять целых восемь десятых в секунду каждую секунду. – Несильная гравитация, – повторяет он. – На Эрид гравитация 20,48. – Очень мощная гравитация, – замечаю я. Впрочем, это не удивительно. Некоторое время назад Рокки подробно рассказывал об Эрид, в частности, о ее массе и диаметре. И я уже тогда понимал, что эридианская поверхностная гравитация примерно в два раза превышает земную. Но все же приятно убедиться в верности собственных расчетов. И еще одна любопытная деталь: масса Рокки составляет 168 килограмм. Значит, на родной планете весы покажут ему чуть ли не 800 фунтов! А поскольку это привычная для парня среда, он наверняка передвигается в ней совершенно спокойно. Восемьсот фунтов, которые бегают без малейших усилий. Делаю себе мысленную заметку: никогда не устраивать соревнований по армрестлингу с эридианцами! – Итак, – говорю я, откидываясь на спинку пилотского кресла, – каков наш план? Летим к линии Петровой и соберем немного астрофагов? – Да! Только сначала я делаю себе пространство из ксенонита. – Рокки указывает в отверстие люка, ведущего вниз, в остальную часть обитаемого отсека. – В основном в комнате для сна. А еще туннели в лаборатории и маленькое пространство в командной комнате. Можно, вопрос? – Да, конечно. – В самом деле, не сидеть же парню все время в шаре! – А где ксенонит? – Части ксенонита в мешках в комнате для сна. Жидкости. Смешиваю. Превращается в ксенонит. Как эпоксидный клей! Только прочнее, гораздо прочнее. – Интересно! Надо будет выяснить у тебя все про ксенонит. – Я не понимаю науку. Я просто пользуюсь. Извини. – Все в порядке. Я не могу объяснить, как сделать думающую машину. Я ею просто пользуюсь. – Хорошо. Ты понимаешь. – Сколько времени уйдет на твои конструкции из ксенонита? – Четыре дня. Может, пять. Почему спрашиваешь, вопрос? – Хочу побыстрее начать работу. – Почему побыстрее, вопрос? Медленнее – надежнее. Меньше ошибок. – Земля в плохом состоянии. И ей все хуже и хуже. Я должен торопиться. – Не понимаю, – жалуется Рокки. – Почему Земле хуже так быстро, вопрос? Эрид хуже медленнее. До больших проблем как минимум семьдесят два года. Семьдесят два года? Боже, хотел бы я, чтоб у Земли было столько времени! Увы, через семьдесят два года Земля превратится в безжизненную ледяную пустыню, и 99 процентов человечества погибнет. Почему Эрид поражена слабее? Я недоуменно хмурюсь. Мгновение спустя у меня уже есть ответ: все дело в накоплении тепловой энергии. – Эрид сильно горячее Земли, – говорю я. – Эрид гораздо крупнее, и ее атмосфера гораздо плотнее. Поэтому Эрид накопила в воздухе намного больше тепла. Земля остывает быстро. Очень быстро. Еще четырнадцать лет, и почти все люди умрут. Голос Рокки становится монотонным, как и всегда, когда он предельно серьезен: – Понимаю. Напряжение. Озабоченность. – Да, – киваю я. – Тогда мы работаем. – Он соединяет две клешни вместе. – Работаем прямо сейчас! Узнаем, как убить астрофагов! Ты летишь на Землю. Объясняешь. Спасаешь Землю! У меня вырывается тяжкий вздох. Рано или поздно пришлось бы ему рассказать. Так чего тянуть?