– Мисс Стратт еще не упомянула самое важное. Русский кивнул в знак согласия. Казалось, он пошевелился впервые за все время. Си продолжила: – Вам известно, что такое Тау Кита[55]? – Известно ли мне? – переспросил я. – В целом да. Это звезда. До нее примерно двенадцать световых лет. – Одиннадцать целых и девять десятых, – уточнила Си. – Очень хорошо. Большинство бы не ответили. – Я преподаю естествознание в школе. Мне ли не знать такие вещи, – сказал я. Си и русский изумленно переглянулись, а потом оба вопросительно уставились на Стратт. – Он не просто школьный учитель. – Стратт пригвоздила их взглядом. Си вернула самообладание (честно говоря, она не сильно его теряла) и, прочистив горло, заговорила: – Тау Кита находится внутри скопления зараженных звезд. Она практически в центре. – Продолжайте, – подхватил я. – Чувствую, с этой звездой все не так просто. – Она не поражена. В отличие от всех соседних звезд, – сказала Си. – На расстоянии, не превышающем восемь световых лет от Тау Кита, находятся две сильно инфицированные звезды. Однако сама она до сих пор не тронута заразой. – Почему? Стратт порылась в бумагах. – Это нам и нужно понять. Мы построим корабль и отправим его туда. – Нельзя вот так просто «построить» корабль для межзвездных полетов. У нас нет соответствующих технологий. Даже близкого их подобия! – фыркнул я. И тут впервые подал голос русский: – Вообще-то, друг мой, они у нас имеются. – Мистер Коморов… – начала Стратт. – Пожалуйста, зовите меня Дмитрий, – вмешался он. – Дмитрий возглавляет российскую исследовательскую группу по астрофагам. – Приятно познакомиться, – произнес Дмитрий. – Рад сообщить, что мы действительно можем совершить межзвездный полет. – Нет, не можем, – стал спорить я. – Если только вы втихаря не припрятали инопланетный космический корабль. – В каком-то смысле так и есть, – улыбнулся он. – И не один. И называются они астрофаги. Моя группа исследовала их систему управления энергией. Обнаружилось много любопытного. И тут все вокруг словно померкло. Я видел лишь Дмитрия. – Скажите же, наконец, куда девается тепло? Ума не приложу, что они, черт возьми, делают с таким количеством тепловой энергии? – Мы поняли, – кивнул Дмитрий. – С помощью лазеров. Получился очень яркий эксперимент. – Это был каламбур? – Да. – Мне понравилось! Мы оба расхохотались. Стратт окатила нас ледяным взглядом. Дмитрий откашлялся и продолжил: – Так вот. Мы нацелили жестко сфокусированный лазер мощностью один киловатт[56] на одну клетку астрофага. Она, как обычно, не накалилась. Но через двадцать пять минут свет начал отскакивать. Значит, наш маленький астрофаг сыт. Он хорошо поел: целых 1,5 мегаджоуля[57] световой энергии! И больше не хочет. Но это же уйма энергии! И ее нужно куда-то расходовать. Забыв о приличиях, я уже почти лег на стол. – И куда??? – До и после экспериментов мы, естественно, замеряем частицы. – Конечно. – И понимаем, что астрофаг стал на семнадцать нанограмм[58] тяжелее. Понимаете, к чему я клоню? – Не может быть. Наверное, набор веса обусловлен реакцией с воздухом или чем-то подобным. – Нет. Эксперимент, конечно же, проводился в вакууме. – Бог ты мой! – У меня даже голова закружилась. – Семнадцать нанограмм… умножить на девять умножить на десять в шестнадцатой степени… 1,5 мегаджоуля! Я обессиленно шлепнулся на стул. – Черт… то есть… обалдеть! – Я чувствовал себя точно так же! Преобразование массы. Как однажды сказал великий Альберт Эйнштейн, E = mc2. В массе содержится чудовищное количество энергии. Современная атомная электростанция может снабжать целый город на протяжении года, черпая энергию, содержащуюся всего лишь в одном килограмме урана. Да. Всего-то. То есть огромный ядерный реактор работает на одном-единственном килограмме вещества. Очевидно, астрофаг умеет совершать преобразования в обоих направлениях. Он накапливает тепловую энергию и каким-то образом превращает в массу. А потом, когда возникает необходимость в энергии, обратно преобразует массу в энергию – в виде излучения на частоте Петровой, – которую использует для перемещения в космическом пространстве. Выходит, астрофаги – не только супераккумуляторы энергии, но и самые совершенные космические корабли. Эволюция может дать сумасшедшие результаты, если не вмешиваться в нее несколько миллиардов лет. – Это безумие! Хоть и в хорошем смысле. – Я почесал в затылке. – Получается, частицы производят нечто вроде антиматерии? – Мы не знаем. Но они определенно увеличивают свою массу. А затем, используя свет в качестве тяги, теряют массу пропорционально высвобождаемой энергии. – Ну дела! Дмитрий, я хочу с вами пообщаться. Мы можем где-нибудь посидеть? Я угощу вас пивом. Или водкой. Чем захотите. На борту наверняка есть офицерский клуб, верно? – С удовольствием. – Рада, что вы поладили, – вмешалась Стратт, – но поход по барам придется отложить. Вам предстоит большая работа. – Мне? – изумился я. – А что я должен делать? – Спроектировать и построить устройство для культивирования астрофагов. Я сморгнул и, осененный догадкой, вскочил со стула. – Вы собираетесь построить космический корабль и вместо топлива заправить его астрофагами? Все закивали. – Черт возьми! Да это самое совершенное ракетное топливо! И сколько же нам тогда понадобится… Ох! Два миллиона килограмм, да? Вот почему вы спрашивали, долго ли займет процесс воспроизводства? – Да, – ответила Си. – Для корабля весом сто тысяч килограмм понадобится два миллиона килограмм астрофагов, чтобы долететь до Тау Кита. И благодаря вам мы знаем, как активировать частицы и управлять процессом генерирования тяги. Я снова уселся на стул и включил в телефоне калькулятор. – Для этого нужно… много энергии. Больше, чем есть во всем мире. Примерно десять в двадцать третьей степени джоулей. Мощнейший реактор на Земле способен производить около восьми гигаватт. На выработку такого количества энергии у него уйдет два миллиона лет! – У нас есть некоторые соображения насчет получения энергии, – произнесла Стратт. – Ваша задача собрать биореактор. Сделайте небольшой рабочий прототип. – Конечно! – откликнулся я. – Правда, я не в восторге от обзорной экскурсии с военными всего мира по пути сюда. Можно я полечу домой пассажирским рейсом? Автобус тоже прекрасно подойдет. – Вы уже дома. Палубный ангар пуст. Просто скажите, что нужно – включая персонал – и я все предоставлю. Я взглянул на остальных участников собрания. Си, Фогт и Дмитрий дружно кивали. Значит, это не сон. И Стратт говорит на полном серьезе. – Почему?! – взорвался я. – Почему, черт возьми, вы постоянно вытворяете какие-то дикости, Стратт?! Вам понадобился скоростной военный транспорт, ладно. Но почему бы тогда не устроить штаб на авиабазе, как сделали бы все нормальные люди?! – Потому что мы будем проводить эксперименты с большим количеством астрофагов, когда запустим процесс их размножения. И если случайно активируем хотя бы пару кило полученных частиц, произойдет взрыв, который окажется мощнее любой атомной бомбы, – невозмутимо ответила Стратт. – Царь-бомба, – пошутил Дмитрий. – Сделана в моей стране. Пятьдесят мегатонн. Бум! – А значит, нам лучше изолироваться где-нибудь посреди океана, чтобы ненароком не уничтожить близлежащие города, – продолжила она. – Ах вон что, – кивнул я.