Сравнить его можно разве что с построенным Чаушеску «Домом Народов» в Бухаресте, но в плане этажности тот «сталинский ампир с румынским акцентом» значительно уступает дворцу вечеринок Пинкамины Дианы Пай. Филлидельфийский розовый дом (он действительно розовый) был как исполинских размеров пирог: коржи-этажи от больших к меньшим, устремлённые ввысь. До войны в этом здании проводили нарковечеринки розовой министерки. При Красном Глазе в нём обосновался сам владелец рабовладельческой империи, проводил опыты доктор Глю, а также велась работа множества школ для подрастающего поколения – дикое сочетание. Теперь же под школы выделены специальные помещения, в министерстве заседают грифоны, а часть залов для вечеринок заставлена оборудованием, перерабатывающим трупы. Что на остальных этажах, уборщики не знают – наёмники не позволяли там убираться, но уверены, что ничего хорошего. Может, казармы, может, оружейные склады, может, что угодно и всё сразу, однако нас интересовало лишь одно предположение. Дело в том, что пока я, убираясь, агитировал население, Сулик тоже не бездействовал. Этот полосатый тоже переодевался уборщиком и выезжал вместе с нами, только вместо швабр, тряпок и дебильных песен его оборудованием были собственная голова и инженерный склад ума. Его сразу заинтересовали местная система безопасности, а также располагавшиеся на крышах зданий зенитки. Он логично предположил, что всё это связано в единую сеть, у которой есть управляющий центр. Конечно, я бы поспорил с такой логикой, так как на Земле бы никто ни за что не стал бы создавать управляющую сеть, завязанную на всё, с одним центральным управляющим центром – это уязвимость, но мы не на Земле. Вся огромная система управления погодой была завязана на одну башню с Мелкопипкой. Оборонительная система уничтоженного Анклавом «Города Дружбы» тоже имела единый центр управления. Вряд ли Филлидельфия является исключением, и, исходя из выводов полосатого, местный центр управления находится в самом защищённом месте города – здании министерства. Именно туда мы должны проникнуть, чтобы, отключив систему управления зенитками, позволить СНС оказать поддержку с воздуха. Объясняя этот план, Сулик даже перешёл на креатив, говоря, что эта управляющая сеть как паутина, а её центр – управляющий паутиной паук, и, убив паука, мы создадим в центре паутины огромную брешь. Звучало красиво, вот только я напомнил, что страдаю арахнофобией, на что мне справедливо заметили: если не мы, то кто? В прошлом Анклав смог отбомбиться по «Городу Дружбы» лишь потому, что у полковника Отема в городе был агент, отключивший управление зенитками. Как только Мелкопипка, разоблачив и убив агента, вновь активировала систему обороны, Анклав понёс большие потери. Мы не должны подобного допустить и вообще повторить прошлые ошибки. Система обороны должна быть надёжно отключена, а здание не просто захвачено, а ещё и удержано до подхода основных сил. При всех недостатках - только мы сможем справиться с этой задачей. Логика была понятна, но я по дурости попросил повторить: почему именно мы? Ответ гуля был достоин войти в цитатник великих людей: «Наше дело не почему - наше дело сделай или умри». Нехотя я согласился, но всё же был искренне огорчён. Мне откровенно надоело участвовать в тайных операциях. Все эти сливания с толпой, оружие скрытого ношения, разговоры без акцента, линзы на глазах – как всё надоело. Честно: хотелось просто взять Самодельный Карабин и, обвешавшись подсумками с патронами, просто в открытую устроить сафари на наёмников и вообще всех, кто встанет на пути. Действовать как Мелкопипка, которая, шастая по пустоши со своим револьвером, щедро раздавала хедшоты, устанавливая свои ковбойские порядки. Может, и мне так поступить? Только вместо охотничьего револьвера у меня будет подобие Автомата Калашникова. Пожалуй, всё же нет. В отличие от Пипки у меня не будет поддержки с воздуха в виде пегаса Каламити. Не будет огневой поддержки в образе неубиваемого кантерлотского гуля в силовой броне. Не будет поддержки зебры каратистки Ксенит. Не будет штопающей раны Вельвет Ремеди. Зато сейчас есть полосатый «гуль-обыкновенный», не знающий боевых искусств, но разбирающейся в технике. Есть кантерлотский гуль, но не в силовой броне, а в обыкновенной толстовке. Есть аликорн, которая на меня запала. Ещё стоит упомянуть пегаса с пулей в башке, но это даже не смешно. С компанией мне явно не повезло, но зато у меня есть нечто похожее на Автомат Калашникова – маловато будет. С одним автоматом мне ни за что не справиться с армией наёмников, что не отменяет удачности его конструкции. Мистер Кауф тщательно изучил принесённый СК и, отметив его недостатки, предложил переставить разгонный блок на трофейный AR-70. Естественно, я отказался, и в двух словах высказал палкоголовому, чем продукт советской оружейной мысли лучше «игрушечных» винтовок запада: — Согласен: AR легче АК. Но разве она так же надёжна? Чтобы воевать с AR в пустыне, да и вообще там, где есть пыль, тебе придется натянуть на нее гандон. А калаш можно уронить в дерьмо, и он все равно будет стрелять. Ты посмотришь на все это и скажешь - как же я люблю это дерьмо. Сказанное не только убедило единорога в преимуществах отечественной оружейной школы, но и показывало мою суть – низкий навык красноречия в сочетании со странными оружейными пристрастиями. В этом мире к оружию относятся, как на Земле к самолётам – если самолёт красив, то он будет летать, если оружие красиво, то оно будет стрелять. Касательно оружия – я не разделяю этого утверждения. Испещренная гравировкой винтовка Каламити у меня вызывала только смех, а о револьвере Мелкопипки, на котором должен быть рисунок яблок, лучше вообще не думать. В моём представлении хорошее оружие должно выглядеть невзрачно, утилитарно и при этом технологично. Собранное мной подобие автомата Калашникова выглядело именно так, а в сочетании с установленным разгонным блоком от винтовки зебр, оружие даже приобрело некоторую футуристичность – вот это действительно оружие будущего ( http://i.imgur.com/YFH5oUe.jpg ). Жаль, что из-за его громоздкости, в будущей операции придётся снова действовать без него. Но это лирика. Лирика, предшествовавшая «Дню Д». Дню, в который всё может решиться и не в нашу пользу. Каким бы он ни был, но можно с уверенностью сказать: «День Д» будет очень тяжёлым. Именно поэтому накануне мы решили лечь спать пораньше, вот только всё не спалось. Сну мешала не только привычка ложиться в определённое время, но и то, что из-за тесноты в комнате нам пришлось расставить четыре койки впритык друг к другу. Я лежал справа, левее Трикси, ещё левее Сулик и совсем слева Лира ( https://youtu.be/8tJPKSz6Gaw?t=1227 ). Обычно, когда к концу дня все усталые, такая особенность особо не мешает, но когда спать не хотелось, а перед операцией было нехорошее предчувствие. Поэтому такое близкое соседство поспособствовало началу очень странного разговора. — Вот уж не думала, что когда-то буду лежать в одной постели с зеброй, - со смешком сказала Лира, хотя… Что она вообще здесь делает? Она же не нуждается во сне... — Взаимно, - ответил Сулик. — Никогда не думал, что буду лежать под одеялом с единорогом и аликорном, и при этом никто не будет испытывать полового влечения. — Говорите за себя, - сказала Беатрикс, тюкаясь мне в затылок, — у меня есть такое желание. — Но оно не взаимно, - ответил я, а после добавил. — И чего ты во мне нашла? — Сама не знаю, но ты настолько плохой, что даже хороший, - говоря, аликорн начала пожёвывать моё ухо, — как те стихи, что ты читал жителям, пробуждая в них классовое сознание. Сам сочинял? Ты в другом мире был поэтом? — Нет, не был. Утешаешь себя, что запала на поэта, живущего в Питере рядом с речным каналом? Предупреждаю – если окажешься на Земле ни за что так не делай. Каналы там – это канализация, а поэты – все поголовно алкоголики. — Всё остришь, - с недовольством сказал Сулик. — Отымей ты её уже что ли, или передёрни. Опасно, когда постоянно ствол заряжен. — Лира, - я обратился к единорожке, что лежала позади полосатого. — Поняла, - ответила палкоголовая, а потом обратилась уже к полосатому: — Ты прости уж старичок, надо вправить мозжечок. — Ай! – крикнул Сулик, получив копытом по затылку. — Шуток что ли не понимаете? — Это была не дружественная шутка, - заметила Трикси. — Вы мне не друзья, - ответил полосатый, а после уточнил: — Хико, Паса, Тамари, Боха и другие – это мои друзья, и все они мертвы. Их убили Литлпип и её команда. Лишь когда она будет мертва, я подумаю, стоит ли вас считать своими друзьями. — Имеешь в виду тех, кто вместе с тобой бомбу собирал? – уточнил я. — Да, именно их, - ответил полосатый. — Месть – это ничтожное чувство, - вмешалась Трикси. — Недавно я тоже жила ради мести, теперь же поняла, что жизнь слишком важна, чтобы тратить её на месть каким-то героем пустоши. — Это идёт в разрез тому, что мы собираемся сделать, - заметил я. — Кто-то всё равно должен это сделать, - сказала Лира, — кто-то должен освободить пони от оков капитализма. Кто-то должен поднять на бунт заключённых Филлидельфийского концлагеря. — Ну, насчёт концлагеря ты преувеличиваешь, - возразил я. — Нисколько, - сказала Лира, - у Филлидельфии есть все атрибуты: ограничение на выезд, проблемы с питанием, тяжёлые работы, высокая смертность и главное – переработка умерших. Чем не концлагерь? — Ну….. Газовых камер здесь нет, только смог над городом. — Будто всего остального мало. — У меня дед умер в концлагере. — Правда??? — Он упал с наблюдательной вышки. — Тогда всё понятно. — Какие идиоты, - негромко сказал Сулик. — Говорит тот, кто с нами под одним одеялом, - заметил я, хотя был согласен с выводом гуля.