— Стоп! — Я подскочила на подстилке и схватилась обеими руками за рубаху, уже стянутую с одного плеча. Слава тебе брюква, в этом возрасте отличить меня от мальчика можно было, только тщательно присмотревшись и подключив фантазию, ибо уродилась я плоская как доска. Точнее, сейчас это принцесса такая уродилась, вся в меня, но оно и к лучшему. Так вот, и при свете дня сразу не разберешь, отросла там девичья грудь или так, только зеленкой впадинку на этом месте помазать. А в жидкой полутьме пристройки и подавно не разглядеть. Но лучше все же не раздеваться. — Очумел? — шикнул на меня Лиу. — Ты, мастер, слишком сильно башкой о ступеньку приложился или как? Что, по-твоему, мы делаем? — Уф-ф-ф… — Я даже притворяться не стала, что у меня голова кружится, ибо она и правда норовила пуститься в пляс отдельно от остального туловища. — Все нормально. Показалось… извини. — Ты правда синих видел? Настоящих?! — Э-э… не знаю, не помню. — Лучше сразу отмазаться, ну его. Убийства, покушения, баклажаны какие-то, то есть, простите, синенькие… да, баклажаны в Одессе синенькими называют, а здесь так именуют убийц? Тьфу, о чем думает моя ушибленная голова? — Жа-а-аль… Ладно. Господин Жуй дал тебе завтрашний день отлежаться. Можешь на работу не выходить. Обалдеть! Целый один день больничного ребенку с пробитой головой, какое милосердное средневековье. Ладно… один лучше, чем нисколько. Кстати, из смутно припоминаемых разговоров стражи я уяснила интересный момент: эти баклажаны пришли из-за завесы. То есть проникли сквозь нее. Значит, это возможно? Подумаю об этом утром. — Давайте спать… вам-то выходного не давали. — Че это не давали? — поднял с соломы голову рыжий Цанти. — А за мастером кто будет ухаживать? Я вот первый вызвался, мне и поручили. А остальные… валят в кухню. — Рыжая блоха! — ругнулся Лиу, который, оказывается, перетащил свою солому вплотную к моей подстилке и сейчас с кряхтением и хрустом устраивался на ней. — А ты что тут забыл? — спохватилась я сквозь полусон. — Ты же племянник господина Жуя, ты со старшими поварами в другом крыле живешь. — Жил, — зло засопел мой белобрысый миньон. — А теперь живу здесь. — М-м-м? — Силье. Подговорил всех, что раз я твой ра… ученик, то и ночевать должен около своего мастера, а не на мягкой постельке. — Понятно. Не боись. Придумаем что-нибудь, — утешила я, почти уплывая в царство снов. Потом спохватилась и спросила: — А чего это ты такой добрый, даже не обругал меня за то, что из-за меня потерял нормальную спальню? — А толку? — пробурчал в темноте парень. — Сам дурак. Но признавать это перед другими? Ха! Я сказал… что вернусь в чистое крыло раньше, чем они думают, вместе с моим новым мастером. — И об заклад побился, — тут же наябедничал рыжий. — От твоего имени. Потому что от своего он теперь не может. — Брюкву тебе в зад, — простонала я, утыкаясь лицом в согнутый локоть. — А я-то обрадовался... ну спасибо. — Пожалуйста, мастер, — очень ехидно хрустнул соломой поганец. — Теперь у тебя выхода нет. Станешь самым крутым на кухне после дядьки. Утро началось раньше, чем мне бы хотелось. Я села на своей уже подвядшей полыни и машинально схватилась за перебинтованный лоб. Вокруг в сереньком полусвете вяло потягивались и зевали просыпающиеся поварята, быстренько стряхивали со штанов и рубашек солому и бежали к бадье во дворе — умываться. Лиу тоже проснулся, одарил меня многозначительным взглядом и отправился на работу. Только рыжий остался безмятежно дрыхнуть. Я уже хотела пнуть нахаленка, но тут вдруг обратила внимание на то, что голова у меня не кружится и не болит. И вообще я чувствую себя на редкость хорошо. Покосилась на спящего и отвернулась, чтобы снять кое-как бинты. Зеркала у меня нет… так, погоди, почему нет-то? Я убедилась, что Цанти действительно сладко дрыхнет, пользуясь редкой возможностью, и через знакомое уже окошко вылезла в полынный простенок между бараком и замковой стеной. Заодно веников нарву новых… Круглый кусочек зеркала, в отличии от дневника, закопанного в самой гуще бурьяна, все это время пролежавший у меня в пришитом к штанам изнутри кармане, был завернут в несколько слоев ткани, и разворачивала я его очень медленно и осторожно, помня визгливый голосок принцессы. Но к моему удивлению, на этот раз никто не стал орать или закатывать истерику. Осколок зеркала спокойно отразил кусок замковой стены, заросли бурьяна и мой лоб, поперек которого тянулась почти зажившая розовая полоска шрама. Терки-морковки, как? За одну ночь? Вот это да… Я так удивилась, что даже не сразу расслышала тихие всхлипывания. Понятно, рыдала принцесса. Она уменьшилась и теперь была похожа на приклеенную к зеркальцу картинку из детского журнала. — Ну и чего рыдаем? — спросила я, налюбовавшись собственным лбом. — Дура! Знаешь, как мне страшно?! — Примерно представляю. Сама виновата. Скажи, у вас в роду были люди с выдающейся регенерацией? — Что?! — Она даже слезы лить почти перестала и вытерла распухший нос подолом шелкового платья. — Неуч. Заживало все на ком-нибудь из твоих предков как на собаке? — Королевская кровь стоит дорого, — еще раз шмыгнув носом, выдала Юйриль таким тоном, каким рассказывают заученный намертво стишок. — Поэтому никогда не льется попусту. Короля можно ранить, но его святость полностью излечит уязвленное тело прежде, чем золотая и серебряная луны встретятся дважды. — Угу, понятно… за сутки. — Я угрюмо намотала грязноватые бинты обратно на лоб. Нет, ускоренное заживление — подарок. Но может выдать меня с головой. Придется носить повязку и притворяться так долго, как только смогу. — Ладно, раз уж я тебя расчехлила, приноси пользу. Расскажи подробнее о своих женихах и о том, почему их могут пытаться убить баклажа… синие. — Издеваешься?! — поперхнулась слезами Юйриль. — Откуда я знаю?! — Господи, у всех принцессы как принцессы, одной мне досталась такая дура, — щадить чувства плаксы у меня не было настроения. — Ты как собиралась королевством управлять, коза убогая, если ничего не знаешь?! А ну, цыц! Только взвизгни, я точно решу, что бесполезный кусок стекла мне больше ни к чему, и грохну в осколочки, поняла? Молодец. Давай, вспоминай хоть что-то. Через пятнадцать минут запредельных умственных усилий, которые я стимулировала едкими подколками и зверскими угрозами, принцесса все же выдала мне ворох самых разных сведений. Синие — клан наемных убийц. Простым людям от них защиты нет, но они не могут навредить особам королевской крови. Герцогам могут. До коронации. Угу, а я грешила на поднос… хотя Юйриль напрягла остатки мозга и сказала, что если там был королевский герб, то кусок серебра действительно можно было использовать как щит. Папа как-то рассказывал принцессе сказку про злых нападающих и серебряный ночной горшок, которым наследник защитил министра. Уф-ф-ф… то есть отмазка у меня есть. Раймон и Джейнс — два тупоголовых петуха, которые с детства не могут поделить на этом свете примерно все. Если один захотел — другой непременно попробует отобрать себе. А первый упрется не отдавать. И мне, судя по всему, «повезло» оказаться на месте этого «чего-то». И нет. Оба жениха принцессы не по мальчикам вообще. Когда я об этом спросила, Юйриль от возмущения едва из зеркала не выпала. Уж что-что, а постельные сплетни мимо этой барышни никогда не пролетали. Лучше бы она так географию и экономику собственной страны изучала, коза. — Эй! — Из окошка в стене барака высунулась рыжая макушка, и я едва успела спрятать зеркальце под рубашку. — Юль! Ты где? Тебя тут по приказу его светлости ищут! Глава 21 — Не дело вы придумали. — Я угрюмо ковыряла носком сапога ковровую дорожку и старательно не смотрела на полынную светлость. Настроение было так себе, а плюс ко всему жутко зудел под повязкой лоб. Разматывать бинты было нельзя ни в коем случае, а почесаться хотелось нестерпимо. — Что?! — Раймон аж будто бы привстал со своего кресла на колесиках. — Ты не хочешь быть моим личным слугой?! Ты хоть понимаешь, какая это честь и насколько вырастет твой статус среди других слуг? — Да, понимаю. — Очень много мне хотелось сказать герцогу по этому поводу, но я старательно держала себя в руках. Я для чего с господского этажа в барак к поварятам сбегала, чтобы меня через два дня за шиворот обратно тащили? Да сейчас! — Только… ваша светлость, дело в том, что работа на кухне — мое призвание. — Что?! Призвание — чистить жирные сковородки и таскать мешки с кореньями? — ядовито как высказал, аж дальше некуда. — Ну, без сковородок и кореньев тоже не обойтись, конечно. — Я старалась говорить рассудительно и веско. — Только я про другое. Нравится мне готовить. И у меня получается, без хвастовства скажу, ваша светлость. У меня мечта есть — свой трактир, где я буду всему сам хозяин и стану готовить для гостей такие блюда, что они в очередь выстраиваться будут. Ваше предложение, оно очень лестное, но… не про меня. Простите. — А ты на редкость нахальный мальчишка. Не боишься, что я приму твой отказ как оскорбление и вместо награды накажу тебя? — Еще как боюсь! — Я непритворно поежилась. — А только против себя идти не привык. Все равно плохо кончится: и вы рады не будете скверному слуге, и я получу по полной. То есть мало того, что все равно накажут, еще и свою мечту предам. — М-да… хм… ты ставишь меня в трудное положение. Я должен и даже хочу наказать тебя за дерзость и в то же время, как честный и благородный человек, должен наградить за то, что ты спас мне жизнь. Причем уже второй раз. И как быть? — Его полынность склонил голову к плечу и просвечивал меня взглядом, как рентгеном. — Ну давайте так на так? — предложила я, переминаясь с ноги на ногу. Очень хотелось, чтобы он меня уже отпустил побыстрее. — Вроде как наказание с наградой сложим — и они друг другом зачтутся? И ничего не надо будет со мной делать, а? — Не только нахальный, еще и хитрый, — усмехнулся Раймон. — Нет, не годится. Я так душераздирающе вздохнула, что даже камень бы разжалобился. Но не герцог. Сидел, ирод, разглядывал меня как насекомое какое. Хмыкал мыслям своим. И молчал. Минуту, две, три… я уже почти дырку носком сапога в полу проковыряла. — Не годится, — наконец повторил Раймон. — Награда тебе все равно положена. Сам выбирай. Только не деньги! — остановил он меня. — Второй трактир тебе не светит, имей в виду. И вообще, я подумал и решил, что моя жизнь стоит дороже золота. Откупаться им от спасителя ниже моего достоинства. — Ну и зря, — еле слышно пробурчала я себе под нос. — Нормальная цена... — Что ты сказал? — Нет-нет, ничего! — Ну ладно. Выбирай сам, как тебя наградить. Я задумалась. Не отстанет ведь. И золота больше не даст, жмот. Второй трактир мне не нужен, как же… много он понимает в трактирах. Деньги лишними не бывают. И тут, на мое счастье, случилась неприятность: меня укусила блоха. Какая-то особо устойчивая противополынная блоха, чтоб ее, залезла мне под рубашку и цапнула, дрянь такая, точно между лопатками. Я чуть не взвыла от досады и зуда, а потом мозг включился и выдал картинку вчерашнего вечера. Полутьма, ябеда Цанти и слова Лиу: мы с мастером будем жить на чистой половине скорее, чем вы очухаетесь! — Ваша светлость, придумал! Когда я изложила герцогу свою идею, тот на пару минут задумался. А потом посмотрел на меня с каким-то непонятным прищуром и сказал: