Он виновато поморщился. – Понимаешь, у меня в четыре часа телефонная конференция с итальянцами, и я надеялся провести ее отсю… На этот раз я перебила его пощечиной. * * * Коко поставила передо мной чашку чая и мягко погладила по волосам. – Ну и черт с ним, – шепотом, чтобы не слышала Леле, сказала она. Леле любила мотоциклы, женщин, регби и Мартина Скорсезе. Но мы давно знали, что она не любила, чтобы ее жена ругалась дома. Я опустила голову на скрещенные руки. – Почему мужики такие кретины, мам? Они обе мои мамы, и откликались на «маму» одновременно. Поэтому это быстро стало неудобно – зовешь одну, а приходят обе, и еще в детстве, как только я начала говорить, Колин и Лесли разрешили называть их Коко и Леле, а не только мамой. – Они кретины, потому что… – начала Коко и запнулась. – Ну, они все-таки не все поголовно идиоты, да? Я предположила, что последнюю фразу она адресовала Леле, поскольку потом ее голос снова стал громче, и она продолжила: – Женщины тоже могут быть больными на голову, если уж на то пошло. Тут Леле пришла ей на помощь: – Мы просто хотим сказать тебе, что да, Марк стопроцентный болван, хотя для нас это все-таки неожиданное открытие. Тут мне стало грустно и за мам. Им нравился Марк. Нравилось, что по возрасту он был где-то посередине между ними и мной. Они получали удовольствие от того, что он умел выбирать изысканное вино, что он любил Боба Дилана и Сэма Кука. Когда он проводил время со мной, то часто делал вид, будто ему тоже двадцать с чем-то. А когда с ними, вмиг превращался в лучшего друга пятидесятилетних лесбиянок. Мне всегда было интересно, каким он был рядом с безликим незнакомцем. – И согласна, и нет, – замечаю я, сев прямо и вытерев лицо. – Оглядываясь назад, я все думаю: а что, если Марк был так опустошен из-за Шеннон из-за того, что ему даже в голову не пришло изменять, – я посмотрела в их расстроенные глаза. – Ну то есть он даже не знал о таком до ее измены. И, может быть, это жуткое решение, когда ты несчастен, но все-таки решение. Тут я почувствовала, как кровь отлила от лица: – А может, он нашел самый быстрый и легкий способ порвать со мной? Они уставились на меня, наблюдая, как во мне зарождается ужасающее открытие. – Так ведь и было, да? – я смотрю то на одну, то на другую. – Он хотел закончить наши отношения, а я была слишком недогадливая, чтобы заметить это? И переспал с той бабой, чтобы оттолкнуть меня? – я резко прикрываю ладонью рот. – Выходит, Марк просто большой трус с большим болтом? Коко тоже прикрыла рукой рот, но только чтобы не засмеяться. Леле же решила всерьез рассмотреть этот вопрос: – Ничего не могу сказать насчет болта, милая, но тут даже сомневаться не приходится, этот мужчина – трус. Крепко взяв меня под локоть, Леле подняла меня и привела к дивану. Сев, она прижала меня к своему крепкому телу, а с другой стороны уже села Коко, с ее мягкими формами. Сколько раз мы так сидели? Сколько раз, обнявшись, пытались разгадать непонятное мужское поведение? И всегда как-то справлялись. Правда, ответы не всегда находили. Но всегда потом чувствовали себя лучше. На этот раз они не стали увлекаться построением гипотез. Когда у вашей двадцатишестилетней дочери проблемы с мужчиной, а вы лесбийская пара, живущая в браке уже тридцать лет, а еще это ваша первая любовь, тут мало что можно сказать, кроме «Ну и фиг с ним». – Ты слишком много работаешь, – пробормотала Леле, поцеловав меня в макушку. – И ненавидишь свою работу, – добавила Коко, массируя мне пальцы. – Знаете, почему я пришла в тот день домой в обеденный перерыв? Мне хотелось пропустить через шредер все свои таблицы, а на голову Тони вылить кофе. Вот и подумала, что мне помогут чашка кофе и пара хороших бисквитов. Надо же, какая ирония. – Может, все бросишь и переедешь сюда? – предложила Коко. – Мам, но я не хочу, – проигнорировав чувство, которое возникло в ответ на это предложение, ответила я. – И не могу. Я посмотрела перед собой. На небольшой телевизор, который чаще использовался в качестве подставки для любимой вазы Коко, всегда полной цветов, нежели по прямому назначению. На буклированный синий ковер, который раньше был минным полем из-за вечно терявшихся там туфель Барби. На аккуратно покрашенный деревянный пол, выглядывающий из-под него. Я и правда ненавидела свою работу. Как и своего босса Тони. Ненавидела отупляюще скучные и бесконечные цифры. Я терпеть не могла ежедневную дорогу на работу и что после ухода Руби полтора года назад у меня в офисе не осталось хороших друзей. И то, как каждый день вяло перетекал в следующий. Но, возможно, мне повезло, – тут же подумала я. – Ведь у меня все же есть работа, да? И друзья. Хотя они больше любят посплетничать в пабе, нежели заняться чем-нибудь еще. У меня есть две безумно любящие меня мамы. Содержимое гардероба, от которого большинство женщин пускает слюни. Марк был иногда милым, хотя и немного неряшливым, если честно. С большим членом, но ленивым языком. На первый взгляд неплохо подходящим, но довольно скучным, теперь я понимаю это. И кому после такого он нужен? Не мне, это уж точно. У меня все есть – и это хорошая жизнь, вообще-то. Тогда почему я так погано себя чувствую? – Тебе нужен отпуск, – вздохнула Леле. И в ответ во мне что-то ожило и запело. – Да! Отпуск! * * * Утром в пятницу в Хитроу будто понаехали все ненормальные со всей округи. «Лети в пятницу», – посоветовала Коко. – «Будет спокойно», – добавила она. Мне не стоило следовать советам женщины, не летавшей четыре года. Но тут она просто мудрый старец по сравнению со мной: в последний раз я летала на самолете шесть лет назад; и ни разу не летала в командировки. Я ездила на поезде на северо-запад в Оксфорд к Руби. Еще я ездила, один раз, тоже на поезде на юго-восток до Парижа с Марком. Мы тогда устроили себе мини-отпуск и накинулись на еду, вино и друг на друга на фоне Эйфелевой башни. Секс… Боже, мне его не хватает. Но сейчас нужно решать более насущные проблемы, и я спросила себя, а не превышает ли сегодня, в девять утра в пятницу, численность пассажиров в Хитроу количество жителей всего Лондона? Люди вообще на работу ходят? – подумала я. – Я явно не единственная здесь, кто улетает на две недели в октябрьский отпуск, спасаясь от рутинной работы и желая уехать подальше от одного изменника, вколачивающегося… – Будете двигаться или нет? – прорычала женщина позади меня. Я вздрогнула, застигнутая врасплох посреди очереди на паспортный контроль. Сделав три шага вперед, я оглянулась на нее через плечо. – Так лучше? – огрызнулась я, поскольку мы стояли все в том же порядке, только на пару метров ближе к офицеру. Через полчаса я была уже у своего выхода на посадку, и мне нужно… куда-нибудь сбросить энергию. Мой желудок скрутило на нервной почве, и я толком не знала, стоит это чем-нибудь заесть или нет. Не то чтобы я никогда не летала… просто не часто. Хотя ощущала себя космополитом. На Майорке у меня был любимый магазинчик с юбками, куда я хотела бы вернуться при случае. Есть и список лучших кафе Рима, которые могу порекомендовать всем, кто едет туда впервые. Ну и, конечно, как опытный пользователь метро, регулярно умудряющийся выживать в потоке агрессивных пассажиров, я решила, что аэропорт будет более дружелюбным местом. Ведь с него начинаются путешествия. Как оказалось, нет. Он огромный, но все равно тут слишком много людей. Сотрудник аэропорта у нашего выхода что-то объявил, но одновременно с ним это же сделал и другой. Кто-то шел на посадку, и складывалось ощущение полнейшего хаоса. Я огляделась, и, казалось, никто, кроме меня, не растерялся. Я посмотрела на свой посадочный талон. Мамы оплатили мне первый класс – подарок, как сказали они, и я могу себе представить, сколько он стоит. Так что без меня самолет ведь не улетит, да? Рядом со мной оказался мужчина в темно-синем костюме и в до блеска начищенных ботинках. Он выглядел гораздо более уверенным в себе, чем чувствовала себя я. Держись вот за этим, – сказала я себе. – А если он не на самолет, то и мне не время. Взглядом я пробежалась вверх по его гладкой шее к лицу и почувствовала легкое головокружение. Очевидно, я снова начала смотреть на мир оптимистически, но он и правда был великолепен. Густые светлые волосы, темно-зеленые глаза, сфокусированные на экране телефона, и такая красивая линия подбородка – так и манит укусить. – Извините, – положив ему ладонь на руку, начала я. – Вы мне не поможете? Сначала он посмотрел вниз, на место, где я к нему прикоснулась, затем поднял голову и улыбнулся. В уголках глаз появились морщинки, а на левой щеке ямочка. У него белые, по-американски идеальные, зубы. А я вся вспотевшая и запыхавшаяся. – Не подскажете, как тут все устроено? – попросила я. – Я не летала несколько лет. Мне сейчас надо на посадку? Он глянул на мой посадочный талон и слегка наклонил его к себе, чтобы прочитать. Чистые короткие ногти. Длинные пальцы. – О, – усмехнувшись, сказал он. – Ваше место рядом с моим, – показав в сторону выхода на посадку, он добавил: – Сейчас идет приоритетная посадка – пассажиры с маленькими детьми и люди с ограниченными возможностями, а потом очередь первого класса. Хотите, пойдем вместе? Я проследую за вами в самый ад, сэр. – Было бы чудесно, – ответила я. – Спасибо.