Она рывком открыла его. Так и есть, должно быть, рассохся! Ящичек лежал неровно и всякий раз, как его выдвигали, задевал дно верхней полки. Она взялась за него обеими руками и рывком вытащила из пазов. Оказалось, древесина не рассохлась. Но под днищем торчали какие-то бумаги. На короткий миг ее охватило радостное волнение. Она наткнулась на какую-то тайну! Разглядев находку, она поняла, что старинной ее не назовешь. Пачка листов линованной бумаги, исписанных от руки. Она взяла их в руки. «Макбет» считается несчастливой пьесой; во время работы над спектаклем суеверные актеры никогда не произносят ее названия вслух. Они употребляют иносказания, например «Шотландская пьеса», а если кто-нибудь вдруг забудется, остальные… Мередит перевернула страницу. Школьное сочинение, написанное аккуратным почерком. Она положила страницы на кухонный стол и, ненадолго задумавшись, вышла в прихожую, где за дверью до сих пор висел розовый рабочий халат миссис Прайд. Мередит порылась в кармане халата и нашла клочок бумаги, на котором Кэти записала для нее имена своих родителей и домашний телефон. Она довольно долго сидела за столом с клочком бумаги в руках и сличала почерк. Не может быть, никак не может быть… И все же невозможно не признать: записка и сочинение написаны одной и той же рукой! Чуть позже Мередит, Алан Маркби и Хелен Тернер сидели за столом и изучали ее находку. — Верно, похоже на домашнюю работу, — сказала Хелен. Маркби повертел в руках записку Кэти. — Надо будет послать на графологическую экспертизу, но сначала покажем Конвею и ее преподавателю английского. Узнаем, когда он задал детям написать сочинение по «Макбет». Он поднял глаза на Мередит. — Никому не рассказывай о своей находке! Ни одной живой душе! Завтра с утра первым делом идентифицируем почерк. — Как тебе мои догадки? — спросила Мередит. — По-моему, твоя версия очень интересна, но догадки не аргументы для суда. — Он взял листки со школьным сочинением. — Мередит, давай кое о чем договоримся. Спасибо тебе большое, ты нам очень помогла, но дальше уж мы сами. Пожалуйста, обещай: ты больше не будешь ничего искать! — Конечно не буду! — пообещала она. — Я ведь тебе уже сказала: сейчас моя единственная мечта — поскорее закончить ремонт дома. — Да, но ведь я тебя знаю. Ты обожаешь тайны и во все суешь свой любопытный нос! А самое главное — больше не прикасайся к буфету и никому не рассказывай о своей находке. Никто не должен знать, что это… — он помахал исписанными листками, — уже у нас! — Кстати, разве завтра вы не собираетесь в Лондон? — спросила Хелен, не давая Мередит возмутиться. — Нет, я в отпуске до следующей недели. Мне столько всего надо успеть… Завтра пятница, а я еще и не приступала к работе! Неожиданно Алан улыбнулся: — А по-моему, ты успела очень и очень много! Хелен Тернер покосилась на Маркби, на Мередит и снова на Маркби. — Если я вам больше не нужна, отнесу-ка я их в безопасное место! Она взяла школьное сочинение. После ухода Хелен Мередит и Алан долго сидели молча. — Мне тоже пора, — сказал он наконец. — Завтра трудный день. — Ты его арестуешь? — спросила Мередит, стараясь сохранять хладнокровие. — Пока не за что. Сочинение Кэти — серьезная улика, но не решающее доказательство его вины. И потом, вначале надо еще опознать ее почерк. Но самое главное — я не хочу его спугнуть. Мы ведь уже имеем представление, как он себя ведет, когда паникует. — От Маркби не укрылось, что Мередит непроизвольно вздрогнула. — Сейчас тебе, наверное, лучше будет на денек уехать из Бамфорда. Может, действительно съездишь в Лондон? — На работе меня не ждут. — Какая разница? Приходи, и все. Или пробегись по магазинам. Мне очень хочется, чтобы завтра ты оказалась подальше отсюда. Светло-карие глаза посмотрели на него в упор. — Ты советуешь мне уехать как полицейский или как друг? — Скажем, так. Если ты уедешь, у меня одним поводом для беспокойства будет меньше. — Я ведь тебе обещала, что не стану путаться у тебя под ногами. Тебе не придется за меня волноваться! — А я все равно волнуюсь! — Так перестань! — в сердцах выпалила она, хотя вовсе не собиралась его обижать. Оба долго молчали. — Опять мы за свое! — Маркби сокрушенно вздохнул. — Дело совсем в другом… Ты ничего не хочешь менять… — Да. Пусть все остается как было! — Я хочу на тебе жениться. — Знаю. Я ведь тебе уже объясняла. Ты оказал мне высокую честь… и это не просто слова, я на самом деле очень рада и… растрогана. Но, по-моему, нам лучше пока оставить все без изменений… — Увидев, как у него заходили желваки на скулах, она воскликнула: — Извини меня, Алан! Я говорю то, что думаю, а кривить душой не могу! — Да, ты все мне растолковала предельно ясно. Мередит поняла: Алан рассердился по-настоящему. Если бы он кричал, размахивал руками, она бы не волновалась, но им владела холодная ярость, и говорить с ним теперь бессмысленно. Ей снова захотелось извиниться, потому что ей действительно было очень жаль огорчать его, но она поняла, что извиняться сейчас просто нельзя. Иначе она все испортит окончательно. Маркби собрался уходить. Он вышел в прихожую и снял с вешалки куртку. — Помни, что я тебе посоветовал! — сказал он. — Завтра уезжай куда-нибудь на весь день! Считай мои слова официальным распоряжением. И не думай, будто я командую тобой просто так. Операция, судя по всему, будет опасной, и лишние осложнения ни к чему. Не дожидаясь, пока она подойдет, Алан вышел и захлопнул за собой дверь. Послышался громкий щелчок. Мередит заперлась на ночь. На улице завывал ветер, но дождь, похоже, перестал. Она вернулась в кухню и посмотрела на буфет. Алан велел больше не прикасаться к нему, но она все же вдвинула на место ящичек для ножей. Он сразу вошел в пазы. Несмотря на только что сделанный ремонт, ей вдруг стало неуютно в ее новом домике. Как здесь пусто, одиноко… Наверное, надо послушаться совета Алана и съездить в Лондон. Она ведь независима во всех смыслах слова. Она одна, независима, самостоятельна… Разве не к независимости она всегда стремилась? Глава 21 Потом Мередит много раз повторяла Алану одни и те же слова: — Я старалась! Она не кривила душой. Она действительно хотела выполнить его просьбу. Мередит встала рано и пошла на вокзал, собираясь сесть на лондонский поезд. Ей жаль было впустую тратить день отпуска, но она утешала себя тем, что ее поступок во благо. Однако с самого утра все пошло не так, как она планировала. Внезапно она заметила, что и в зале ожидания, и на платформе никого нет. Странно! Где же обычная толпа народу, которая каждое утро ездит в Лондон на работу? Где усталые, невыспавшиеся, раздраженные, вспыльчивые бамфордцы с кейсами и газетами? Сердце у нее екнуло. Видимо, сегодня особенно неудачный день! — Оползень! — пояснил кассир. — И железная дорога тут ни при чем. Все из-за вчерашнего ливня. Насыпь подмыло, поезд не может проехать. Но пути уже расчищают. — Как же мне попасть в Лондон? — Со следующей станции, Эбботс-Уэстон. Начиная оттуда дорога нормальная. — До Эбботс-Уэстона поезд идет двадцать минут! Как мне попасть туда? — Специальным бесплатным автобусом. Железная дорога выделила автобус, чтобы доставлять пассажиров из Бамфорда в Эбботс-Уэстон. Мередит оглядела пустую привокзальную площадь: — Где же он? — Ушел десять минут назад. Мы давали по местному радио объявление для пассажиров, сообщали время отправления. Расписание подгадали к следующему поезду, который отходит со станции Эбботс-Уэстон. — Я утром не слушаю местное радио… — И напрасно, — сказал кассир. — Без двадцати двенадцать пойдет еще один автобус. Движение предполагают восстановить к восьми вечера. А если расчистить пути не успеют, то движение откроют только завтра утром.