– Как, говорите, зовут столь достойного автора? – Говард Лавкрафт. – Так, записал. Ну а простое и американское? – Американское… Майор задумался, продолжая непроизвольно катать бокал по столешнице. Посол глазами показал на бутылку, спрашивая не налить ли еще, но майор энергично замотал головой, как бы прося не отвлекать его. – Господин посол, вы позволите? – Немного успокоившись, товарищ Запорожец тоже захотел взглянуть на «Колобков». – Конечно. – Едва успев протянуть армейскому комиссару «механический», менее понравившийся самому вариант, Штейнгардт понял, что майор что-то придумал. Теперь он перестал катать бокал по столу и улыбался Лоуренсу настоящей американской улыбкой во все зубы. – Дикий Запад, если точнее, территория будущего штата Айдахо и его окрестности. Середина девятнадцатого века, год, скажем, тысяча восемьсот сороковой. Простой американский парень, ковбой, встречает умирающего индейского шамана и, исполняя его последнюю волю, кремирует тело. Ковбой не подозревает, что только что помог верховному шаману племенного союза чероки или ирокезов – кто там был на самом деле, потом у историков спросим. Главное, что часть души шамана сливается с душой пастуха, и он получает суперспособность видеть тварей и духов потустороннего мира. Сначала он будет драться серебряным томагавком верховного шамана, а потом добудет серебряный кольт, стреляющий, конечно же, серебряными пулями. Майор замолчал, чтобы перевести дух. – Весьма любопытно. Если все это будет нарисовано в вашей манере. – Да, в нашей. Я прямо вижу героя: вот он сидит на пегой кобыле по кличке Зубатка. На нем толстые кожаные штаны из буйволовой кожи, черная, тоже кожаная, проклепанная серебром куртка. Стетсон прикрывает его седые длинные волосы, а из-за плеча торчит рукоять томагавка. Вот вам два имени на выбор: Терминатор или Ковбой Америка. – Терминатор? – Насколько я помню, это линия, которая разделяет освещенную и темную части планеты. Ну и наш парень стоит как бы на границе нашего и потустороннего мира. – Нужно обдумать, Ковбой Америка тоже хорошо звучит. – Ну, мы не торопимся. У главного героя будет рыжая подружка, скажем, француженка из Канады, внебрачный ребенок одного из потомков салемских ведьм. Это, кстати, поможет нам перекинуть мостик во вселенную Ктулху. – Ловко. – Ну и какой же главный герой без друга? У нас это будет мексиканец-метис, играющий на гитаре, а за любовь к текиле и голос звать его будут Золотая Агава. – Ох, Виктор, с таким подходом нам в истории не хватает только негра. – Вы думаете? Черный мальчик-сирота, которого ковбой подобрал во время скитаний? – О господи! Вы хотите, чтобы я прямо здесь умер от смеха! Нет, давайте пока без негров. В принципе, я понял вашу мысль, Виктор, с таким сюжетом герой в каждом номере может убивать по новой твари. А теперь, зная вашу фантазию и, как вы выразились, уровень отрисовки, я готов сказать, что вы меня почти убедили. – Почему же почти, Лоуренс? – Хочу услышать от вас самую банальную историю для домохозяек, без мистики, без инопланетян, в общем без всего такого. – Хорошо. Значит, я расскажу вам самую трагичную и самую трогательную историю о любви… Итак, «Титаник». – Вы имеете в виду тот огромный трансатлантический лайнер, затонувший, кажется, перед самым началом большой войны? – Да. Его. Огромный плавучий отель, роскошный для пассажиров первого класса и почти грузовой для третьего. Но в любом случае непотопляемый и величественный, олицетворяющий собой вершину технического прогресса. Итак. Главная героиня, молодая рыжеволосая красавица из хорошей семьи, герцогиня Примарская. – О, Виктор, вы и латынь знаете! – На уровне примус, секундус, не более, Лоуренс, не более. Пусть будет Примас, не Мальборо же ее называть. – Согласен, а то сразу получим иск от британского правительства, – рассмеялся посол. – Точно получим. Дальше, героиня плывет с маман и нелюбимым женихом, за которого она должна выйти по финансовым соображениям. – О да. Древний и обнищавший, но гордый род. А жених – американский банкир? – Если хотите, да. Теперь герой. Это бедный еврейский юноша, который в последний момент выиграл билет, разумеется, третьего класса, в кости и еле успел на пароход. – Еврейский? – А почему нет? Америка – страна возможностей, вот он и решил попытать счастья. – Какой у вас, русских, все-таки необычный язык: пытать счастье. – Куда деваться, не мы такие – жизнь такая. – О! Это я тоже запомню. Прекрасное выражение на все случаи жизни. Что же дальше? – Дальше они знакомятся, не знаю как, ну пусть он будет талантливый художник-самоучка. Она увидела, как он рисует людей на нижней палубе, и нашла способ спуститься. – Эмансипированная барышня. Но, признаться, мне кажется это маловероятным, здесь нужно что-то более эмоциональное. – Хорошо, Лоуренс, – майор на мгновение задумался, – она в ужасе от будущей свадьбы и хочет покончить жизнь самоубийством, бросившись в воду. – Банкир так стар и безобразен? – Нет, молод и статен. Но он консерватор до мозга костей, а она вольнодумец, даже бунтарь. – Прекрасно! Дальше! – Она стоит за ограждением, как там оно называется, леера вроде. Раздумывает: прыгнуть, не прыгнуть. Он начинает с ней разговаривать, отговаривает, а сам шаг за шагом незаметно приближается. И вот, когда она уже решила не прыгать и хочет перелезть через эти леера назад, девушка поскальзывается и падает. Но наш герой… потом придумаем ему звучное имя, успевает схватить ее и вытаскивает. Потом он показывает ей жизнь на третьей палубе. Разумеется, после чопорных правил своего круга она видит все в розовом свете. Молодость и приключения незаметно сближают молодых людей, и они неизбежно влюбляются друг в друга. Такие разные внешне и такие похожие внутри. – Но как же мораль, рамки приличия? Я уже не говорю про все остальное. – Это любовь, Лоуренс! Понимаете, как у Ромео и Джульетты, сметающая все на своем пути любовь. Он ее рисует… – Обнаженной! – Да! С подаренным женихом на помолвку кулоном, огромным, ограненным… разумеется, «сердцем», уникальным розовым бриллиантом «Пламя Бомбея». – Правильно, чего мелочиться, двадцать карат, не меньше. – Тогда уж сорок. В общем, у них чувства, и они спешат любить. Прекрасно понимая, что рейс закончится и их пути разойдутся, но запрещают себе думать об этом. И у герцогини рождается план! Тайно обвенчаться, а по прибытии парохода в порт сбежать. «Пламень Бомбея» она, конечно, оставит жениху, но у нее есть и свои драгоценности, которых хватит на первое время. Сказано – сделано. Они находят священника и уговаривают его обвенчать их. – Но это невозможно – без семьи, без алтаря! И вообще, он иудей, а она протестантка! – Они молоды, они влюблены. Таинство венчания – оно ведь для Бога, а не для людей. А Бог видит, что они любят друг друга. Думаете, парень в его возрасте ради возлюбленной не сменит веру? Кто там из Людовиков сказал, что Париж стоит мессы? – Кхм, Генрих Наваррский. – Знатоком истории неожиданно для всех присутствующих и, кажется, больше всех для него самого оказался товарищ Запорожец. Разведя руками, как бы оправдываясь, армейский комиссар пояснил: – Как-то прочитал книгу Дюма «Королева Марго», и врезалось в память. У них там религиозная война была, католики с гугенотами резали друг дружку почем зря, вот Генрих в ней принимал самое деятельное участие. – Вот! А тут любовь! – с не совсем понятной логической связью воскликнул майор. – Хорошо, допустим. Я вынужден признать, что такое может случиться. – Вот! Первая брачная ночь будет прямо в грузовом трюме. В лимузине. В сверкающем лаком темно-вишневом «Роллс-ройсе» последней модели. Конечно, ничего неприличного нарисовано не будет, все передадим намеками. Представьте запотевшее стекло машины, разглядеть возможно лишь смутные образы, и вдруг… ладонь на стекле. Все ждут развязки, кульминации. И тут… ТУ-У-У!!! Ревет корабельная сирена. Впередсмотрящий видит по курсу гигантский айсберг. Дальше корабль пытается уклониться, но все тщетно, самый кончик ледяной горы пропарывает «Титанику» борт. Вода постепенно и неотвратимо захватывает отсек за отсеком, палубу за палубой. На борту паника, шлюпок всем не хватает, как обычно в такие моменты, героизм и подлость проявляются рядом. В одном месте мужчины освобождают места женщинам и детям, в другом за шанс спастись идет жестокая драка. В конце концов корабль разламывается и тонет, а наши герои оказываются в ледяной воде. На счастье, в воде плавают обломки, и они натыкаются на один из них. Увы, места хватает только одному. Парень заставляет девушку залезть, а сам находится в воде, держа ее за руку. Думаю, не нужно объяснять, что к тому моменту, как их находит спасательное судно, в живых остается только герцогиня. В комнате повисла пауза: и советский комиссар, и американский посол находились под впечатлением от услышанного. Александр Иванович Запорожец размышлял о поручении, данном ему самим товарищем Сталиным, и о том, что теперь его судьба решится по итогам этого странного разговора, а Лоуренс Штейнгардт еще ничего не подозревал и вспоминал своих знакомых в киноиндустрии, с кем можно было бы посоветоваться насчет сценария. – Хорошая история, Виктор. Признаться, вы меня заинтересовали. – Тогда, может быть, вы дослушаете ее до конца? – Так это еще не конец? – История любви юной герцогини и бедного художника, столь трагично оборвавшаяся среди льдов северной Атлантики, действительно подошла к концу, но ведь у нас есть еще «Пламя Бомбея». – Превосходно! Я весь внимание. – Проходит восемьдесят лет. На дворе тысяча девятьсот девяносто второй год, технологии скакнули далеко вперед. И вот находится человек, который организовывает экспедицию на дно моря к обломкам «Титаника», к уникальному розовому брильянту, который должен находиться в сейфе одной из кают первого класса. – Такой камень будет стоить больше, чем целое состояние. Его цена будет сопоставима со стоимостью алмаза Хоупа[48]. – Да? Ну, вам виднее. Разумеется, про экспедицию написали в газетах и рассказали по радио. И вот одна старушка позвонила на радио и заявила, что она живой свидетель тех событий. – Мой бог, это наша герцогиня! – Совершенно верно, ее пригласили посетить исследовательское судно, и она, разумеется, приняла приглашение. Не знаю, на какой глубине затонул «Титаник», но уверен, в 1992 году он будет доступен для исследований. Смелые водолазы, раз за разом спускаясь в самое чрево океана, достают артефакты минувшей эпохи: какие-то детали интерьера, столовое серебро, личные вещи пассажиров. – И вот представьте: герцогиня трогает чуть треснувшее ручное зеркальце, покрытую патиной расческу. Вот она закрывает глаза и начинает рассказывать историю. Свою историю. – Да это целый кинофильм выходит, – первым высказал свое мнение Александр Иванович. – Вы так думаете, товарищ генерал? – посол с интересом посмотрел на товарища Запорожца. – Однозначно. А знаете что, а пусть корабль плывет уже после начала Мировой войны, а его утопит немецкая подводная лодка. И это будет не круизный лайнер, а госпитальное судно. Вот будет пропагандистский эффект. А?!