— Тормози, — рявкнула на своего новоиспеченного племянника. — Я сказала, тормози! — заверещала еще громче. — Останови, — тихо произнес Ар. Машина остановилась, я подтолкнула мужчину к двери, намекая выпустить. На улице втянула прохладный воздух. Один вдох, второй, третий. Шум в голове стихал. — Ты! — я поднялась на тротуар, чтобы хоть как-то сравняться ростом. — Лишил меня всего, абсолютно! Забрал семью, забрал друзей! Даже парня моего! Лишил меня радости готовиться к материнству! Лишил меня нормальной свадьбы! Платья, блин, белого, и того не было! Гостей, подарков, праздника! — сама не поняла, как встала на носочки и угрожающе уперлась пальцем в мужскую грудь. — То есть, ты не против того, что муж я? А расстроена из-за отсутствия праздника? Кислород в легких закончился вместе с моими криками, а после вывода, сделанного из моих слов, я не смогла втянуть новую порцию и беспомощно хлопала ртом. — Нет, то есть, да. Мне плохо, — выдавила из себя и стала оседать на тротуар. В ту же секунду меня подхватили на руки. — Звони Константину, — Ар не выпускал меня из объятий. — Не надо, мне уже лучше, — паника отступала, и вместе с ней возвращалась способность сделать вдох полной грудью. — Выключен номер. Тут больница рядом, — коротко ответил Митя. Агрессивно влился в поток и прибавил скорость. — Эля, позвони моей маме. Она может дежурить, — план созрел моментально. Кислорода все еще не хватало, и слова я произносила частями. — Давай, быстрее, — поторапливает Ар, стискивая меня. Он склонился к виску и что-то очень тихо прошептал. К тому моменту, как автомобиль остановился у приемного покоя, я полноценно дышала и отлично себя чувствовала, но кто бы меня слушал. Навстречу выбежал знакомый мне врач: когда я приходила к маме на работу, часто пересекалась с ним: — Что случилось? Ар, отодвинув Ивана Андреевича плечом, зашел внутрь: — Ей тяжело дышать. — Так это не к нам, у нас роддом. — Я что, по-вашему, должен искать другую больницу, пока моей жене плохо? — произнес таким тоном, что врач отступил назад. — Я себя хорошо чувствую, — я попыталась вмешаться, а в голове пульсировало «моей жене». — Иван Андреевич, пропусти, — услышала мамин голос. — Софья Яновна осмотрит. Идите сюда. Спустя пять секунд мы стояли в кабинете под пристальным взглядом: — Кладите ее сюда, — мама указала на кушетку и, наконец, поздоровалась со мной. — Привет, Лиля. — Привет, мам, — это была наша первая встреча после того как я ушла из дома и больше не смогла вернуться. — Рассказывай, что случилось? — обратилась вошедшая Софья Яновна, женщина чуть старше мамы, с цепким взглядом и пухлыми губами. — А вы кто? — обратилась к Арнару, стоявшему в шаге от меня. — Это водитель, — поспешно ответила я и отвела взгляд. — Попрошу вас подождать снаружи, — привычным уверенным жестом врач указала на дверь. Арнар вышел, не взглянув на меня. Глава 23 — Рассказывай, — София Яновна села за стол, и мне пришлось подняться, чтобы видеть лицо женщины. — Я устала. Учеба после месячного перерыва, — опустила часть про идиотские комментарии одногруппников и неожиданные известия о своем замужестве. — Переволновалась, вот и поплыло в голове. — Какой срок беременности? Мне осталось пожать плечами и поднять глаза к потолку, ведя в голове подсчеты. — Месячные последние когда были? Я снова погрузилась в себя, вспоминая дату. Следить за приходом не видела смысла, если секса-то и не было. Измерив давление, врач спросила: — Где обменная карта беременной? Тебе не говорили, что она всегда должна быть с тобой? — Что? — я чувствовала себя полной недотепой. Все это время я полагалась на Константина, да и вообще, представления не имела, как следует наблюдать за своей не совсем обычной беременностью. — Ничего. Ложись, горе. Снимай блузку, сейчас все узнаем. Мама поджала губы и недовольно покачала головой. Представляю, что она сейчас обо мне думает. — За мной семейный доктор наблюдает. Раз в неделю проводит осмотр. Все документы у него, ­— оправдывалась я, глядя куда-то на выкрашенную стену. Мама помогла снять блузку и приспустить брюки, низа живота коснулся прохладный гель. Я следила за лицом Софьи Яновны: она сосредоточено щелкала кнопками, диктовала. Я слушала непонятные мне цифры и термины. — Лен, иди сюда, — женщина чуть откинулась на кресле, позволяя увидеть монитор, — на внука смотреть будешь? — мама встала за спиной, а потом и я задрала голову. На экране виднелся силуэт. Малюсенькие ручки и ножки, такой пузатенький и головастенький малышок. Губы сами расползлись в улыбке, пока я разглядывала крохотное чудо, которое ношу у себя под сердцем. Было прекрасно видеть своими глазами, а не принимать на веру крошечную, абсолютно беззащитную и светлую новую жизнь. Вот он — мой ребеночек! Глаза защипало, в носу неприятно зачесалось. Неужели я плачу? Мама с улыбкой посмотрела на меня, снова перевела взгляд на монитор: — Не врут люди, свой всегда самый красивый, — она хихикнула и попросила, — Соф, распечатай снимок, Сереже покажу. — А можно и мне? — спросила я, не сводя взгляд с монитора. — Да хоть десять. Я кивнула головой в согласии: десять будет достаточно. Что-то мне подсказывало, что Вела точно утащит один. — Мам, позови Арсения. — Это водителя-то? — хохотнула Софья Яновна. — Не водитель он, — прошептала я, заливаясь краской. Пусть и осел упрямый, но увидеть своего ребенка имеет право. С такими мыслями следила за мамиными действиями. Мама пропустила Ара вперед и смерила его изучающим взглядом. — Ну, папаша, подходи ближе, знакомься, — Софья Яновна не спасовала перед возвышающимся над ней мужчиной. — На всех робость нападает, — прокомментировала, глядя на меня. — Обещать со стопроцентной гарантией не могу, но, скорее всего, пацан. Весь в папаню, богатырь будет. Тяжело тебе, Лиль, придется, помучаешься носить. Слова долетали на грани сознания, я была полностью поглощена реакцией Ара. Он замер каменным изваянием и не моргал. Произнес одними губами: — Сын, — но я смогла разобрать. — Ленка, неси нашатырь. Зятя твоего будем в чувство приводить, — фыркнула врач, — мужики, — театрально закатила глаза и рассмеялась. А мне хотелось встать на защиту. Если бы они только понимали, что этот ребенок значит для Ара. Возможно, единственный, навсегда. Неожиданный и желанный — в этом не было никаких сомнений. Стоило взглянуть в глаза, в которых проявился желтоватый отблеск: чем дольше он продолжал рассматривать нашего малыша, тем сильнее проявлялось неестественное сияние. — Ар, — позвала, привлекая к себе внимание. — Глаза. Мужчина сделал глубокий вдох и прикрыл на секунду веки. — Насмотрелись, — не то спросила, не то констатировала врач. — Помоги, — Софья Яновна протянула Ару бумажные салфетки. Вытирая гель, он не поднимал глаз, сосредоточенно убирая влагу с моего живота. Не нужно было видеть дрожащих пальцев, с трудом справляющихся со своей задачей. Не нужно было слышать его рваное дыхание, чтобы чувствовать исходящие от него волнение, трепет и накрывающую с головой волну нежности. Краем уха я слушала разговор Софьи Яновны и мамы. Первая давала рекомендации, что-то писала, объясняла, но я даже не смогла уловить самое главное — приблизительный срок родов. Потом женщина обратила свое внимание на нас: — Я сейчас все напишу, а то знаю вас. Выйдешь и ни слова не вспомнишь. И приложу результаты УЗИ, — с этими словами врач покинула кабинет, прихватив бумаги. — Ну, — мама в упор посмотрела на Арнара и недружелюбно спросила, — знакомиться будем? Елена Васильевна Аксенова, мама Лилии. — Арсений Максимильянович Рокотов, муж вашей дочери, — Ар донес информацию ровным тоном и опустился на кушетку рядом со мной. Мама вскинула брови, набрала в легкие воздуха. Я приготовилась выслушать гневную отповедь, но вместо этого она шумно выдохнула и слабо улыбнулась.