– Вы не должны ее бояться, – тихо принялся объяснять Эйтан. – Она не желает вам зла. И никогда не желала. Она была вынуждена подчиняться этому человеку, но теперь его нет. Прерывистый вдох. Воспоминание о последних секундах жизни Тобиаса не способствовало росту доверия к сидящему неподалеку от дверей существу. Я бросила на людей равнодушный взгляд и отвернулась, своей позой и мимикой показывая, что не собираюсь никого останавливать и вообще как-либо вмешиваться в их поступки. Но вместо того чтобы добраться до выхода, женщина, наоборот, отступила в глубь храма. Кажется, лишь окровавленное тело недавнего свекра не позволило ей уйти слишком далеко. – Я видела, на что она способна, – едва слышно проговорила она одними губами. Вот только у демонов очень острый слух. – Я тоже это видел, – не сдавался Эйтан, – но поверьте на слово, она вовсе не олицетворение зла, как можно подумать. – Хотите сказать, что она добра? – недоверчиво, даже саркастически прошептала женщина. – Не то чтобы, но она значительно более человечна, чем вам могло показаться. Она, конечно, невероятно сильна и опасна, но ей не чуждо чувство справедливости. Именно оно руководит в большинстве случаев ее поступками. Так что вам нечего бояться. Пойдемте. Я спокойно сидела на месте, пока метания наконец не завершились, а женщина с ребенком не отправилась к себе, вероятно, в тот самый дом, откуда я полчаса назад их вытащила. Эйтан недолго провожал их глазами, затем подошел ко мне. Протянул руку. Немного подумав, я приняла помощь. – Пожалуй, нам тоже лучше отсюда уйти. Он согласно кивнул. Последний взгляд на распластанное на полу тело безумца, взявшего на себя слишком много, и мы вышли на открытый воздух. Солнце клонилось к закату, но после душащего храма казалось, что вокруг светло, как в полдень, а воздух чище и свежее, чем на горных склонах. – Где ночуем? – Эйтан старался говорить как ни в чем не бывало, и, надо отметить, получалось у него вполне неплохо. – Точно не в этом городе, – отчеканила я. Несмотря на то что пробыли мы здесь недолго, Ира мне хватило по горло. – Тогда надо вернуться к колеснице. – Еще один последний штрих. Я повернулась лицом к храму и вскинула руки. Стены запылали ярким пламенем. От подхваченного ветром дыма заслезились глаза. Вскоре огонь охватил и крышу. Доски затрещали, во все стороны полетели искры. – Зачем? Кажется, Эйтан не одобрил моего поступка. – Так будет проще для всех, – объяснила я. – Никто не воспользуется готовым кругом в своих целях. Стража не станет расследовать произошедшее. А сыну Тобиаса не придется метаться, решая, следует ли хоронить отца по принятому обычаю. Идем. Здесь становится слишком людно. Теплым звездным вечером, привычно лежа на плаще, заблаговременно постеленном на траву, я решила, что пришло время для честного разговора. – Почему ты не сбежал из таверны? Я полагала, ты вернешься домой. – Я собирался, – неохотно признался Эйтан. – Долго думал, никак не мог решить. А потом ты внезапно сорвалась с места. Было ясно, что-то не так. Я пошел за тобой. А дальше завертелось. Правда, когда ты отправилась за семьей Тобиаса, тебя было не догнать. Но я знал, что ты вернешься. – И чуть не лишился головы. Но это переводит меня ко второму вопросу. Ты заявил этой женщине, что я… как там… хорошая? Нет, не так. Человечная. Не до конца понимаю смысл этого слова, но оно явно не имеет ко мне ни малейшего отношения. Какая муха тебя укусила? – Думаю, я был прав. Это соответствует моим наблюдениям. Но ты, конечно, никогда такого не признаешь. – Не признаю, потому что это бред. – Не согласен. – Обоснуй. – С легкостью. Начнем с того, что ты сняла с меня приворот, хотя это не несло тебе никакой выгоды. Выходит, ты сделала доброе дело? Мне почудилась ухмыляющаяся физиономия Матариэля, зависшая в воздухе в паре ярдов от Эйтана. «Доброе дело, Арафель? Как же так?» – ехидно спрашивали синие глаза. – Ерунда. Просто развлекалась, – возразила я непонятно кому из этих двоих. Вернее всего, обоим. – Хорошо, допустим, – не стал спорить Эйтан. – Потом ты взяла меня с собой. Положим, тебе просто стало скучно, или я зачем-то понадобился. – Угу. Кровь попивать в голодные месяцы, – кровожадно оскалилась я. Но в целом возражений не имела: спутник был прав и в отношении скуки, и в том, что его общество я сочла полезным. – Для примера, – не выразил особого испуга Эйтан. – А вот скажи, будь любезна, с какой целью ты спасла джипси? – Я их не спасала, они сами разбежались. Люблю точность в выражениях. Людей, которые ею пренебрегают, бывает так легко загнать в угол! Кое-кто из законников весьма умело этим обстоятельством пользуется. Правда, после смерти они зачастую оказываются у нас. – Благодаря землетрясению, которое ты устроила. Или как правильнее сказать? Лесопаду? – не сдавался Эйтан. – Может, я снова развлекалась. Или хотела раздавить побольше стражников. Кстати, ты знаешь, что один из них действительно погиб, а еще двое основательно переломали себе кости? – Туда им и дорога. – А вот за такие слова ангелы смотрят с неодобрением! – подловила я. И встретила взгляд наполовину растворившегося в воздухе Матариэля. Он пожал плечами и казался не слишком убежденным, хотя поди пойми, что имеют в виду эти крылатые. – Ты уходишь от темы, – парировал Эйтан. – Тебе не понравилось то, что творила стража. И ты спасла джипси, потому что считала происходящее несправедливым. Теперь Матариэль выпучил глаза и уставился на меня, изображая высшую степень изумления. Клоун. – А ты что же, решил, будто у ангелов монополия на справедливость? – приподняла брови я. – Думаешь, для князя Тьмы она значит меньше, чем для принца Света? – А чем же тогда ангелы отличаются от демонов? – Красивыми глазами! – тут же встрял Матариэль. Я показала ему кулак, после чего дала собственный ответ, который, в отличие от предыдущего, Эйтан мог услышать: – Тем, что любят много и нудно распространяться о том, какие они хорошие. Но, поскольку я не ангел, надеюсь, тему моей справедливости мы исчерпали? – Не совсем. – Ну что еще? Неужто я успела, разгуливая по земле в человеческом теле, натворить так много хороших дел? И это Эйтан еще не засчитал, как я переводила старушку через дорогу! А вот если послушать Пуриэля, так я чуть ли не всю землю усеяла злом и развратом. Скоро пойдут всходы – и конец королевству. – Сегодняшний случай. Я поморщилась. – О да, сегодня я вела себя исключительно по-ангельски. – А тут с какой стороны посмотреть. – Посмотри со стороны своего рассеченного лба, – посоветовала я. – Рассеченного лба, но не оторванной головы, – многозначительно заметил он. – Господин мазохист? – хмыкнула я. – Может, желаешь сказать мне спасибо? – Ты знаешь, в некотором смысле. Что приказал тебе тот выродок? Убрать меня с дороги. Необходимо ли было при этом оставлять меня в живых? Да совершенно необязательно! Ты сама решила ограничиться малой кровью. Выполнить приказ так, чтобы нанести при этом минимальный вред. – Я действовала, не задумываясь. – А женщина и ребенок? – не унимался этот, воистину, адвокат дьявола. – Ты помнишь, что сказал тогда Тобиас? Доставить их в храм живыми или мертвыми. Живыми или мертвыми, слышишь? И ты… – Доставила. – И никого не убила. Не задумывалась, говоришь? Возможно. Но тем внушительнее. Значит, для тебя естественно не совершать зла там, где оно неоправданно. Не убивать, не калечить, не допускать несправедливости. Хорошая ли ты? Я не знаю. Наверное, к тебе такие слова неприменимы. Но тебе чужд самый распространенный людской порок. – Какой еще? – насмешливо протянула я. – Гортанобесие? – Не вмешиваться. Стоять в стороне. «Моя хата с краю». – В число семи смертных грехов это не входит, – зевнула я. – Знаю. Не спорю, убийство хуже, но и встречается намного реже. А то, о чем говорю я, происходит на каждом шагу. И последствия нередко те же, что у убийства. – И поэтому ты сломя голову полез в пасть к демону, спасая совершенно незнакомых людей?