Место было немного, чтобы копать окопы в рост, а на соседние участки, хоть они и пустовали, мы побоялись залезать. На четвёртые сутки ночью меня разбудил дежурный. Я вскочил, как ошпаренный, не зная, чего ждать. — Товарищ капитан, там Мирошниченко вернулся! — тихо, чтобы не разбудить остальных солдат, доложил дежурный. Я с трудом вспомнил, кто такой Мирошниченко. Это беглец из первой партии, из тех, что с оружием ушли. Обрадовавшись, что ничего серьёзного не произошло, я присел обратно на кровать. — Ну пусть спать ложиться, завтра попиздим с ним, — ответил я. — Так это... Товарищ капитан, они ему хуй отрезали! Его в больницу надо! — дрогнувшим голосом добавил парнишка. — Что? Кто? Я окончательно проснулся, но не понимал, что тут мне втирает боец. — Северяне! — Голос солдата уже дребезжал, как ржавая струна. Того и гляди, разревётся. — Они их всех убили, а его отпустили, чтобы он нам передал, чтобы мы тоже сдавались! Глава 27. Сергей Я спал одетым, поэтому уже через минуту был на улице. Мирошниченко лежал на земле возле крыльца. В свете тусклой лампочки уличного фонаря были видны его окровавленные ботинки. Его окружили несколько бойцов, так что я с трудом протиснулся к нему. Из-за побоев я не узнал парня. Да и как его можно было опознать — лицо превратилось в сплошное раздутое кровавое месиво, штаны ниже пояса окровавлены, правой кисти не было. У меня волосы на жопе зашевелились от увиденного. Разве способен человек сотворить такое с человеком? Мирошнеченко был без сознания, но ещё жив. Его, действительно, нужно было доставить в больницу. Каким образом, блять? Я метался по территории, придумывая мыслимые и немыслимые планы, как отвезти бойца в город и при этом выжить самому. Понятное дело, что желающих покидать дачу, рискуя жизнью, не нашлось. Все были в таком же ахуе оттого, что произошло с нашим товарищем. Пока мы рядились, кто повезёт Мирошниченко и какой дорогой, пацан скончался. К тому времени все, кто был в нашей группе, уже проснулись и всыпали на улицу, чтобы поглазеть на истерзанный труп парня. Олэська вместе с другими гражданскими плакала. Я и сам готов был разрыдаться. У меня в голове не укладывалось, что делать дальше. Я Мирошниченко даже допросить не успел. Мне казалось, что северяне уже выдвинулись в нашу сторону, следом за пацаном и вот-вот будут здесь. Ужас, горе и паника захватили меня полностью, так что я снова впал в какой-то ступор, не в силах рассуждать мало-мальски здраво. Рано или поздно нам бы пришлось вступать в бой с северянами. Пора, наверное? После того, что эти твари сделали с Мирошниченко, я понял одно — лучше не сдаваться в плен живым и их не щадить. Собаке — собачья смерть! — Кто разговаривал с Мирошниченко? — спросил я, окинув взглядом притихших бойцов. — Что конкретно он сказал? — Они наткнулись на северян на подходе к городу, — севшим от волнения голосом тихо прохрипел Федорченко. –Их пытали, а потом убили всех. А Мирошу к нам послали сказать, чтобы мы тоже сдавались. Больше ничего. Теперь северяне знают, что мы здесь! Товарищ капитан, мы же не будем сдаваться? — Не будем! Мирошниченко сказал, где северяне? С какой стороны он пришёл? — Со стороны объездной дороги, — махнул рукой дежурный, указывая направление. — Ну, что, мамкины сосунки? — стаскивая с головы кепку, обратился ко всем Димон. — Есть ещё борзые, желающие покинуть наш бравый строй? Может, в город сгоняете? Или до сельпо за куревом? Ответом ему была гробовая тишина, в которой отчётливо слышались отдалённые звуки где-то идущего боя и всхлип Олэськи. — Всем приготовиться! — отдал я приказ. — Пленных не брать, живым не сдаваться! Бейтесь насмерть, если не хотите закончить, как Мирошниченко! Бойцы нехотя разбрелись по участку, разобрав оружие. Труп Мирошниченко я велел убрать за угол дома и накрыть брезентом. Я просто не знал, что с ним делать. Закопать его в огороде? Без гроба? Не по-человечески это было. Оставлять его лежать среди живых, тоже было некрасиво. Пусть полежит пока там. Не до него, ей-богу! На жаре он уже к утру начнёт вонять, но о живых нужно было думать в первую очередь. Было ошибкой привозить сюда гражданских. Я думал, что так я смогу защитить сестру, когда она рядом, когда на виду, а получилось, что я притащил её в самую жопу. Смогу ли я теперь уберечь её? Может, меня самого первого и завалят? Всё, что я мог сейчас сделать для гражданских — это раздать им шлемы и бронежилеты. Хорошо, что среди них детей не было. — Серёжа, дай мне тоже автомат? — попросила Олэська. Я посмотрел на её хрупкую фигурку, сгорбленную под тяжестью бронежилета, и усмехнулся. Она-то куда? — Сами справимся! — уверенно заявил я, понимая, что это враньё. Гражданских мы спрятали в подвале с хорошим запасом еды и воды. Надо было дать Олэське оружие. Надо было... По-хорошему нам бы свалить с этой дачи, но я не знал куда. Выжить здесь, приняв бой, больше шансов, чем нас застанут врасплох где-нибудь в пути. Что потом? Да хер его знает.