— Как ты, Берта? — участливо обняла я подругу, которая еле переставляла ноги. Моё тело тоже плохо слушалось меня после многочасового лежания в одной позе. Берта ничего не ответила, просто энергично закивала, давая мне понять, что она в порядке. Местность, где располагался наш лагерь, превратилась в сплошное чёрное месиво. Я с трудом узнавала её, даже не понимая, где раньше стояла наша палатка. Запах гари, стоны и крики раненых, трупы, повсюду трупы и оторванные человеческие конечности. На это невозможно было смотреть, но и игнорировать не получалось. Меня начало мутить. То ли от голода, то ли от адреналина, то ли от вида мертвецов. Я брела, вглядываясь в чёрные от грязи, чаще окровавленные лица мужчин, пытаясь разыскать Марселя, но безуспешно. Берте удалось вычислить место, где мы должны были переночевать. На месте палатки дыра в земле и окровавленные обрывки брезента. Нас тоже должно было разнести в клочья вместе с остальными, но нам повезло. Не уйдя мы в лес, это наши кишки были бы разбросаны повсюду. Маленькая случайность, и мы живы. Просто какое-то нелепое совпадение, кажущееся мне теперь чудом! Я не выдержала и упала на колени. Меня нещадно вывернуло желчью. Отдышавшись, я вытерла рот рукой и посмотрела на землю рядом с собой. Там лежали два человеческих зуба. Перед глазами всё поплыло. Блевать было больше нечем, поэтому меня просто всю корёжило от рвотных позывов вхолостую. Пить... Господи, как же хотелось пить! — Анна! Берта! — услышала я до боли родной голос Марселя. Он стоял с автоматом наперевес, такой же почерневший, как и остальные мужчины, но живой! На негнущихся ногах я бросилась к нему в объятия. Господи, спасибо тебе, спасибо! — Марсель! Увези меня отсюда! Я тебя умоляю! — забилась я в истерике на его груди. — Конечно, любимая! — с готовностью ответил он. Глава 14. Анна Мне удалось отыскать свой рюкзак. Больше ничего. Он отлетел на несколько метров в сторону, так что обе камеры разбились вдребезги. Это было уже не важно. Как только разведчики дадут добро, я, Марсель и Берта вместе с ранеными отправимся в тыл. Главное, что в моём рюкзаке была вода и немного галет. Я поделилась с Марселем и Бертой, заставив себя сгрызть пару хлебцев, чтобы унять тошноту. Вроде бы получилось. Чтобы не сойти с ума в ожидании отправки в тыл, я вызвалась помочь санитарам. Их тоже покосило. Выжило не так много. Человек десять, может быть пятнадцать. Этого было катастрофически мало, учитывая количество раненых. У кого-то были лёгкие ранения, а кому-то располосовало живот или поотрывало конечности, кто-то обгорел или был контужен. Многие просто не дождались своей очереди и умерли в страшной агонии и муках. Медикаменты и перевязочные материалы были в избытке, а вот квалифицированных рук не хватало. Медики не могли разорваться. Принимать решение, кто следующим попадёт на операционный стол, тоже было непросто. Я что-то приносила, что-то уносила, мыла, передвигала — всё на автомате. Раненые так кричали! Некоторые умирали прямо у нас на руках! Эти крики навсегда засели в моей душе. Они были страшнее ампутированных ног и рук, страшнее умерших. Люди мучились, а я ничем не могла им помочь. Облегчить их физические страдания было мне не по силам. Это просто один лагерь с несколькими тысячами человек. А что будет в Северо-Боровинске, когда АС рванёт? И там будут дети! Я не могла об этом не думать. Меня бодрила мысль о том, что я совсем скоро покину это место, что лично для меня всё закончится. Только мысль о доме, помогала не упасть, держаться и не сдаваться. Но в то же время меня ужасали мысли о том, что случится здесь после моего отъезда. Эти две вещи были связаны напрямую. Все, кто выжил в этом бою, защищая и меня в том числе, обречены. Их просто не станет. В обед меня сменила Берта, отправив меня поесть. Я долго мыла руки, казалось, намертво впитавшие в себя кровь. Отправить бы сюда Андре. Посмотрела бы я на него тогда. Смог бы он сказать, глядя солдатам в глаза, что их жизни ничего не стоят? Что их должны принести в жертву ради выживания остальных? Каких-то других людей, но не них самих? Как бы я ни относилась к отцу, мне необходима была его помощь, чтобы уехать. Что будет дальше, я не знала. Зачем далеко загадывать, когда я могу умереть в любую секунду? Отстоявшие ночь солдаты натягивали новые палатки, пять из которых отдали раненым, убирали обломки лагеря с территории, возводили новые укрепления, восстановили полевую кухню. Марсель тоже помогал им, не сидел без дела. Я так им гордилась! Я вздрагивала от каждого грохота, боясь новой бомбёжки. Менять место дислокации остаткам армии не было смысла. Берлессы прекрасно знали о нашем существовании, да и позиции нужно было удерживать, поэтому оставалось ждать и трястись. К вечеру лагерь был более или менее восстановлен, с ранеными тоже разобрались. Я уже падала от усталости, но от разведки пока не было новостей. По крайней мере, Марселю ничего конкретного не сообщали. Берлессы могли отрезать нас со всех сторон. Тогда я умру здесь, как и собиралась в запале. Многие кижане начали отмечать свой славный подвиг, отбив атаку врага. Я с отвращением смотрела на пьяных, грязных солдат, восхваляющих себя, как героев. Разве время сейчас пить? Впрочем, мне и самой хотелось напиться в дрова, лишь бы хоть на какое-то время забыться от пережитого. Не мне осуждать военных. Точно не мне. Уже стемнело, а мы так никуда и не уехали. Нужно было готовиться ко сну. Мне казалось, что я теперь не усну в палатке, что ночевать в ней, сродни смерти, но усталость дала о себе знать. К тому же сооружение стояло чуть дальше от остальных, позади него лес. Это успокаивало самую чуточку. Кроватей больше не было, а вот спальных мешков освободилось достаточно. Марсель помог мне расстелиться прямо на полу. Берта ушла стрельнуть сигарет, остальные пили на улице, поминая погибших. Мы были одни.