Шар пристально осмотрел веретенообразную модель вблизи и опыта ради слегка подтолкнул ее вдоль стола. – Мне нравится, – наконец произнес он. – Держится на курсе надежно. В сферическом корабле Танола мы зависели бы от любого шального течения как дома, так и в новой вселенной да и в пространстве между ними. Насколько я понимаю, там тоже могут быть течения – газовые, например. Ну, а твое мнение, Лавон? – Как построить такой корабль? – спросил тот. – Корпус имеет круглую форму. Для модели очень хорошо, но как добиться, чтобы кольца нужного нам диаметра тут же не развалились? – Загляни внутрь через переднее окно, – ответил Фан. Ты увидишь балки, установленные под прямым углом к продольной оси и пересекающиеся в центре. Балки служат подпорами для стен… – …И съедают уйму места, – возразил Стравол. Самый уравновешенный и вдумчивый из трех помощников, он с начала совещания не проронил ни слова. – Внутри корабля необходимо сохранить свободу передвижения. Как совладать с управлением, если придется то и дело протискиваться между балок? – Предложи что-нибудь получше, – сказал Фан, пожимая плечами. – Это несложно. Балки надо согнуть по дуге. – По дуге? – воскликнул Танол. – При таких-то масштабах? Древесину надо год вымачивать, прежде чем она станет достаточно гибкой, но тогда она утратит прочность. – Не утратит, – усмехнулся Стравол. – Я не успел подготовить модель корабля, просто нарисовал, и мой проект намного уступает проекту Танола. Однако, поскольку я тоже выбрал трубчатую конструкцию, я построил модель машины для выгибания балок. Она перед вами на столе. Надо зажать один конец балки в тисках, а к другому привязать крепкий канат, пропущенный через этот желоб. Затем канат наматывается на лебедку, которую вращают пять-шесть человек, вот так. И свободный конец балки опускается вниз по дуге, пока желоб не сблизится с зарубкой, заранее сделанной на другом конце. Остается набросить на эту зарубку петлю, разжать тиски, и готово – для верности можно закрепить петлю костылем, чтобы дуга не вздумала вдруг распрямиться… – А разве балка, согнувшись до определенного предела, не переломится? – поинтересовался Лавон. – Строевой лес, конечно, переломится. Чтобы хитрость удалась, нужна не выдержанная, а живая древесина. Иначе и вправду, как говорит Танол, балку пришлось бы предварительно размягчать и от нее уже не было бы никакого проку. А из живого дерева, не утратившего гибкости, получатся отличные, крепкие, цельные ребра для корабля – или те операции с числами, которым ты учил нас, Шар, не имеют истинной ценности… Шар улыбнулся. – Оперируя с числами, так легко ошибиться… – Я все проверил. – Не сомневаюсь. И в любом случае попытка не пытка. Есть еще какие-нибудь предложения? – Кажется, – сказал Стравол, – нам пригодится также придуманная мной вентиляционная система. Во всех других отношениях корабль Фана сразу показался мне почти совершенным. Мой собственный по сравнению с ним безнадежно неуклюж. – Я вынужден согласиться, – произнес опечаленный Танол. – Но все равно надеюсь когда-нибудь построить свой корабль легче воды, хотя бы для местных сообщений. Если новый мир окажется больше нашего, то добираться от места до места вплавь станет затруднительно… – А ведь правда! – воскликнул Лавон. – Мне это, признаться, и в голову не приходило. Что, если новый мир вдвое, втрое, вдесятеро больше нашего? Скажи, Шар, существуют ли какие-то причины, по которым это невозможно? – Если и существуют, то мне они неизвестны. Металлическая пластина упоминает самые невероятные расстояния как само собой разумеющиеся. Ну что ж, давайте разрабатывать модель, объединяющую достоинства всех предложенных. Танол, ты среди нас лучший чертежник – прошу подготовить схему. А как с рабочей силой, Лавон? – Думаю, справимся, – отозвался Лавон. – Как я себе представляю, тех, кто занят на постройке корабля, придется освободить от других работ. За один-два дня и даже за одно лето такую задачу не решишь, так что на сезонников рассчитывать нельзя. Да и бессмысленно: кто же станет посылать человека, едва освоившего какую-то техническую операцию, обратно на грибковые плантации лишь потому, что где-то еще обнаружилась пара свободных рук? Устанавливаю следующий порядок: у нас будет постоянная бригада, в которую войдут по два-три сметливых мастера от каждого ремесленного цеха. Они будут исполнять работу, требующую высокой квалификации, в течение всего строительства, а впоследствии, вероятно, войдут в состав экипажа. Для тяжелого, неквалифицированного труда мы сможем по временам привлекать отряды чернорабочих, не ущемляя наших повседневных запросов. – Договорились, – сказал Шар, положив руки на край стола. – У кого есть еще предложения или вопросы? – У меня, – спокойно ответил Стравол. – Хорошо, слушаем. – Куда мы намерены держать путь? Воцарилась долгая тишина. Наконец Шар собрался с мыслями: – Не могу дать тебе точного ответа, Стравол. Сказал бы, что мы направляемся к звездам, но ни ты, ни я понятия не имеем, что такое звезды, стало быть, такой ответ ничего тебе не даст. Мы выходим в путь потому, что выяснили: фантастические утверждения исторической пластины по меньшей мере частично правильны. Мы знаем теперь, что небо можно преодолеть, что по ту сторону неба лежат края, где нет воды и нечем дышать, края, которые наши предки называли «пространство». Оба эти утверждения, казалось бы, противоречат здравому смыслу, и тем не менее они полностью подтвердились. Историческая пластина утверждает также, что помимо нашего существуют и другие миры, и, признаться, приняв предыдущие две гипотезы, в эту поверить гораздо легче. Ну, а звезды… Звезды – там, в пространстве, и когда мы попадем туда, то, надо думать, увидим их и поймем значение загадочного слова. Во всяком случае, можно рассчитывать на какой-то ключ к разгадке – вспомните, сколько ценной информации дали нам считаные секунды, проведенные Лавоном по ту сторону неба! Нет резона гадать на кофейной гуще. Мы пришли к выводу, что существуют иные миры, мы разрабатываем средства для путешествия в пространстве. Другие вопросы можно на время и отложить. Настанет день – мы найдем ответ на все вопросы без исключения, в этом я не сомневаюсь. Хотя, быть может, настанет он еще не так скоро… Стравол понимающе кивнул головой. – Иного ответа я и не ожидал. Честно говоря, все ваше предприятие – совершенный бред. Но я все равно останусь с вами до конца. Прошло два года, две долгие зимние спячки с того дня, как Лавон осмелился выбраться за пределы неба, – а готов был один только остов. Он лежал на платформе, на гребне отмели, что полого поднималась к границе вселенной. Исполинский корпус из тщательно пригнанных досок прорезали на равных расстояниях отверстия, сквозь которые виднелись необработанные балки каркаса. Поначалу дело двигалось почти без задержек: представить себе машину, которая могла бы перемещаться в безводном пространстве, не теряя воды, оказалось не слишком сложно; Фан и его коллеги справились со своей задачей хорошо. Все понимали, что на создание машины таких размеров потребуется довольно много времени, пожалуй, несколько полных лет, но ни Шар с помощниками, ни Лавон не предвидели серьезных препятствий. В конце концов незавершенность корабля была отчасти просто кажущейся. Примерно треть общей схемы состояла из живых организмов, а их, естественно, можно было «установить» на место лишь непосредственно перед стартом. И все же раз за разом работы на корабле стали замирать на долгий срок. Случалось, целые секции приходилось вырезать и переделывать заново, и мало-помалу выяснилось, что традиционные, удобопонятные решения к проблеме путешествия в пространстве, как правило, неприложимы. Мешало и отсутствие исторической пластины, которую Пара упорно отказывались возвратить. Буквально в день утраты, по свежим следам, Шар вознамерился восстановить текст по памяти; но не в пример своим более религиозным предшественникам он никогда не относился к нему как к священному писанию и не вызубривал слово в слово. Правда, он собирал варианты перевода тех отрывков, где говорилось об исследованиях и экспериментах, – эти варианты он вырезал на дереве и копил в личной библиотеке. Однако отрывки сплошь и рядом противоречили один другому и к тому же ни строкой не относились к конструированию звездных кораблей; на сей счет, как помнится, пластина вообще не сообщала ничего определенного. Никто никогда не копировал и таинственные письмена пластины – по очень простой причине: в подводном мире никто не мог и представить себе, что существуют средства, способные уничтожить сверхпрочный оригинал, и что надо принимать меры к его увековечению. Шар сообразил – увы, слишком поздно, – что обыкновенной осторожности ради следовало делать копии, пусть недолговечные, на подручных материалах. Но многие, многие годы мирной жизни в зелени и золоте вод почти отучили людей от обыкновенной осторожности. А в результате несовершенство памяти Шара, не сохранившей дословного текста пластины, и постоянные его сомнения в точности перевода уцелевших отрывков стали худшей из помех на пути к успешному завершению проекта. – Не научились грести, а вышли в плавание, – заметил запоздало Лавон, и Шар был вынужден с ним согласиться. Круглолицый молодой человек, ворвавшийся в апартаменты Шара, назвался Филом XX, – следовательно, он был на два поколения моложе Шара и на четыре моложе Лавона. Но в уголках глаз у него прятались «гусиные лапки», и это делало его похожим на сварливого старика и на капризного младенца одновременно. – Мы призываем прикрыть этот нелепый проект, – резко бросил он. – Мы, как рабы, отдали ему свою юность, но теперь мы сами себе хозяева, и довольно. Слышите? Довольно! – Никто вас не принуждал, – ответил Лавон сердито. – Как никто? А общество? А наши собственные родители? – поддержал Фила явившийся следом за ним долговязый приятель. – Но отныне мы придерживаемся реальной действительности. Каждому в наши дни известно, что нет никакого другого мира, кроме того, в котором мы живем. Вы, старики, можете цепляться за свои суеверия, если хотите. Мы подражать вам не станем. Лавон, озадаченный, бросил взгляд на Шара. Ученый улыбнулся: – Отпусти их, Лавон. Малодушные нам ни к чему. Круглолицый вспыхнул. – Ваши оскорбления не заставят нас вновь выйти на работу. С нас довольно. Сами стройте свой корабль! – Ладно, – сказал Лавон. – И можете убираться. Хватит разглагольствовать. Вы приняли решение, а выслушивать ваши грубости нам неинтересно. Прощайте. Круглолицый, очевидно, был не прочь еще и еще покрасоваться собственной решимостью, однако это «прощайте» пресекло его намерения в корне. Твердокаменное лицо Лавона не сулило других возможностей, и пришлось Филу вместе с приятелем бесславно убираться восвояси. – Ну, что теперь? – спросил Лавон, как только они удалились. – Должен признаться, Шар, что я попытался бы уговорить их. В конце концов нам очень нужны рабочие. – А мы им нужны еще больше, – весело отозвался Шар. Знаю я этих молодых задир. Ведь сами же удивятся, увидев, что за чахлая зелень вырастет у них на полях в первый же год, когда они попытаются обойтись без моих советов. А потом скажи мне – сколько добровольцев записалось кандидатами в состав экипажа? – Несколько сотен. В том поколении, которое идет следом за этим Филом, желание отправиться с нами высказывает чуть не каждый. Обманывается наш оратор – по крайней мере в отношении части молодежи. Проект завладел воображением самых юных. – Ты обещал им что-нибудь? – Конечно. Я говорил каждому, что если мы остановимся на его кандидатуре, то ему сообщат. Но не принимай этого всерьез. Кто же станет менять признанных специалистов на юнцов, в багаже у которых голый энтузиазм и ничего больше? – Я не то имел в виду, Лавон. Мне померещилось, или я на самом деле видел здесь Нока? А, вот он где, дрыхнет себе под потолком. Нок! Существо лениво повело щупальцем. – У меня поручение, Нок, – продолжал Шар. – Передай своим братьям, а те пусть сообщат всем людям, что желающие идти с кораблем в новые миры должны немедленно явиться на строительную площадку. Передай, что мы не обещаем взять всех до единого, но тех, кто не помогал нам в постройке корабля, мы вообще не будем принимать в расчет. Нок опять пошевелил щупальцем и, казалось, тут же заснул. 4 Лавон на мгновение оторвался от шеренги переговорных мегафонов, заменившей ему пульт управления, и взглянул на Пара. – Последний раз спрашиваю, – сказал он. – Отдадите вы нам историческую пластину или нет? – Нет, Лавон. Мы никогда ни в чем тебе не отказывали. Но сейчас вынуждены. – Ведь ты идешь с нами, Пара. Если ты не вернешь нам знания и мы погибнем, то погибнешь и ты… – Много ли значит один Пара? Мы все одинаковы. Данная клетка погибнет – зато всем ее собратьям будет известно, преуспели ли вы в своем предприятии. Мы верим, что вы преуспеете и без пластины, у нас нет иного способа установить ее истинную ценность… – Следовательно, ты признаешь, что она у вас. А что, если твоя связь с сородичами прекратится, едва мы выйдем в пространство? Что, если эта связь невозможна вне воды? Пара промолчал. Лавон секунду-другую ел его глазами, потом подчеркнуто отвернулся к переговорным трубкам. – Все по местам! – скомандовал он и ощутил озноб. – Мы отправляемся. Стравол, герметизирован ли корабль?