Мэддокс спрятал лицо в ее волосах. — Я не могу потерять тебя. Я умру самой болезнненой из всех смертей, которые мне приходилось ипытывать ранее. — И я не могу тебя потерять. Потому-то я и делаю это. — Расскажи, что ты слышала, — приказал Сабин, а затем добавил. — Пожалуйста, — когда Мэддокс зарычал на него. Горячность, ох, горячность. Сабин не был от природы склонен к вежливости, и ему не мешало бы над этим потрудиться. Ее пальцы обвились вокруг запястий Мэддокса, держась за него так, словно он был бесценным сокровищем. — Ты прав, — сказала она Сабину. — Там действительно были Ловцы. Они ищут вас. Или скорее, они искали вас. Она и об этом слашала? Он постарался не улыбнуться самодовольно в сторону Мэддокса, но не смог. «Видишь», — мысленно передал он. — «С ними что-то надо делать. Война наш единственный путь». «Ты был не прав», — добавил демон Сомнений. Сабин знал, что слова проникали в Мэддоксов мозг. «Ты всегда ошибаешься» — Сабин, — гаркнул Мэддокс. — Прости, — демон не мог ничего с собой поделать, а Сабин не всегда мог воспрепятствовать тому, что он посылает другим сомнения. Демон использовал любую подвернувшуюся возможность. «Каждый чертов раз. Вот почему я не могу быть с женщиной» — Я смогла различить примерно двенадцать различных голосов. Они собираются в Буде, — сказала Эшлин, — потому что только что узнали, где находится второй артефакт. Они намерены завладеть им. Глава 19 Даника и Рейес наконец-то добрались до крепости, оставив сумерки за стенами крепости. Покинув клуб, они не целовались и даже не прикасались друг к другу. И не разговаривали. Рейес не был уверен благословение это или же проклятье. О чем она думала? Безмолвие по-прежнему окутывало их, даже когда они вошли в спальню. Не поворачиваясь к Данике спиной, он закрыл и запер двери. Она не смотрела на него. Он прислонился к двери, прохлада дерева проникала сквозь его разорванную рубашку. К счастью демон Боли отступил на задворки его разума, временно насытившись схваткой с Ловцами, и не предъявлял требований. Даника стояла перед кроватью, всматриваясь на черные простыни. С дрожью? В предвкушении? Рейес надеялся на последнее. Ловцы так сильно поранили его, что ему наверняка понадобились бы швы. Однако он решил не прибегать к медицине. Боль была сильна, пульсировала сквозь все клетки его тела, заставляя сотрясаться от приятных ощущений. Он наконец-то мог быть со своей женщиной, и ей не придется ранить его. Он будет нежен с нею, не будет переживать о том, что навредит ей. — Нервничаешь? — поинтересовался он. Прошла минута, прежде чем она ответила. — Нет. Лгунья. Он не усмехнулся, хотя уголки его губ приподнялись. — Может, поговорим сначала? Предложить отсрочку стоило ему больших усилий. Он жаждал ее в своей постели, обнаженную и распростертую под ним. — Нет. Никакой болтовни. Он нахмурился, сведя брови на переносице. Она говорила так… решительно. Почему ей не хочется разговаривать с ним? Какая разница?! Ты тоже не хочешь с ней говорить. Девушка медленно обернулась, наконец-то взглянув ему в лицо. Как обычно вид ее ангельского личика лишил его дыхания. Такое средоточие красоты. Дар для нее, возможно, но определенно его проклятие. Он не мог оторвать взора. С радостью умер бы на месте, если бы ее образ стал последней почестью для его глаз. Ее щечки пылали, глаза ярко блестели — изумруды в обрамлении черных ресниц. Грудь неистово вздымалась, все быстрее и быстрее, словно она не могла справиться с дыханием. — Будем заниматься любовью молча? — спросил он у нее. Его руки жаждали притронуться к ней. Гладить ее груди, сжимать маленькие твердые соски. Рот наполнился слюной, желая вкусить ее. Он укусит ее на этот раз. Он… «Нет. Будь нежен», — напомнил сам себе мужчина. Ее глаза широко распахнулись. — Мы не будем заниматься любовью. — Тогда, что же мы будем делать? — уточнил он, складывая руки на груди. — У нас будет секс, — девушка вздернула подбородок и поставила ноги на ширину плеч — истинный воин, рвущийся в битву. — И да, молчание … подойдет. И снова его бровь изумленно изогнулась. — Почему? — Я хочу твое тело, а не историю твоей жизни, — только и сказала она. Про себя же договорила: «но после я хочу позабыть о тебе, как о мече, который висел над Дамоклом, и был готов пасть в любую минуту и разрубить бедолагу на части». Он помрачнел. Однажды она сказала, что ничего не знает о нем; хотела узнать больше. Что изменилось? Может быть, это маневр, чтобы вовлечь его в разговор о его друзьях? Нет. Нет, он так не думал. Склонив голову на бок, он внимательно присмотрелся к ней. Она сжала челюсть, приподняла плечи. Румянец покидал ее щеки. Даника взялась за край своей футболки трясущимися руками и начала поднимать ее, открывая дюйм за дюймом молочно-белой кожу. У нее был плоский животик, изящный пупок, созданный для его языка. Через миг он оказался пред нею, накрыв ее руки своими и остановив их. Ткань футболки прикрыла ее лицо, защищая девушку от его жадного взгляда. Она задохнулась, когда его живот соприкоснулся с ее. — Ты не хочешь испытывать ко мне желание, — выдохнул он ей на ухо. Ткань не дала его дыханию ласкать ее, но она все равно задрожала. — Думаю, ты хочешь держать меня на расстоянии. — Разве ты можешь меня в этом обвинять? — спросила она. — Дай мне раздеться. — Нет, не мне тебя винить. Он сдернул футболку до конца и отбросил в сторону. Масса ее сотканных из солнечного света волос упала на плечи, обрамляя лицо. На ней был черный кружевной бюстгальтер — один из тех, что он купил для нее — и грудь ее слегка выглядывала из него. Он сглотнул, гадая одеты ли на ней подходящие трусики.