Он высказал свои мысли Уинту, и тот согласился с ним. – Все это, – сказал Уинт, – кажется мне чем-то нереальным, точно сон. Ужасно хочется, чтобы поскорее кончилось. Папаша Филуэй ехал впереди отряда. Он был бодр, доволен собой и не отрывал глаз от следа. Его выносливость была поистине изумительна. С раннего утра, с той минуты, когда его разбудили, он находился в седле. За это время он лишь иногда клевал носом, не слезая и коня, и все еще не выказывал никаких признаков утомления. Лейтенант Гатлоу, подъехав к нему, спросил: – Ну что, старик, приближаемся к ним? – Ей-богу, сынок, я их носом чую. – Ты давно живешь в прериях? – Давно ли? – Старик плюнул. – Ты знаешь старика Джима Бриджера, сынок? Ему семьдесят два, а я старше его на четыре года. Девятого октября мне исполнится семьдесят шесть, и сорок из них я провел в прериях. Я видел много сражений, но ни разу не убивал индейцев, сынок. Ни разу не запятнал своих рук. Когда бог призовет меня, я предстану с чистыми руками. – Ты не будешь участвовать в сражении? – спросил Гатлоу. – Нет, сынок, нет. В библии сказано: «Не введи нас во искушение». А о себе позаботиться я могу. – Не сомневаюсь, старина! Позднее, когда солдаты отдыхали и насыщались обильной пищей, которую привез Траск из форта Додж, Мюррей послал следопыта вперед. Отряд уже двинулся, когда Филуэй возвратился; он вздрагивал от возбуждения, посмеивался. – Здесь они, – кивнул он. – Где? – Недалеко – у ручья. Они там остановились на ночлег. – Далеко отсюда? – Да мили три, – засмеялся старик. – Женщины, дети… Заберешь, сынок, все племя целиком. Ведь это шайены! Битва будет жаркая! – Он сошел с ума! – возмутился Гатлоу. – У него старческое слабоумие. Он говорит, что ему семьдесят шесть лет. – Клянусь богом, это правда, – сказал Филуэй. – Ладно, папаша. А ты уверен, что они там? – спросил Мюррей. – У меня глаза-то есть. Маленькая армия остановилась. Кавалеристы отпустили подпруги, лошади шли по две в ряд. За растянувшейся колонной двигались косые, ломаные тени. Солнце стояло совсем низко, точно обессилев, и люди могли не мигая глядеть на его оранжевый диск. Прерии, переходившие впереди в ряды низких холмов, были полны той угрюмой печали, какая чувствуется в сумерки среди пустынных, незаселенных пространств. Траск подъехал к Мюррею и Уинту. Младшие офицеры обступили их, а за ними приблизилась и большая часть ополченцев. Уинт поглядывал на часы. Мастерсон тихонько напевал что-то. – Не думаю, чтобы они там укладывались спать. Они, вероятно, знают о нашем приближении, – сказал Мюррей. – Вы чересчур высокого мнения о них, – почти вызывающе заявил Траск. Он считал, что часть успеха придется и на его долю, хотя он проехал всего несколько миль, а не долгий, утомительный путь из форта Рено. Ему казалось, Мюррей нарочно медлит. Он был старше Мюррея и теперь жалел, что слишком поторопился, уступив ему командование. Наблюдая за капитаном, он видел, что этот долговязый, неловкий, небритый и пропыленный человек с озабоченным лицом действует ощупью, словно в потемках, и не понимает сложившейся обстановки. Уинт был моложе, более изнежен – тип человека, к которому Траск всегда относился свысока. Прерии не для неженок. Уинт же был почти женственным. – Высокого мнения? – Мюррей, казалось, был удивлен. – Ведь это индейцы. Этим сказано все. – Знаю. – Я бы разделался с ними сегодня же. – Сегодня или завтра. – Мюррей пожал плечами. Уинт внимательно наблюдал за ним; его удивляло, как это Мюррей так быстро остыл. – Скоро станет темно, – заявил Филуэй. – Битва жаркая будет. Начинайте, пока светло. – Можно и сегодня, все равно, – сказал Мастерсон. Мюррей погрузился в размышления. Вести бой в темноте будет или слишком легко, или слишком трудно. И отчего это Мастерсон не возьмет свой сброд и не отправится с ним обратно в Додж! Мюррей испытывал недоверие военного к боеспособности штатских. Ополченцы Мастерсона что-то уж слишком притихли. И он удивленно спрашивал себя: почему у него не хватает мужества отправить их обратно, пригрозив в случае необходимости даже открыть по ним огонь? – Становится поздно. – Уинт опять поглядел на часы. – Мы идем вперед, – сказал Мюррей Траску, – а вы ведите пехоту для подкрепления. Если только станет ясно, что они уходят, мы атакуем их. Траск усмехнулся. – Вы имеете что-нибудь против нашего участия? – спросил Мастерсон. – Оставайтесь с пехотой! – оборвал его Мюррей. – Успеете, шериф. Здесь приказы отдаю я. – Не больно-то их много, – отозвался Мастерсон. – И все-таки отдаю их я. Оставайтесь с пехотой. Они смерили друг друга взглядом. Мастерсон медленно кивнул и слегка улыбнулся. Мюррей подумал, что вряд ли он улыбается от удовольствия. Мюррей резко выкрикнул слова команды, и кавалерия тронулась. Впереди ехал старый следопыт. Он то и дело оборачивался, поглядывая на офицеров своими крошечными голубыми глазками. Уинт молчал. Один раз он коснулся локтем Мюррея и кивнул. Спустилась ночь. Синяя колонна, извиваясь, пробиралась через высокую траву, опускалась в неглубокие овраги. Мюррей выслал вперед небольшой отряд разведчиков – с десяток кавалеристов, которые развернулись веером. – Это не потому, что индейцы намерены атаковать нас, – пояснил он Уинту. Уинт кивнул, пристально вглядываясь в еще неполную тьму. Сумерки в прерии были как песня. И в хоре, певшем ее, участвовало все: ветер, высокая, гнувшаяся трава, наклоненные деревья, далекая мглистая линия горизонта, бесконечное бледное небо, утратившее солнечный блеск, опечалившееся. – Мне кажется, я знаю их давно, – сказал Уинт, – знаю каждое движение. – И у меня такое же чувство, – согласился Мюррей. – Обычно мы индейцами не интересуемся, – заметил Уинт: – мы же их за людей не считаем. А вот когда такой случай… – Но ведь они сами виноваты. – Несомненно… Странно, как это им всегда удается отыскать ручей или реку! – Они знают страну. – Удивляюсь! У них же нет карт и ничего в этом роде. Помню, я однажды показал карту вождю сиу. Он не понял, что это, и не знал, что делать с ней. – У них осталась память о прежнем, – сказал Мюррей. Возвратились патрули и сообщили, что индейцы действительно находятся поблизости – они на возвышенности, за ручьем, укрылись в вырытых ими траншеях. Старый следопыт горделиво рассмеялся: – Ну, что я говорил вам? Стало совершенно темно, и Мюррей сам увидел летящие искры и отблеск многих костров. Индейцы не делали попыток скрываться: каждую ночь они зажигали сигнальные огни – пусть видит весь мир, где они. – И у кого только они научились рыть траншеи! – удивился Уинт. – Теперь им уйти не удастся. Утром мы атакуем их. – Кто? Траск? – К черту его! Прикажите людям разбить лагерь. Мюррей не счел нужным сказать Траску все, что следовало бы сообщить ему: солдаты четвертого кавалерийского полка совсем выбились из сил – они пробыли в седле почти двадцать часов, только с небольшими перерывами на отдых; ночная атака – всегда дело рискованное; он не доверяет людям Мастерсона. Он дал Траску излить свое бешенство, сохраняя при этом каменное молчание, и, когда Траск выдохся, заявил: – Если вы хотите послать обо всем этом донесение, капитан, вы можете это сделать. – И сделаю! – А все-таки атаковать будем утром.