Публично представившись, они передали списки взаимных претензий и краткое содержание спора, изложенные на пергаментных свитках. Над свитками тщательно поработали их адвокаты. Карруж и Ле Гри, по–прежнему сидя в седле по разные стороны поля, сверлили друг друга презрительными взглядами и грозно размахивали пергаментными свитками словно оружием. Казалось, ещё чуть–чуть, и словесная дуэль двух придворных перерастёт в реальную потасовку, и теперь маршал уже обратился к королю, прося открыть ристалище для битвы. Получив королевское дозволение, маршал приказал противникам спешиться и занять свои места. Дуэлянты взгромоздились на высокие кресла, каждый близ своего шатра, перебрасываясь через поле гневными взглядами. Они выполнили свои клятвы, явившись на ристалище в означенный день и час. Всех прочих, кроме дуэлянтов и их боевых коней, вывели с поля. Пока Карруж и Ле Гри рассаживались по местам, а чиновники занимались приготовлениями к дуэли, Маргарита оставалась в своём экипаже на краю ристалища, ожидая, когда закончится официальная часть и начнётся поединок. Впрочем, ждать мадам Карруж пришлось недолго, король приказал ей покинуть своё убежище. Маргариту возвели на затянутый чёрным сукном импровизированный эшафот, с которого открывался прекрасный вид на ристалище, чтобы «ожидать там милости Божьей и молиться о благополучном исходе битвы». Как только оба противника и дама расселись по своим местам, «король оружия» с помощью двух эскутов, приставленных к каждому бойцу, принялся осматривать их вооружение, чтобы исключить вероятность использования на поле боя каких–либо незаконных ухищрений и убедиться, что все копья, мечи, топоры и кинжалы были одинаковой длины. Пока проводился осмотр оружия, на ристалище вышел один из герольдов, чтобы зачитать толпе правила поведения во время поединка. — Слушайте, слушайте, слушайте! Сеньоры, рыцари, сквайры и прочий честной народ! Повелением нашего верховного владыки короля Франции строго–настрого, под страхом смертной казни с конфискацией имущества, любому из присутствующих здесь запрещается иметь при себе меч, кинжал или любое другое оружие, если только вы не являетесь официальным королевским стражем, либо имеете на то специальное разрешение нашего владыки короля. Помимо этого, по велению нашего владыки короля, строго–настрого запрещается любому лицу любого ранга оставаться в седле во время боя, за исключением самих дуэлянтов. Если кто–либо из дворян ослушается, то он будет лишён лошади; если правило нарушит кто–либо из слуг — он лишится уха. Помимо этого, по велению нашего владыки короля, строго–настрого запрещается любому лицу любого звания и сословия приближаться к полю боя и выходить на ристалище, за исключением тех, кто имеет на это особое право; всякий, сделавший это, будет лишён жизни, а его имущество — конфисковано. Помимо этого, по велению нашего владыки короля, строго–настрого запрещается любому лицу любого звания и сословия, сидя на скамье либо на земле, умышленно закрывать обзор другим зрителям. Всякий, сделавший это, будет лишён руки. Помимо этого, по велению нашего владыки короля, строго–настрого запрещается любому лицу любого звания и сословия громко говорить, жестикулировать, кашлять, плеваться или совершать что–либо подобное. Всякий, сделавший это, будет лишён жизни, а его имущество — конфисковано. Без сомнения, судебные дуэли не были шумными зрелищами, сопровождаемыми свистом и восторженным рёвом толпы. Хронисты сообщают, что наблюдавшие за поединком зрители сидели словно заворожённые, в гробовой тишине, боясь даже вздохнуть лишний раз. С этого момента дуэль будет отмечена пугающей соразмерностью. Тщательно проработанные правила и ритуалы должны были обеспечить честный бой, не оставляя ничего на волю случая (или провидения), «кроме, конечно же, самого исхода дуэли». Равным надлежало быть не только оружию дуэлянтов, но и их самих следовало уравнять в правах. Жан де Карруж был рыцарем, а Жак Ле Гри — всего лишь сквайром. И вот, Ле Гри становится на колени перед маршалом, чтобы тот посвятил его в рыцари. Посвящение в рыцари (даббинг) далеко не всегда было сложным ритуалом с ночными бдениями, награждением оружием и прочими церемониями. Да и сам титул не обязательно присуждался за доблесть и воинские заслуги; порой мужчин посвящали в рыцари накануне решающей битвы, чтобы мотивировать их. Для посвящения сквайра в рыцари следовало лишь трижды хлопнуть его плашмя по плечу маршальским мечом и произнести слова посвящения: «Именем Господа, Святого Михаила и Святого Георгия, посвящаю тебя в рыцари; будь храбрым, учтивым и преданным!» Однако быть рыцарем на деле — совсем другая песня. Это отточенная практика боя на мечах, прекрасное умение держаться в седле, чтобы быть достойным соперником на рыцарских турнирах и в реальных сражениях. В последнем Жан де Карруж особенно поднаторел. Ещё юношей он успел поучаствовать во многих военных компаниях (включая последнюю Шотландскую) и вернуться невредимым. Жак Ле Гри, хоть и был личным королевским оруженосцем, имел более скромный военный опыт, чем его соперник. Но Жак Ле Гри был выше и сильнее, а это даёт неалое преимущество в схватке. К тому же сквайр был богаче и мог позволить себе лучших лошадей и оружие. Несмотря на перенесённую в сентябре болезнь, подкосившую его после вердикта суда, сквайр имел здоровый цветущий вид и «выглядел бодро», в то время как «Карруж был обессилен лихорадкой, что мучила его уже длительное время». Как говорится в одном из донесений, «в означенный день с рыцарем случился очередной приступ лихорадки». Любой из этих факторов: сила, здоровье, богатство, боевые навыки и опыт, могли сыграть на поле боя решающую роль, и в чью пользу они сработают, предсказать было невозможно. Переломить ход сражения могла любая из тысячи случайностей, от подвернувшейся на ровном месте ноги или лопнувшего ремешка до слепящего солнечного блика, отброшенного доспехами противника или сломавшегося клинка. После церемонии посвящения в рыцари Жак Ле Гри вернулся на своё место, и в центр ристалища вновь вышел герольд, на этот раз, чтобы огласить противникам правила боя. — Правило первое: если кто–либо из бойцов пронесёт на поле боя любое оружие, запрещённое французским законом, оно будет изъято без права замены на другое. Правило второе: если кто–либо из дуэлянтов пронесёт на поле боя оружие, заговорённое при помощи чёрной магии, ворожбы и прочих языческих обрядов, способное нанести ущерб силам и способностям противника до, после либо во время боя, нарушитель будет наказан как еретик, предатель или убийца, в зависимости от обстоятельств. Правило третье: каждый дуэлянт должен взять с собой на поле боя достаточно хлеба, вина и прочей еды, питья, и всего, что необходимо в течение дня, чтобы подкрепить силы, как собственные, так и своего коня. Правило четвёртое: каждый дуэлянт волен сражаться пешим или конным, вооружённым по собственному разумению любым оружием или предметом для нападения либо защиты, за исключением оружия и предметов дьявольской природы, либо заговорённых при помощи ворожбы, заклинаний и прочих богопротивных ритуалов, запрещённых Святой Церковью для всех добрых христиан. Правило пятое: каждый дуэлянт должен принести клятву и публично заявить, что если до захода солнца Господь не поможет ему победить противника или прогнать того с поля битвы до наступления темноты, то он примет это как Божью волю и явится сюда на следующий день, чтобы продолжить бой. Дуэль могла затянуться на целый день, так и не завершившись до заката или к тому времени, когда на небе покажутся звёзды. В таком случае бой будет продолжен на следующий день. Что же касается магии, то в Средние века к этому относились на полном серьёзе, ведь частенько противники не брезговали колдовством и заклинаниями, чтобы заговорить оружие, а то и вовсе выковать его по колдовским канонам, заручившись поддержкой Лукавого. Поэтому участникам судебной дуэли под страхом смерти строго–настрого воспрещалось использовать любое волхование, способное воспрепятствовать Божьей воле. Выслушав эти правила, каждый дуэлянт должен был принести три официальные клятвы. Религиозная составляющая поединка вышла на первый план, когда священники вынесли на поле и водрузили в самом центре ристалища алтарь (прямоугольный постамент полтора метра длиной, метр шириной и полметра высотой, покрытый золототканым узорчатым покровом), на нём установили серебряное распятие и молитвенник, открытый на странице с изображением Страстей Христовых. Священники и алтарь со святыми дарами, выставленными на всеобщее обозрение, должны были благословить схватку, как Божий суд, или judicium Dei. Молитвенник и распятие также напоминали о Божьем суде и страданиях, перенесённых Христом за грехи человеческие. Здесь, на этом поле, благословлённом символами Страстей Христовых, Господь явит свою милость и обличит виновного, заставив его пролить кровь за свои грехи. КЛЯТВЫ Дуэлянты, встав на колени лицом к лицу, касаясь молитвенника и распятия, в присутствии священников произносят торжественные клятвы. МС. фр. 2258, фол. 18с. Французская национальная библиотека. Первую клятву произносил каждый по отдельности, маршал проводил церемонию, священники выполняли роль свидетелей. Вначале к алтарю подошёл Жан де Карруж. Подняв забрало и преклонив колени, он снял перчатку с правой руки и, коснувшись распятия, прочитал слова клятвы. — Клянусь на святом Евангелии, свидетельстве Страстей Господа нашего Иисуса Христа, истиной христианской верой и Святым Крещением, что я свято верю в праведность своего дела и законность собственных деяний в сём поединке. Затем он вновь призвал в свидетели Всевышнего, Деву Марию и Святого Георгия. Когда рыцарь вернулся на своё место, к алтарю подошёл Жак Ле Гри и, преклонив колени, также поклялся в своей невиновности. Для второй клятвы уже оба воина преклонили колени по разные стороны алтаря лицом друг к другу, они протянули руки, возложив обнажённые ладони на распятие так, что их пальцы едва не соприкоснулись. Каждый под страхом навлечь на себя все муки ада поклялся в праведности своего дела и правдивости собственных показаний. Также дуэлянты поклялись, что не использовали колдовской заговор ни для себя, ни для своих коней, и что каждый из них полагается лишь на праведность собственного дела, силу своих рук и коня. Затем каждый поочерёдно приложился к распятию. Третья, последняя клятва, была самой важной. Коленопреклонённые противники, стояли по разные стороны алтаря лицом друг к другу, возложив правые руки на распятие, на этот раз соединив левые руки без перчаток в открытой ладони маршала (««La main sinistre»). С этим рукопожатием оба дуэлянта дали торжественную клятву, начал опять Карруж. — Ты, именуемый Жаком Ле Гри, чью длань я держу в своей руке, клянусь Святым Евангелием, верой и крещением, данными мне от Бога, что вызываю тебя на бой во имя чести и справедливости, твой же мотив — есть зло. Следующим заговорил Жак Ле Гри, всё ещё сжимая левую руку противника. — Ты, именуемый Жаном де Карружем, чью длань я держу в своей руке, клянусь Святым Евангелием, верой и крещением, данными мне от Бога, что твой мотив — есть зло. Я же вызываю тебя во имя чести и справедливости. Произнеся клятвы, дуэлянты вновь поочерёдно приложились к распятию. Третья, и последняя клятва была похожа на те, что обычно сопровождали многие средневековые ритуалы, от брачных обетов до вассальной присяги. Разница лишь в том, что, скрепляя клятву, стороны держали друг друга за правую руку, в то время как дуэлянты соединяли левые руки, демонстрируя враждебность этой связи. Произнося клятвы, противники рисковали не только жизнью, состоянием и репутацией, но и своей бессмертной душой. Один из священников, указав на святые дары на алтаре, торжественно напомнил дуэлянтам и всем присутствующим, что исход поединка решит, «чьё тело и душа будут навеки прокляты после принесённых здесь обетов, ибо отныне они будут судимы Божьим судом». Выслушав грозные предупреждения священника, дуэлянты поднялись и разошлись по своим местам в разных концах поля. После того как противники представились, изложили взаимные претензии, предъявили свитки, сдали на осмотр оружие, выслушали правила боя и произнесли три великие клятвы, оставалась последняя церемония. Смертельные дуэли во Франции стали редкостью, а поединки, из–за которых на волоске висела ещё и жизнь прекрасной дамы, и вовсе были в диковину. После того как дуэлянты закончили с клятвами, пришёл черёд присягнуть и главному свидетелю, Маргарите. Жан де Карруж подошёл к жене и, подняв забрало и глядя ей прямо в глаза, торжественно произнёс: — Мадам Карруж, на основании ваших показаний я готов рискнуть своей жизнью в битве с Жаком Ле Гри. Вам известна праведность моих намерений. Воцарилась гробовая тишина, тысячи взоров устремились на Маргариту. — Монсеньор, можете сражаться с чистой совестью, ибо за вами правда, — ответила она. ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА Маргарита, сидящая здесь в своём экипаже, прощается с Жаном перед началом дуэли. Жан де Ваврен, Английские хроники. МС. Royal 14 Е. IV, фол. 267с. С разрешения Британской библиотеки. — На всё Божья воля, — просто ответствовал ей рыцарь. Это были последние реплики, которыми супруги обменялись перед дуэлью. Оба понимали, что, возможно, это последние в их жизни слова, сказанные друг другу. Рыцарь поцеловал жену, сжал её руку и перекрестился. Закончив последнюю церемонию, он вернулся на место в конце поля. Хронист описывает тревогу во взгляде Маргариты, когда она смотрела вслед мужу, отправляющемуся на смертельный поединок. «Дама осталась сидеть у края поля, вознося молитвы Господу и Пресвятой Деве с просьбой даровать желанную победу, которую она по праву заслуживала. Легко понять её тревогу, ведь она была далеко не уверена в собственной безопасности, если муж потерпит неудачу, её сожгут без всякого обжалования. Не знаю (мне не случилось с ней общаться), жалела ли она хоть раз, что зашла так далеко и навлекла смертельную опасность на голову собственного мужа, теперь ей оставалось лишь ждать, чем всё закончится». Маргарите и впрямь угрожала смертельная опасность. Свидетельство тому — ужасная казнь чиновника Карла VI по сфабрикованному обвинению в ереси, подобная судьба ожидала и Маргариту, если её муж проиграет дуэль. Вот как описывает казнь летописец: «Его (приговорённого) вытащили на площадь, где уже пылал костёр и стояла виселица, а у её подножия — столб с тяжёлой железной цепью. С перекладины виселицы свешивалась ещё одна цепь с железным ошейником. Ошейник, исполняющий роль петли, замкнули на шее висельника, чтобы затем, натянув цепь, зафиксировать преступника вертикально. Первую цепь обмотали вокруг туловища, чтобы понадёжнее привязать его к столбу. Он кричал без умолку. Приковав к столбу, его обложили огромными вязанками дров и подожгли. Дрова занялись мгновенно. Несчастный был повешен и сожжён, и король, возможно, наблюдал за казнью из окна своей резиденции». Если Маргариту сожгут, то это произойдёт прямо на глазах у государя. Средневековый люд, от короля до нищего крестьянина, с большой охотой наблюдал за чудовищными пытками и казнями, не забывая приводить с собой детей на эти жуткие зрелища с сожжением, повешением, утоплением, погребением заживо и прочими ужасами. Есть свидетельства, что приговорённые к сожжению жертвы агонизировали на костре до получаса и более. Летописец вряд ли драматизирует, описывая тревогу во взгляде Маргариты, смотрящей на ристалище, где вот–вот решится её судьба. Он даже предположил, будто она сожалеет, что зашла так далеко со своими обвинениями, подвергнув смертельной опасности не только себя, но и супруга. Однако он признаётся, что не может с точностью угадать её мысли, поскольку никогда с ней не беседовал, набрасывая покров таинственности на мысли, что терзали Маргариту в тот трагический момент. 9 СМЕРТЕЛЬНАЯ БИТВА После того как были соблюдены все необходимые ритуалы и сказаны все нужные слова, настал черёд битвы. Жан де Карруж и Жак Ле Гри скрылись в своих палатках, где преданные слуги в последний раз тщательно проверили их доспехи и оружие. Священники спешно убрали с ристалища алтарь, распятие и молитвенник, стараясь впопыхах не растерять святые дары. Двое слуг разровняли песок на том месте, где стоял алтарь, вновь превратив поле битвы в девственно–чистый белый прямоугольник. Король со своей свитой и многочисленная толпа с явным нетерпением ожидали начала сражения. Когда оба дуэлянта сообщили о своей готовности сражаться, а все посторонние покинули ристалище через ворота, в центр поля вновь вышел герольд. Он развернулся лицом к королю, ожидая, когда установится полная тишина. Трибуны враз затихли, было слышно лишь, как хлопают на ветру вымпелы, развевающиеся над красной и серебристой палаткой, да фыркают стоявшие наготове у скамеек боевые кони. Внезапно тишину разорвал зычный голос герольда. — «Faites vos devoirs!» (Исполняйте свой долг!) Не успел он выкрикнуть это трижды, следуя правилам, как дуэлянты вышли из своих палаток в шлемах с опущенными забралами и во всеоружии, сопровождаемые стайкой перепуганных слуг. Карруж и Ле Гри, бряцая доспехами, проследовали к своим коням, которые ожидали всадников за воротами в противоположных частях поля. Противники с грохотом водрузили свой железный башмак на скамью рядом с конём, давая понять, что готовы к бою. Герольд покинул ристалище, и его место занял маршал. Четверо благородных свидетелей, или эскутов, также заняли свои посты: разделившись на пары, рыцари встали по обе стороны поля, преграждая путь копьём, опущенным поперёк распахнутых ворот. Маршал стоял в центре поля, держа в руке белую перчатку. Именно на него сейчас были устремлены все взоры толпы. Дуэлянты стояли наизготовку у своих коней, фиксируя каждый взгляд и жест, и заворожённо наблюдали, как маршал медленно поднимает перчатку над головой. Внезапно он подбросил её в воздух.