Однако интерес этих романов не только в образе Наттн Бумпо, не только в его полней приключений жизни. Не меньшее значение имеют и другие герои цикла, а главное, исторический фон, на котором развертывается действие романов Купера. В цикле о Кожаном Чулке Купер рассказывает примерно о шестидесятилетнем периоде колонизации Америки — с 1745 по 1805 год. Этот период характерен тем, что в патриархальную жизнь пионеров, охотников и звероловов все энергичнее врываются черты нового времени, эпохи становления новой, индустриальной и капиталистической, Америки. Цикл романов о Кожаном Чулке, пять романов этого цикла, — это как бы пять глав истории формирования буржуазной цивилизации в США. История Натаниэла Бумпо вместе с тем является историей продвижения американской колонизации на запад, вглубь от захваченного еще в XVII веке восточного побережья материка; это история освоения новых земель, история отступления природы перед человеком. В «Зверобое» мы знакомимся с молодым охотником Натти Бумпо в девственных лесах, ставших впоследствии штатом Нью-Йорк, сердцем Америки. В последующих романах мы углубляемся вместе с ним все дальше и дальше на запад и наконец присутствуем при смерти героя, уже дряхлого и слабого траппера (зверолова), у подножия Скалистых гор, среди безлюдных просторов прерии. Современному читателю романтические романы Купера кажутся не всегда правдоподобными. Но следует помнить, что в их основу положены подлинные происшествия и подлинные биографии людей. В частности, прообразом Натаниэла Бумпо был старый охотник Шипмэн, житель родины Купера — Куперстауна. Бумпо — любимый персонаж Купера. Мужественный и ловкий, суровый и честный; великодушный и добрый Бумпо — настоящий романтический герой. Жизнь его — непрестанная борьба за существование с непокорной и суровей природой, с людским коварством и бесчестностью. Жизнь в прериях сделала Бумпо таким, каков он в романах Купера: спасителем обиженных и обездоленных, борющимся за справедливость, за незыблемые и чистые законы жизни в прериях. Таковы же друзья и сподвижники Бумпо: индейцы Чингачгук — «Великий Змей», и Ункас — его сын, последний из могикан. Они во многом похожи на Бумпо — также смелы и суровы, также преданы друзьям, искренни и прямы в своих поступках и побуждениях. Недаром Белинский в своем отзыве о романе «Следопыт» пишет: «Те, кто прочел этот роман, помнят ряд дивно-художественных сцен, в которых с такой потрясающей верностью изображена борьба чувств, буря души Патфайндера (Следопыта) и которых достоинства нельзя показать иначе, как проследивши в последовательном порядке все их подробности, а некоторые и выписавши целиком… Купер является здесь глубоким сердцеведом, великим живописцем мира души, подобно Шекспиру…» Нужно отметить, что Белинского прельстили у Купера не экзотические, необычайные элементы приключений охотника в чащах американских лесов, а изображенный писателем характер, в котором сочетаются сильные страсти с высокой моралью. Белинского прельстил у Купера могучий реализм изображения американской истории. И, конечно, великий критик не ошибался. Во внешне экзотической форме Купер рассказывает о драматичном и по-своему трагичном периоде истории Америки. Пусть он идеализирует своего Бумпо, своего «Кожаного Чулка», но он же подчеркивает, что Бумпо — одиночка; что если Ункас «последний из могикан», то Бумпо — «последний пионер»; что те, кто приходит вслед за ним на разведанные им прерии и леса, — грубые и жестокие захватчики. В романах Купера без прикрас, без романтического излишества показана жестокая картина колонизации девственного запада Америки. То, что называется пышным словом — «проникновение цивилизации», по существу было захватом, грабежом и уничтожением коренного населения — самобытной расы американских туземцев. Купер реалистически показывает, что несла европейская цивилизация туземцам, как борьба между Англией и Францией за обладание заокеанскими колониями захватывала и краснокожие племена, хотя интересы завоевателей были враждебны коренному населению. И, несмотря на то, что завоеватели пользовались услугами своих краснокожих союзников, обе стороны враждующих белых в одинаковой мере боялись индейцев, натравливали их друг на друга, обрекали на уничтожение. «Когда европейцы, — говорит Купер в одном из своих предисловий, — заполнили громадную область, которая простирается от Пенобскота до Потомака и от Атлантического океана до Миссисипи, ею владел народ одного происхождения… Упомянутый народ носил родовое название вапаначки, но любил называть себя ленниленапе, что значит на их языке: «народ без примеси». У каждого племени было свое наззание, свои вожди, своя обособленная территория для охоты. Все они считали себя происходившими от одного корня. У них был общий язык, общие предания, с изумительной точностью передававшиеся от одного поколения к другому… По единодушному соглашению племен был основан «Длинный Дом», или «Очаг Великого Совета», этого народа. Племя, владевшее всем краем на запад от Гудзонова залива, а также большим пространством, простиравшимся еще южнее, было могущественным народом, называвшимся могиканами. Могикане также подразделялись на племена…Племя, охранявшее священную ограду «Дома Совета», долго носило лестное наименование «ленапе», но, когда англичане переделали название реки в Делавер, новое наименование мало-помалу перешло и к обитателям ее берегов. На пространстве в несколько сотен миль вдоль северней границы области племени ленапе обитал другой народ. Соседи называли его мингуи… Голландцы и мингуи (минги) уговорили ленапов сложить оружие и всецело поручить им защиту своей безопасности — словом, согласно фигуральному выражению туземцев, «превратиться в женщин». С этого момента начинается падение самого значительного и цивилизованного из всех индейских племен, занимавших теперешнюю территорию Соединенных Штатов. Обобранные белыми, притесняемые и истребляемые краснокожими, эти несчастные некоторое время бродили вокруг своего «Дома Совета», потом, разделившись на отдельные партии, скрылись в обширных пустынях, которые тянутся на запад…» Топоры врубаются в девственную чащу, прорубая просеки, опустошая леса. Там, где только одни бобры строили свои плотины, там, где туземные племена без опасении охотились на огромных пространствах, — теперь задымили трубы поселков белых, выросли крепости — форпосты захвата и угнетения. И исконному обитателю, свободному туземцу, приходится бежать далеко на запад и на юг от надвигающейся «цивилизации», которая истребляет туземные племена, захватывает их землю и в лучшем случае обращает туземцев в рабство. Но не только свирепая колонизация уничтожала племена. Волей истории находившиеся еще на уровне первобытно-общинного строя туземцы оказались втянутыми в войну двух великих держав — Англии и Франции. Вытеснив с североамериканского материка Голландию и отчасти Испанию, Англия XVIII столетия обратила все силы на завоевание захваченных французами Канады и земель вдоль реки Миссисипи. Война эта длилась десятилетиями. Европейские державы были не в силах перебросить через океан большие армии. Они вынуждены были обратиться к помощи индейских племен, подкупая их, науськивая друг на друга и на своего врага, спаивая и безжалостно вырезая. В этом побоище погибли некогда сильные индейские племена. Пушечный огонь и тех и других колонизаторов истреблял тысячи храбрых воинов с их луками и ножами. Правда, в условиях боев на безграничных пространствах и европейцам пришлось учиться у коренных жителей их умению воевать. Любопытно, что именно индейские приемы войны помогли в дальнейшем армии Вашингтона победить английских оккупантов. Победа революции не принесла спасения индейцам. Освободившиеся из-под ига Англии колонисты были не менее, если не более, жестокими по отношению к индейцам. Свсей победой над французами англичане во многом были обязаны индейским племенам, которым они надавали множество лживых обещаний. Конечно, ни одно из этих обещаний не было выполнено; тем не менее в войне за независимость большинство племен боролись на стороне англичан; это навлекло на них месть и без того враждебных колонистов-американцев. Купер, американец по рождению, не только сумел объективно показать коварство европейских держав: он возвысился и над национальными предрассудками, с искренней скорбью оплакал индейский народ, с трагической силой изобразил гордую смерть последнего из могикан — Ункаса и жалкую участь его отца — вождя Чингачгука, показал, что третьего выхода для некогда могучей расы не нашлось. Первый из американских писателей, Купер рассказал о процессе борьбы и гибели народа, отразил ее сурово и правдиво, хотя и не понимая до конца смысла тех событий, которые изображал. Ему казалось, что возможна дружественная, гуманная колонизация. Ему казалось, что она была бы благом, если бы ее осуществляли белые люди, подобные Кожаному Чулку — Натаниэлу Бумпо. Жестокость исторического процесса Куперу была непонятна. За красочными картинами жизни индейцев, за блеском их боевых схваток, Купер увидел мрачные картины вырождения некогда процветавших племен, увидел, что цивилизация, как это ни странно, не воспитывает, а развращает их, что христианская религия не прививает им новой, более совершенной морали, а служит их порабощению и гибели. Купер сумел увидеть во всем этом не только расовую проблему. Не случаен потрясающий конец Натти Бумпо — конец пионера, следопыта, героя лесов и прерий. Пролагатель новых троп убивает на охоте оленя за десять дней до официального разрешения открыть охоту. Он нарушает закон белых завоевателей и попадает под суд. Его приговаривают к штрафу, к тюрьме, и он вынужден бежать. Он не находит себе места в том мире, который, в сущности, он сам здесь основал, разведчиком которого он был в этих лесах. Купер понимает, что все это осквернение земли, разложение и гибель людей делается не во имя каких-то непонятных побуждений, а во имя очень ясной и простой формулы, той формулы, которая всегда двигала буржуазную «цивилизацию», ее разрушительный, а не созидающий пафос, — слово «собственность» — формула богатства. Купер романтизирует старую Америку доблестных пионеров только для того, чтобы противопоставить ее ненавистной ему Америке торгашей и стяжателей. В этом пафос романов о Кожаном Чулке, в этом их правда, их великое историческое достоинство, восхитившее Белинского. Нужно сказать, что Купер не «открыл» индейца для европейской литературы, что интерес к первобытным людям, к их обычаям и психологии, издавна существовал в сознании передовых европейцев. Еще в эпоху Возрождения, в эпоху великих открытий, возник интерес европейцев к «счастливым и добродетельным дикарям». Позже философы французского просвещения Руссо и Вольтер в XVIII веке используют образ «естественного», свободного от предрассудков дикаря для борьбы с феодально-аристократическим строем. Их приподнятые и романтически приукрашенные герои противостоят «испорченным культурой» современникам писателей. И позже Шатобриан пишет поэму о североамериканских индейцах — «Начезы». Затем он создает повесть о них — «Атала». Нужно прямо сказать, что ни индейцы Вольтера, ни индейцы Шатобриана не имеют ничего общего с теми реальными обитателями лесов Нового Света, которых изображал Купер. «Дикари» Вольтера были идеальными «естественными» людьми, не тронутыми цивилизацией; их добродетели были противопоставлены порокам европейцев. Они были тезисами полемики, а не живыми людьми. Купер — и в этом его открытие, его новаторство — показал нам индейцев реальными людьми, черты характера которых тесно связаны с исторической, показанной в бытовых подробностях средой. Он не может не любоваться преданностью долгу, справедливостью, честностью, мужеством и величием индейцев, но вместе с тем не обходит и первобытной жестокости своих героев: это настоящие, а не романтические дикари. И то, что он показывает эволюцию своих героев на широком историческом фоне, естественно приводит цикл романов к закономерному финалу; после гибели Ункаса из «Последнего из могикан» гибнет и его друг Бумпо. Купер борется не только с идеалистической трактовкой «естественного и благородного дикаря», но и с расизмом, который склонен показывать индейцев как людей «низшей расы», как выродившихся и обреченных на гибель полулюдей. Внимательно читая Купера, можно увидеть, что даже злобный и подлый враг Бумпо и Ункаса в «Последнем из могикан» — Магуа обладает и умом и своеобразными понятиями чести, а его низость и хищничество объясняются влиянием белых, научивших его пить «огненную воду» — водку. То коварство «низшей расы», ее аморальность, которую склонны приписывать «дикарям» проповедники расизма, в Купере находит настоящего, решительного врага. Купер внес много нового в трактовку людей другой расы, другого строя чувств и другой, своеобразней культуры. В этом отношении Купер является предшественником Гарриэт Бичер-Стоу, роман которой «Хижина дяди Тома» нанес сильнейший удар по рабовладению в Америке. Тот факт, что Бумпо, по выражению Купера, есть «порождение прерий и лесов Америки», тот факт, что, заброшенный к дикарям, он воспроизводит их слабости и их добродетели, что он не испорчен, а «исправлен» близостью с ними, — показывает, как серьезно, как сознательно относился Купер к индейской проблеме в Соединенных Штатах, к той проблеме, которую впоследствии буржуазия решила жестоко и бесчеловечно, загнав коренных жителей континента в «резервации», низведя их до уровня экзотических дикарей в заповеднике, превратив в посмешище. Купер потерпел поражение в своей борьбе за признание человеческого достоинства индейцев Северной Америки. Но он выиграл бой как писатель. Целые поколения юношей, особенно в нашей стране, знают его романы, восхищаются его индейцами, воспринимают высокую человечность его героев. Поколения писателей для юношества пытались, соперничать с Купером, подражать ему. Марриэт, Майн Рид, Эмар и др. — все они усердно пытались воспроизвести заново стиль романов Купера, воспользоваться и использовать его приемы и его идеи. Жюль Верн внимательно изучал Купера и частично воскресил его романтику и его своеобразный юмор. Несмотря на огромный успех куперовских романов в Европе середины прошлого столетия, буржуазная критика сделала все для того, чтобы притупить острие куперовского обличения капитализма. Не случайно слово «индеец» стало синонимом жестокости, не зря название индейского племени «апаш» было присвоено парижским ворам и бандитам. Реакционный авантюрный писатель Феваль изобразил в одном из своих романов индейца… душащего на улицах Парижа людей при помощи лассо. Иначе отнеслись к героям Купера люди передовой, демократической России. В условиях гнета и беспросветности именно под влиянием Купера русские люди прониклись сочувствием к благородным и несчастным героям дикого Запада. Лучшие поэты переводили впоследствии прекрасную поэму Лонгфелло о Гайавате. В одном из наиболее известных чеховских рассказов дети мечтают о стране доблестного «Монтигомо — Ястребиного Когтя». И нет лучшей оценки творчества Купера, чем та, которую дал ему М. Горький в предисловии к романам о Кожаном Чулке: «Натти Бумпо всюду возбуждает симпатии читателей честной простотой своей мысли и мужеством деяний своих. Исследователь лесов и степей Нового Света, он проложил в них пути для людей, которые потом осудили его как преступника за то, что он нарушил их корыстные законы, непонятные его чувству свободы. Он всю жизнь бессознательно служил великому делу географического распространения материальной культуры в стране диких людей и оказался не способным жнть в условиях этой культуры, тропинки для которой он впервые открыл. Такова — часто — судьба многих пионеров разведчиков, людей, которые, изучая жизнь, заходят глубже и дальше своих современников. И с этой точки зрения безграмотный Бумпо является почти аллегорической фигурой, становясь в ряды тех истинных друзей человечества, чьи страдания и подвиги так богато украшают нашу жизнь. Воспитательное значение книг Купера — несомненно. Они на протяжении почти ста лет были любимым чтением юношества всех стран, и, читая воспоминания, например, русских революционеров, мы нередко встретим указания, что книги Купера служили для них хорошим воспитателем чувства чести, мужества, стремления к деянию». В. Вайншток * * * notes Примечания 1 Союз шести племен — мохоки, онайды, сенеки, кайюги, онондаги и тускароры, родственные племена, враждовавшие с племенами ленапов (могикан и делаваров). Эти шесть племен носили различные прозвища. Их часто называли макуасами, мингами или ирокезами. 2 Нарраганзет — лошадь очень выносливой породы. 3 Гендель Георг-Фридрих (1685–1759) — немецкий композитор. 4