Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 13 из 38 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Пока Соколиный Глаз готовил кушанье, майор завел с ними беседу. — Как могло случиться, что вы явились к нам так скоро, мой великодушный друг? — спросил он. — И без помощи со стороны гарнизона из форта Эдвард? — Если бы мы отправились в крепость, то, вернувшись, могли бы лишь забросать сухими листьями ваши тела и нам, без сомнения, не удалось бы сохранить ваши скальпы, — хладнокровно ответил охотник. — Нет-нет, вместо того чтобы понапрасну тратить силы и время на переход в форт, мы решили залечь под нависшими берегами Гудзона, ждать и наблюдать за всеми движениями макуасов. — Значит, вы видели все, что произошло? — Нет, конечно, не все. У индейцев слишком острое зрение, и их нелегко обмануть, но мы все-таки были невдалеке от вас. Надо сознаться, трудно было сдерживать вот этого молодого могиканина и заставить его сидеть в засаде… Ах, Ункас, ты вел себя скорее как нетерпеливая и любопытная женщина, чем как мужественный и стойкий воин! Ункас перевел глаза на суровые черты охотника, но не ответил ему ни слова. Хейворду показалось, будто презрительная усмешка мелькнула на лице молодого могиканина. Тем не менее Ункас сдержал свой гнев, отчасти из уважения к остальным слушателям, отчасти из почтения к своему старшему белому товарищу. — Вы видели, как нас захватили в плен? — продолжал Хейворд свои вопросы. — Мы слышали это, — прозвучал многозначительный ответ. — Индейский клич выразителен и понятен для людей, живущих в лесах. Но, когда вы очутились на противоположном берегу реки, нам пришлось, как змеям, ползти под густой листвой, и мы скоро совершенно потеряли вас из виду до той самой минуты, когда вы уже были прикручены к деревьям и, связанные, ждали смерти. — Чудо, что вы не ошиблись тропинкой! Ведь шайка гуронов разделилась, и в обоих отрядах были лошади. — Да, мы действительно были сбиты с толку и едва не потеряли ваш след, но нам помог Ункас. Мы двинулись было по тропинке, которая уходила в глубь леса, предполагая, что дикари поведут своих пленников в глушь. Но, пройдя несколько миль и не увидев ни одной сломанной ветки, я начал сомневаться, туда ли мы идем, особенно когда заметил, что на земле были только следы лошадиных копыт и ног, одетых в мокасины. — Наши победители из предосторожности заставили нас надеть индейские мокасины, — сказал Дункан. — Да-да, они поступили разумно, это их всегдашний обычай, однако такая заурядная хитрость не могла бы сбить нас с настоящего следа. — Чему же тогда мы обязаны нашим спасением? — К стыду моему, я должен признаться: мудрости юного могиканина. Впрочем, даже теперь, когда я вижу, что он прав, я с трудом верю собственным глазам. — Не объясните ли вы нам этой загадки? — Ункас заметил, — продолжал Соколиный Глаз, оглядывая нарраганзетов Коры и Алисы, — что лошади, на которых ехали девушки, одновременно ставят на землю переднюю и заднюю ноги с одной стороны. Ни одно из четвероногих животных, которых я знаю, не делает так, за исключением медведя. — Такая поступь — главное достоинство нарраганзетов. Но иногда и других лошадей приучают к этой побежке-иноходи. — Может быть, может быть, — сказал Соколиный Глаз, внимательно выслушав объяснение молодого офицера. — Я лучше сужу об оленях и бобрах, нежели о вьючных животных. Впрочем, какой бы поступью ни ходили лошади, — переставляя ли сразу обе ноги с одной стороны или иначе, — во всяком случае, Ункас заметил особенность движения этих животных, и их след привел нас к изломанным кустарникам. Одна ветка близ следов нарраганзета была надломлена и загнута вверх — так женщины срывают цветок со стебля. Все же остальные ветки, жестоко переломанные, измочаленные, свешивались вниз — очевидно, грубая рука мужчины ломала их. Поэтому я и подумал: видно, кто-то из гуронов заметил, что леди сломала ветку, и стал ломать остальные, чтобы нам представилось, будто молодой олень запутался в кусте и старался вырваться из чащи. — Ваша проницательность не обманула вас: именно так и было. — Заметить изломанные ветви и догадаться, в чем дело, было легко, — прибавил разведчик, совсем не сознавая, какую тонкую и необыкновенную проницательность выказал он. — Это полегче, чем приметить иноходь по следам коня. Подле изломанного куста я сказал себе, что минги двинутся к источнику, потому что они отлично знают достоинства его воды. — Но разве эта вода так знаменита? — спросил Хейворд, с большим любопытством оглядывая красивую ложбину и журчащий родник. — Редко кто из индейцев, побывавших южнее и восточнее Великих Озер, не слыхал о качестве этого ключа. Но не хотите ли вы сами отведать воды? Хейворд взял флягу, сделал несколько глотков и бросил ее, сморщившись. Разведчик рассмеялся своим тихим, но искренним смехом и удовлетворенно покачал головой: — Ага, вам эта вода не по вкусу, потому что вы еще не привыкли к ней! В свое время и мне она не нравилась, но теперь мне всегда хочется пить из этого источника, как оленю полизать соль. Ваши пряные вина меньше привлекают жителей городов, чем эта вода — краснокожих, в особенности когда они чувствуют себя не вполне здоровыми… Но Ункас развел огонь, и пора подумать об ужине и подкрепить наши силы: нам предстоит еще долгое путешествие. Неожиданно прервав разговор, охотник осмотрел мясо, оставшееся от обильного ужина гуронов. Приготовили простое блюдо, и охотник со своими краснокожими друзьями принялись за еду со спокойствием и усердием людей, которым предстояло подкрепиться перед серьезным и важным делом. Когда приятное занятие было закончено, каждый лесной житель наклонился и испил долгий прощальный глоток из этого уединенного источника. Затем Соколиный Глаз объявил, что пора снова двинуться в путь. Сестры сели в седла, Дункан и Давид подняли свои ружья и двинулись вслед за девушками. Соколиный Глаз шел впереди, могикане же составляли арьергард. Маленький отряд избрал узкую тропинку, направляющуюся к северу, предоставив целительным водам сливаться с течением ручья, а телам гуронов лежать на площадке соседнего холма. Глава 13 Я буду искать дорогу полегче. Парнелл Путь, который избрал Соколиный Глаз, пролегал через песчаные равнины, сменявшиеся по временам зелеными долинами и холмами. Этой же дорогой шли они утром, когда их вел предатель Магуа. Солнце уже село за вершины дальних гор; путешественники двигались лесом, и жара больше не угнетала их. И задолго до того, как сгустились сумерки, отряд прошел большую часть своего утомительного пути. Соколиный Глаз, подобно Магуа, место которого он теперь занял, вел свой отряд, руководствуясь еле приметными признаками. Торопливо, искоса поглядывал он на мох, покрывавший деревья, время от времени поднимал глаза в ту сторону неба, где горело заходящее солнце, или смотрел на течение многочисленных ручьев, которые им приходилось переходить вброд; и этого было достаточно, чтобы уничтожить в нем всякие колебания и сомнения. Между тем оттенки зелени и леса начали изменяться: яркие краски потемнели, что предвещало наступление вечера. Солнце зажигало золотистые пятна на облаках, украшало багрянцем узкие края туч, скопившихся над западными горами. Соколиный Глаз внезапно повернулся и, указывая рукой на это великолепное зрелище, сказал: — В эту пору человеку следует подкрепить свои силы и предаться отдыху. Человек поступал бы лучше и мудрее, если бы понимал язык природы и брал пример с птиц и полевых зверей… Впрочем, наша ночь скоро окончится, потому что, едва взойдет луна, мы снова двинемся в путь. Я помню, что именно здесь я сражался с макуасами во время своего первого боя, который заставил меня пролить человеческую кровь. Тогда, спасая свои скальпы, мы сложили из бревен и камней что-то вроде укреплений. Если я правильно вел вас, мы скоро увидим блокгауз: он должен быть где-то здесь, по левую руку. Не дожидаясь ответа со стороны спутников, суровый охотник смело вошел в густую рощу каштановых деревьев, молодые побеги которых почти скрывали почву. Память не обманула его. Он прошел сквозь чащу кустов и очутился на поляне, окружавшей низкий зеленеющий холмик. На маленькой возвышенности стоял полуразвалившийся блокгауз. Крыша, сделанная из коры, уже давно обвалилась, истлела и смешалась с землей, но громадные сосновые, наскоро сложенные бревна все еще были на месте, хотя один из углов постройки, уступая времени, осел, грозя обвалиться и окончательно разрушить грубое здание. Хейворд и его спутники опасливо приближались к старому блокгаузу, но Соколиный Глаз и индейцы вошли в низкое строение без страха и с явным любопытством. Пока разведчик осматривал стены со вниманием человека, воспоминания которого оживали с каждой минутой, Чингачгук на делаварском наречии рассказывал Ункасу короткую историю схватки, которая произошла в этом уединенном месте. Когда он говорил о подвигах своей юности, в его лице и осанке сквозила гордость победителя. Кора и Алиса с удовольствием сошли с седел в надежде отдохнуть среди вечерней прохлады в безопасном месте, тишину которого, как они думали, могло потревожить только появление лесных зверей. — Не лучше ли расположиться для отдыха в более скрытом уголке, мой достойный друг? — спросил разведчика осторожный Дункан, заметив, что Соколиный Глаз уже окончил свой короткий осмотр блокгауза. — Может быть, благоразумнее отыскать менее известное, менее посещаемое место? — Почти все, кому было известно существование этого блокгауза, умерли, — медленно и задумчиво ответил белый охотник. — Не часто пишут книги о стычке вроде той, которая произошла здесь между враждовавшими могиканами и мохоками. Тогда я был еще очень молод и выступил с делаварами, зная, что их племя обижено и угнетено. Сорок дней и сорок ночей дьяволы мохоки, жаждавшие нашей крови, окружали этот бревенчатый сруб. План этой крепости придуман был мною, я же и строил этот блокгауз, хотя сам я не индеец, а белый. Делавары тоже помогали мне работать, и мы скоро возвели отличное строение. Потом сделали вылазку на жестоких псов, и ни один из них не вернулся домой, чтобы рассказать о постигшей их судьбе. Да-да, мне, тогда еще молодому человеку, были в новинку кровавые зрелища, меня ужасала мысль, что существа, одаренные такой же душой, как моя, лежат на обнаженной земле, что их трупы брошены на съедение зверям или останутся гнить под дождями. Я собственными руками похоронил убитых. Они лежат вот под тем самым холмиком, на котором вы расположились. И надо сказать, что сидеть здесь, очень удобно, хотя пригорок этот возвышается над грудой человеческих костей. Хейворд и Алиса с Корой мгновенно вскочили с покрытой травой могилы. Хотя девушки недавно пережили много страшных сцен, они все же не были в силах подавить в себе ужас при мысли о близком соседстве с могилой убитых мохоков. Сероватый свет, унылая поляна, поросшая бурой травой, кайма зарослей и кустов, за которыми чернели высокие сосны, поднимавшиеся, казалось, до самых туч, мертвое молчание леса — все это наводило на мрачные мысли. — Они умерли, они безвредны, — продолжал Соколиный Глаз, махнув рукой. — Никогда больше не огласят они тишины своим военным кличем, никогда не взмахнут томагавками! Чингачгук да я только уцелели из тех, кто сражался тогда на этой лужайке. Братья и родственники моего друга могиканина составляли наш отряд, а посмотрите, что осталось от его рода! Слушатели невольно взглянули в сторону своих темнокожих друзей с чувством сострадания к их печальной судьбе. Фигуры могикан еще виднелись в тени блокгауза. Ункас с напряженным любопытством слушал рассказы своего отца о славных подвигах могикан. — Я думал, делавары отказывались принимать участие в войнах, — сказал Дункан, — и никто из них не брал в руки оружие, доверяя защищать свои земли этим самым мохокам, которых вы побили. — В этом не вся правда, — ответил охотник. — А по сути дела, все это ложь. Много веков назад стараниями голландцев был заключен такой договор, по которому голландцы обезоружили туземцев, чтобы завладеть всей страной, где они обосновались. Могикане, которые были частью племени, но которым пришлось иметь дело с англичанами, никогда не вступали в эту глупую сделку; они защищали свое человеческое достоинство. Так стали поступать и делавары, когда у них открылись глаза на их собственное безрассудство. Вы видите перед собой великого вождя, мудрого могиканина. Когда-то его предки могли преследовать оленя на огромном расстоянии. А что же досталось его потомкам? Когда бог возьмет его к себе, он обретет около шести футов земли и будет спокойно лежать в ней, только если у него найдется друг, который выроет ему могилу поглубже, так, чтобы лемехи не потревожили его. — Оставим это, — сказал Дункан, чувствуя, что этот разговор может привести к спору, который нарушит добрые отношения между путешественниками. — Мы прошли много миль, но среди нас нет такого сильного человека, как вы, который почти совсем не знает усталости и слабости. — Человеческие кости и мускулы помогли мне перенести все это, — ответил охотник, разглядывая свои мускулистые руки с простотой, которая выдавала в нем искреннее удовольствие от похвалы, высказанной ему Дунканом. — Есть люди посильнее меня, но вам нужно будет еще хорошенько поискать среди них такого, кто сможет пройти пятьдесят миль, ни разу не остановившись на передышку. И вот потому, что кровь и кости у каждого человека разные, надо полагать, что эти нежные создания хотят отдохнуть после всего, что они пережили за целый день… Ункас, очисть от листьев родник, пока я с твоим отцом сделаю убежище для них под сенью каштана и ложе из травы и листьев. Между тем совсем стемнело. Соколиный Глаз и его товарищи занялись устройством ночлега для Коры и Алисы. Тот ключ, который за много лет перед тем заставил туземцев избрать эту полянку местом временной крепости, был наскоро очищен от листьев, и хрустально-прозрачный источник заструился быстрее, оросив своими свежими водами зеленеющий холм. Вслед за тем один из углов старого блокгауза покрыли такой крышей, которая могла защитить лежащих под нею от крупной росы, свойственной этой местности; собрали также груду тонких ветвей и сухих листьев, превратив их в постель для Коры и Алисы. Пока усердные жители лесов хлопотали над устройством ночлега, молодые девушки подкрепили свои силы ужином, скорее, впрочем, ради необходимости, нежели вследствие пробудившегося голода. Потом они легли на приготовленную для них ароматную постель и тотчас же погрузились в сон. Дункан решил провести ночь, охраняя их покой, и занял место часового, поместившись подле одной из наружных стен блокгауза, но Соколиный Глаз, указав ему на Чингачгука, сам спокойно улегся на траву и произнес: — Глаза белого человека слишком слепы для ночного караула. Нашим часовым будет могиканин, мы же можем спокойно спать. — Прошлый раз я показал себя соней, — сказал Дункан, — Я меньше нуждаюсь в отдыхе, чем вы. Пусть заснут все, кроме меня: я буду стоять на часах. — Если бы мы были среди белых палаток шестидесятого полка и стояли против такого неприятеля, как Монкальм, я не пожелал бы лучшей охраны, — ответил разведчик, — но в темную ночь в этой дикой глуши вы только даром будете напрягать свое внимание и бдительность. Итак, возьмите-ка лучше пример с Ункаса и с меня самого — засните, и, поверьте, вы будете спать в полной безопасности. Действительно, Хейворд увидел, что молодой индеец лег на склон холма и, казалось, собирался как можно лучше воспользоваться возможностью отдохнуть. Давид, язык которого буквально прилип к гортани от лихорадки, вызванной раной и усилившейся вследствие трудного перехода, последовал примеру Ункаса. Не желая продолжать ненужный спор, молодой человек полулежа прислонился спиной к бревнам блокгауза, но в душе твердо решил не смыкать глаз, пока не передаст Кору и Алису в руки Мунро. Разведчику показалось, что он убедил молодого офицера, и с этим сознанием он скоро заснул. Довольно долгое время Дункану удавалось бороться со сном. Он прислушивался к малейшему звуку, доносившемуся из леса. Вечерние сумерки сгустились над его головой, но он все еще различал фигуры лежавших на земле людей и Чингачгука, который сидел, выпрямив стан, так же неподвижно, как деревья, темными стенами поднимавшиеся со всех сторон. Он слышал нежное дыхание сестер, которые лежали в нескольких шагах от него, и ни один шелест листа на ветру не ускользал от его слуха. Но вот печальные крики выпи стали для Дункана сливаться со стоном совы; в полудремоте он принимал куст за своего товарища-стража, наконец голова его опустилась на плечо, а плечо, в свою очередь, склонилось к земле; все тело его ослабело, и Дункан погрузился в глубокий сон. Его разбудил легкий удар по плечу. Слабо было прикосновение, но Дункан вскочил, вспомнив о той обязанности, которую он возложил на себя в начале ночи. — Кто идет? — спросил майор, нащупывая саблю. — Друг, — ответил тихий голос Чингачгука, и, указав на луну, которая струила свой мягкий свет сквозь листву деревьев, он прибавил на своем ломаном английском языке: — Луна взошла. Форт белого человека еще далеко-далеко. Пора идти, теперь сон смыкает оба глаза француза. — Да-да, ты прав. Позови своих друзей, взнуздай лошадей, а я разбужу моих спутниц. — Мы уже проснулись, Дункан, — прозвучал из блокгауза серебристый голосок Алисы, — и после такого сладкого сна готовы ехать, но вы не спали в течение всей этой долгой ночи, да еще после такого дня, который длился, кажется, целую жизнь. И все ради нас! — Скажите лучше, что я собирался не спать, но глаза мне изменили… — Нет, Дункан, не отнекивайтесь, — с улыбкой прервала его Алиса, выходя из тени блокгауза на площадку, залитую лунным светом. — Нельзя ли нам еще немного побыть здесь, чтобы и вы отдохнули? Ведь вы так нуждаетесь в этом! Мы с Корой охотно будем караулить, а вы и все остальные храбрецы ложитесь и отдыхайте. — Если бы стыд мог излечить меня от сонливости, я никогда больше не сомкнул бы глаз, — ответил молодой человек, чувствуя себя очень неловко и боясь насмешки. — После того как я необдуманными действиями вовлек вас в опасность, у меня не хватает сил сторожить ваш сон, как это следовало бы делать солдату… Его слова были прерваны глухим восклицанием Чингачгука. В то же время фигура Ункаса приняла позу, выражавшую напряженное внимание.
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!