К тому времени, как Бэллард приехала в клуб, место преступления превратилось в трехуровневую арену, но не как в цирке Барнума и Бейли, а в полицейском смысле. Три концентрических круга обозначали важность дела, его сложность и степень освещения в прессе. Первый круг, в центре — само место преступления, где трудились следователи и криминалисты. Красная зона. Второй круг — для начальства, людей в форме и специалистов по работе с зеваками и прессой. Третий и последний — репортеры, фотографы и прочая публика. Все восточные улицы, ведущие на бульвар Сансет, были уже перекрыты, чтобы не чинить препятствий автомобилям полицейских и журналистов, коих там собралось великое множество. На западных машины еле двигались, вытянувшись в длинную вереницу красных стоп-сигналов: водители замедляли ход, чтобы взглянуть, что стряслось. Оставив машину в квартале от «Дансерз», так как ближе места не нашлось, Бэллард вернулась к клубу на своих двоих. Сняла жетон с ремня, распустила обмотанный вокруг клипсы шнурок и нацепила его на шею. Теперь жетон висел у нее на груди, на самом видном месте. Возле клуба она оглянулась в поисках патрульного, ведущего запись прибывших на место преступления. Первые два круга уже были обнесены желтой лентой. Приподняв одну, Бэллард прошла под ней и тут же увидела полицейского с планшетом в руках: тот стоял у второй. Его звали Данвуди, и Бэллард была с ним знакома. — Вуди, запиши меня, — сказала она. — Детектив Бэллард, — проговорил полицейский, водя ручкой по планшету. — А я думал, этим делом занимается ОРОУ. — Так и есть. Я была в Голливудском центре с пятой жертвой. Кто главный? — Лейтенант Оливас. А с ним начальство из Голливудского дивизиона и Западного бюро, и все норовят сунуть в это дело свой нос. Бэллард едва сдержала стон. Роберт Оливас шустро продвигался по карьерной лестнице ОРОУ — отдела по расследованию ограблений и убийств. Четыре года назад у них с Бэллард был неприятный инцидент, когда Оливас возглавил ее группу: пришел на повышение из главного отдела по борьбе с наркотиками. В результате Бэллард очутилась на «ночном сеансе» в Голливудском участке. — Дженкинса не видел? — спросила она и тут же задумалась, как бы избежать необходимости отчитываться перед Оливасом насчет пятой жертвы. — Кстати говоря, видел, — сказал Данвуди. — Вот только где? Ах да, скоро подгонят автобус для свидетелей. Хотят увезти всех в контору. По-моему, Дженкинс за ними присматривает — ну, чтобы не разбежались. Когда началась стрельба, все рванули, как крысы с тонущего корабля. По крайней мере, мне так сказали. Бэллард подошла вплотную к Данвуди, чтобы никто ее не услышал. Провела взглядом по морю полицейских машин с мерцающими «люстрами» и спросила: — Что еще тебе сказали, Вуди? Что там случилось? Что-то вроде прошлогоднего случая в Орландо? — Нет-нет, к терроризму это отношения не имеет, — ответил Данвуди. — Говорят, в кабинке сидели четверо парней и что-то пошло не так. Один достал пушку и расстрелял остальных троих. На выходе уложил вышибалу и официантку. Бэллард кивнула. Картинка начинала проясняться. — Так где, говоришь, Дженкинс со свидетелями? — В соседнем дворике. Где раньше был «Кот и скрипка». — Ясно. Спасибо. Рядом с «Дансерз» было старинное здание в испанском стиле, с внутренним двориком и садом. Раньше там располагалась открытая веранда английского паба «Кот и скрипка», излюбленное место отдыха копов из Голливудского участка — после работы, а иной раз и во время нее. Года два назад заведение закрылось, не справившись с ростом арендной платы, и теперь здание пустовало. На сегодня его экспроприировали и устроили во дворе загончик для свидетелей. Арку, ведущую в сад, караулил еще один патрульный. Он кивнул, взглянув на Бэллард, и та протиснулась в щель между створками кованых ворот. Дженкинс сидел за каменным столом и делал какие-то пометки в блокноте. — Дженкс! — окликнула его Бэллард. — Я за него, — отозвался Дженкинс. — Слыхал, та девица не выжила. — Перестала дышать еще в «скорой». Воскресить не смогли. Я с ней так и не поговорила. Есть что? — Не особо. Когда началась стрельба, те, кто поумнее, залегли на пол. А самые умные разбежались на все четыре стороны, так что здесь их нет. Насколько мне известно, мы освободимся, как только для этих бедолаг найдут автобус. Этим занимается убойный отдел. — Нужно с кем-нибудь переговорить. По поводу той девушки. — Ну, тогда тебе надо к Оливасу или кому-то из его ребят. Не уверен, что тебе этого хочется. — А что, у меня есть выбор? Ты же прилип к этой скамейке. — И, заметь, не по собственной воле. — Никто из здешних не видел, как подстрелили официантку? Дженкинс обвел взглядом столы, за которыми ждали человек двадцать голливудских хипстеров и завсегдатаев ночных клубов, все в пирсинге и татуировках. — Нет, но насколько мне известно, когда началась стрельба, девушка принесла в кабинку напитки. Там было четверо. Один выхватил пушку и пристрелил остальных троих на месте. Все, включая стрелка, бросились к выходу. По пути он уложил твою официантку. И еще вышибалу. — И никто не знает, в чем дело? — Из этих, — он махнул рукой на свидетелей, — никто. Один из сидевших за соседним каменным столом, похоже, расценил этот жест как приглашение. Встал и подошел, позвякивая цепью, идущей от ремня к заднему карману черных джинсов. Должно быть, к цепи был пристегнут бумажник. — Слышь, чувак, когда мы тут закончим? — спросил он, обращаясь к Дженкинсу. — Я ничего не видел, ничего не знаю. — Повторяю, — сказал Дженкинс, — никто отсюда не уйдет, пока детективы не возьмут у всех показания. Вернитесь на место, сэр. Голос его прозвучал грозно и властно, полностью нивелируя значение слова «сэр». Хипстер на секунду застыл, не сводя глаз с Дженкинса, а потом вернулся к своему столу. — Они разве не знают, что скоро их погрузят в автобус? — тихонько спросила Бэллард. — Пока нет, — ответил Дженкинс. Бэллард хотела что-то сказать, но тут зазвонил смартфон, и она взглянула на экран. Номер не определился, но Бэллард решила ответить: скорее всего, это кто-то из копов. — Бэллард. — Детектив, это лейтенант Оливас. Мне сообщили, что вы были в Пресвитерианском с пятой жертвой. Сам бы я вас туда не отправил, но вы, насколько мне известно, уже там находились. Прежде чем ответить, Бэллард помолчала. Грудь ей сдавило от страха. — Верно, — наконец ответила она. — Девушка мертва. Тело дожидается бригады коронера. — Вы сумели взять у нее показания? — Нет. Она скончалась, не приходя в сознание. Ее пытались реанимировать, но ничего не вышло. — Ясно, — произнес Оливас таким тоном, словно в преждевременной кончине официантки была виновата Бэллард и никто иной. Бэллард снова помолчала. — Чтобы утром рапорт был готов, — продолжил Оливас. — У меня всё. — Э-э-э… Я сейчас здесь, на месте преступления, — успела сказать Бэллард, пока лейтенант не отключился. — В соседнем здании — там, где свидетели. С напарником. — И? — И у жертвы не было удостоверения личности. Она работала официанткой. Наверное, в раздевалке у нее есть шкафчик, а в нем — кошелек и телефон. Мне бы хотелось… — Синтия Хэддел, так ее звали. Мне сказал управляющий. — Мне забрать ее вещи и подтвердить личность? Или этим займутся ваши люди? Теперь помолчал Оливас. Казалось, он обдумывает что-то, не имеющее отношения к делу. — У меня есть ключ. Думаю, он от ее шкафчика, — продолжила Бэллард. — Парамедик дал. Правдой это можно было назвать лишь с большой натяжкой, но лейтенанту совсем не обязательно знать, как именно Бэллард раздобыла ключ. — Хорошо, приступайте, — сказал наконец Оливас. — Все мои люди заняты другими делами. Но не увлекайтесь, Бэллард. Это второстепенная жертва. Попалась под руку в неудачный момент. Сопутствующие потери. Можете сообщить родным. Сэкономите время моим ребятам. Главное, не путайтесь под ногами. — Ясно. — И повторяю: чтобы утром рапорт был у меня. Оливас отключился, прежде чем Бэллард успела ответить. Пару секунд она, не опуская телефона, обдумывала его слова. Сопутствующие потери. Синди Хэддел попалась под руку в неудачный момент. Бэллард знала, каково это. Она убрала телефон. — Ну и? — спросил Дженкинс. — Мне нужно в клуб. Проверить ее шкафчик, найти удостоверение личности. И еще Оливас велел связаться с ее родней. — Ох, черт! — Не переживай. Я все сделаю. — Нет, так дело не пойдет. Вызвалась сама, подписала и меня. — Я не вызывалась на разговор с родней. Ты же все слышал. — Ты вызвалась участвовать. Само собой, он спихнул на тебя самую дерьмовую работу. Бэллард не хотелось ссориться. Отвернувшись, она взглянула на публику за столами и увидела двух девушек в обрезанных джинсах и майках — одна в черной, другая в белой. Подошла к ним, показала жетон. Хотела заговорить, но белая майка ее опередила: — Мы ничего не видели.