– Может быть, тебя подбросить до дома? Сойер мог бы… – Нет, спасибо. Мне, наконец-то, доверили розовое чудовище Сью-Сью. На самом деле я украла ключи, пока она спорила с братом из-за их песни, под которую они будут танцевать первый танец. Была рада встретиться, Рита. Береги себя. – И ты, Айви. Мы снова обнимаемся и прощаемся. Я направляюсь к машине, и моя лёгкость быстро испаряется. Бросаю взгляд на белую иномарку и хмурюсь. Сойер… я ничего о нём не слышала после той ночи. Говорят, что он всё лето провёл в клинике на лечении от алкогольной зависимости и его наказал дед, вычеркнув из завещания. Но это снова слухи, а им я уже перестала верить. Хотя Сойеру нужно лечение. Как жаль, что сын Пирса вырос таким придурком. Вернувшись в дом, с ужасом открываю дверь и замираю при виде носящихся по гостиной родителей. Внутри невероятная вонь гари и всё затмевает дым. Закатываю глаза и качаю головой. Удивительно, что эти люди до сих пор живы, как и мы с Пэнзи. Они две огромные неприятности, особенно, когда вместе. Но меня радует то, что мои неудачи это семейное. Улыбаясь, распахиваю шире дверь, а затем открываю окна, пока мама извиняется и одновременно плачет, пока отец читает ей нотации. В итоге я прошу Пэнзи захватить что-то из ресторана, потому что наши родители чуть не сожгли дом. Последний семейный ужин проходит в гробовом молчании из-за их очередной размолвки. Но я на удивление улыбаюсь, ведь нет в мире ничего совершенного. Это и делает нашу жизнь полноценной. Учебный год начинает с визга, радостного смеха и улыбок моих учеников. Меня полностью уносит в обычные проблемы, в житейские дела, оплату счетов и постоянные звонки Сью-Сью, Джима и брата. Мы кое-как дожили до свадьбы, и она пошла тоже наперекосяк. Платье Сью-Сью было испачкано вином, которое пролил на неё Джим, решив пригласить меня танцевать. Свечи на нашем столе чуть не подожгли шлейф платья невесты, когда папа захотел поухаживать за мамой и наполнить её бокал шампанским. Он задел свечу, та упала и начался хаос. А я снова наблюдала за всем и улыбалась, тихо посмеиваясь над своей безумной семейкой. Пирсу бы понравилось. Он бы ни за что не упустил возможность похохотать вместе со мной и прокомментировать это. В итоге, свадьба закончилась только под утро. Мы встречали рассвет у дома Пирса Уиллера вчетвером, и я молча благодарила его за то, что он был в моей жизни. Всё же на свидание с Джимом я сходила. Он меня чуть не убил шариком для бильярда, когда мы решили сыграть в него. Я обзавелась новым синяком на животе, куда попал шарик. Затем Джим решил помочь мне и задел посетителя бара. Тот опрокинул бутылку пива, и Джим поскользнулся на нём, упав вместе со мной на пол. Нечаянно наступил на мою руку при попытке помочь мне опять. В общем, свидания с ним для меня чересчур травмоопасные и я попросила его больше никогда не звать меня выпить с ним наедине. Мне нужна всегда подушка безопасности в лице брата. Вот он умеет легко предугадывать неловкость Джима. Пэнзи и Сью-Сью не поехали в свадебное путешествие, а арендовали на несколько ночей дом Уиллеров на холме, который теперь сдаётся для всех. Его облюбовали влюблённые парочки и молодожёны, считая, что там произошла самая романтичная и трагичная история любви. Неожиданным событием для нас стал День Благодарения. Наша семья вместе с семьёй Джима приехали к нам на праздник и в этот день мама с отцом опять поругались. К вечеру мы нашли их плачущими в моём шкафу. Они перебирали мои вещи, и папа сделал предложение своей жене. Это было очень романтично… было бы, если бы он не захотел поднять маму на руки и закружить, как во всех романтических мелодрамах. Он был уже не таким молодым, как раньше и в итоге они оба попали в больницу с переломами рук. У мамы была повреждена правая, у папы левая. В тот день я хохотала, как безумная. И так с каждым днём Пирс стал для меня приятным и самым любимым воспоминанием. Я больше не злилась, не винила его и себя. Я просто дышала этой любовью к нему и готовилась к повторению клятв своих родителей в месте, где они поженились. Да, предстояло пережить ещё и это. И я уже боялась, что ещё может случиться с нашей семьёй. Накануне дня повторного бракосочетания моих родителей, которое должно состояться в Сочельник, отец не находил себе места. Он должен был выехать раньше меня, чтобы… он просто хотел уехать, вот и всё. Его ревность была смешной и довольно милой. Он боялся, что его жену и во второй раз невесту кто-то перехватит. Он собирался за всем проследить, хотя Сью-Сью идеально справлялась со своей задачей. И даже в её положении, о котором она сообщила мне месяц назад визгом по телефону, сотней фотографий положительного теста на беременность, а затем истерикой она держалась отлично, снося ворчание моей матери и психов брата. Собирая вещи, слышу, как входная дверь снова открывается. Устало издаю стон и цокаю. – Папа, если ты вернулся за тем, чтобы опять проверить плиту, вспомнить о своём смокинге, который Пэнзи уже отпарил и повесил в своём доме, или про ещё что-то, то лучше не попадайся мне на глаза. Ты ведёшь себя по-идиотски, – бурча, выхожу из спальни и замираю. У двери стоит совсем не папа. – Сойер? Какого чёрта ты здесь делаешь? – Прищуриваясь, окидываю его взглядом. Он изменился. Нет, не особо, конечно. Но сейчас он выглядит, как приличный мужчина, а не как зазнавшийся и модный придурок. Его волосы отросли и лежат похожими на отцовские волнами на макушке. Яркий взгляд горит от чего-то. А одежда довольно привлекательная и подчёркивает контуры его мышц. Да, лечение Сойеру пошло явно на пользу. Но я ещё помню, что внутри он козёл, каких нужно поискать. – Даже не думай просить денег. Серьёзно, если ты проиграл в казино или пропил их, то это не мои проблемы. Как ты, вообще, узнал мой адрес? Рита в курсе, что ты здесь? Не хочу знать. Проваливай. Не уйдёшь, я вызову полицию. Даю пять секунд, чтобы ты исчез, – рыча, не позволяю ему ничего сказать и возвращаюсь к себе в спальню. Надо начать закрывать дверь за папой. Но он слишком часто сегодня возвращался, я устала бегать к двери, чтобы выслушать очередную нотацию, когда я должна выехать, как должна проверить все бытовые приборы или же о том, что он что-то забыл. Он опоздал на утренний поезд из-за своих возвращений. Едва не психанул, поэтому сейчас я просто выжата и не хочу ругаться с Сойером. Мне бы завтрашний день пережить. – Айви, здравствуй, – за спиной раздаётся довольно знакомый тембр голоса. Кофта падает из моих рук, а сердце сходит с ума от боли. Нет… – Убирайся… – Я знаю, что в прошлом у тебя были разногласия с моим сыном. Я приехал, чтобы поговорить с тобой и рассказать правду. И… посмотри на меня, малышка. Обернись. Душа падает в пятки. По спине пролетает холодок. С ужасом поворачиваю голову и вместо Сойера я вижу Пирса. Его смущённая улыбка. Эти глаза, сверкающие от любви. Визжа, хватаю сумку и швыряю в него. Заваливаюсь на пол и жмурюсь. Стискиваю голову руками. – Не правда… нет… нет… он ушёл. Ушёл… – скуля, пытаюсь пережить бурю в груди. Она рвёт меня на части. Почему сейчас? Почему это случилось с Сойером? Он не Пирс. Он его сын. Они просто немного похожи. Они… Приоткрываю один глаз. Сойер больше не Пирс. Он стоит у входа в мою комнату и быстро дышит. – Уходи… я прошу тебя, уходи, – умоляю я. – Дело в том, Айви, что я не могу. Я приехал за тобой или к тебе. Мне не важно. Но это я, малышка. Я обещал, что никогда не оставлю тебя. Я знаю, что слишком долго вспоминал всё, но я здесь. Я никуда не уйду больше, – Сойер подходит ко мне и опускается на колени. Я дёргаюсь от страха назад и упираюсь спиной в кровать. Он тянет ко мне свою руку. – Ты… я видела Пирса… видела, но он ушёл. Ушёл… это я тоже видела. Я больная. Просто больная… Сойер усмехается и проводит пальцем по моей щеке. – Нет, Айви, ты не больна, ты просто видела то, что внутри этого тела. Мою душу и она принадлежит тебе, как и раньше. Рита призналась, что когда я очнулся, то она чётко слышала голос Пирса. А потом он пропал и стал голосом Сойера. Но ты видела меня всего. Ты видела меня таким, каким я был раньше. Я не знаю, как это случилось и почему это случилось, но я никуда не ушёл от тебя. Я снова жив и в этот раз я не упущу новый шанс. Если надо будет я буду поддерживать любую твою затею. Пусть это для остальных будет странным, если мы решим расследовать ещё одно дело или же голыми валяться на траве и предаваться любви. Мне плевать, для меня главное – быть рядом с тобой, мой самый ядовитый плющ, обжёгший мою душу и подаривший мне покой. Сейчас я, действительно, счастлив, – я не могу ничего вымолвить. Слёзы, такие уже забытые, скатываются по моему лицу. Тянусь дрожащей рукой к Сойеру, но вижу там Пирса. В его глазах. Различаю быстрый стук сердца под свитером и если это моё сумасшествие, то я обожаю его. – Пирс, – шепчу я. Он кивает мне и накрывает своей рукой мою на его груди. – Айви Бранч, ты моё спасение. И я пришёл, чтобы сделать тебя своей навсегда. Ты не против продолжить с той минуты, когда мы расстались? Меня тянет к тебе и так будет всегда. И я исполню все твои мечты. – Тогда исполни единственную – не умирай, – выдавливаю из себя. – И не подумаю. С тобой жутко весело, Айви Бранч, а у меня как раз есть минимум пятьдесят-шестьдесят лет, чтобы смеяться вместе с тобой, падать и вставать, сожалеть и радоваться, горевать и жить. Выходи за меня замуж, Айви Бранч? Пирс придвигается ближе, и его ладонь ложится на мой затылок. – Не хочу терять времени. Чем быстрее поженимся, тем скорее переросток Джим поймёт, что ему ничего не светит, – добавляет он. Прыскаю нервно от смеха. – Да… всегда «да», Пирс Уиллер. Мы смотрим друг другу в глаза и мне плевать, какая у него теперь внешняя оболочка. Я вижу его, как и всегда видела только Пирса. Наши губы встречаются в жадном, горячем и настоящем поцелуе. Нет, я не продам никому эту историю. Пусть она будет нашей маленькой тайной, которую видел только плющ на холме. И я тоже верю в то, что судьба даёт шанс каждому быть счастливым. Надо только не упустить его. Зачем тратить время на глупые обиды, если можно это сделать уже замужем? Разве так не веселее? Эпилог Пирс Жизнь уморительная штука, а жизнь после смерти для многих вымысел. И я, как бывший призрак, прекрасно знаю, насколько паршивое чувство юмора у жизни. Можно ли быть призраком? О-о-о, да. Можно ли стать бывшим? Оказывается, да. Я видел достаточно: смерть, рождение, предательство, разочарование, любовь, соединение семьи, радость. Но теперь к смерти я обращаюсь на «Вы», потому что уверен, что она помиловала меня. Мы всегда будем в её власти, и она решает, что будет с нами дальше. Зацикливаться на этом не стоит, надо просто наслаждаться каждым днём, каждой улыбкой, каждым ароматом и каждым солнечным лучом. Сложно объяснить, как я оказался живым. Очень сложно… было поначалу. Я очнулся в незнакомом месте. Голова жутко болела. Лёгкие драло от сухости. Дышать я не мог. Я постоянно проваливался в сон, а потом просыпался. С каждым разом открывать глаза становилось легче, чем в прошлый раз. Время от времени я слышал голоса. Мужские, женские и все были мне незнакомы. Через, кажется, сотню пробуждений и сонного состояния я понял, что нахожусь в больничной палате. У меня были перемотаны рёбра, гипс на руке и на ноге. Голова продолжала жутко болеть. Но видеть я стал лучше, как и различать людей. Утром ко мне приходила женщина. У неё были светлые волосы, напоминающие рожь, но среди них переливались седые пряди. Она с волнением и страхом прикасалась ко мне, протирала моё тело, но ни разу не посмотрела в мои глаза. – Кто ты такая? От моего сиплого вопроса она вздрогнула и отшатнулась. Её глаза расширились так, словно она увидела привидение. – Рита, – прошептав, женщина так и не приблизилась. Она продолжала таращиться на меня, а я пытался вспомнить, кто такая Рита. – Твоя мать. Вот теперь стало яснее. – Я не помню тебя, – сейчас мой голос показался мне незнакомым. Странным даже. Но на удивление Рита расслабилась и натянула улыбку. – Да, врач говорил, что есть вероятность амнезии. Ты сильно ударился головой и тебе была произведена операция. Ты чуть не умер, все считают, что ты выжил чудом. Господи, Сойер, зачем ты сел за руль в таком состоянии? Она покачала головой, осуждая меня, но я даже своего имени не помнил. Сойер. Она так назвала меня, а мне не понравилось это имя. Но я не сказал ей. Мне нечего было сказать, да и расстраивать её не хотелось. Видимо, Рита получила меня в наказание за грехи прошлого. Но самое страшное было не то, что я был прикован к больничной койке, а то, что я ничего не помнил. Абсолютно ничего. Ни своего деда, которого привезла Рита в инвалидной коляске. Он тоже не был вежлив со мной, отругал и сообщил, что лишит меня наследства, если я продолжу в таком духе. Да какое к чёрту наследство? Я хочу свою жизнь обратно. Свою чёртову жизнь, а не слушать старика, который пытается ненавидеть меня. Он обвинял меня в халатном отношении к своей жизни, в вождении в нетрезвом состоянии и в каком-то отравлении. Я ничего не понял. Но смиренно дождался, когда он закончит и его увезут. Рита приходила и сидела со мной каждый день. Она рассказывала мне о моём прошлом, но ничего в голове не прояснялось. На самом деле меня раздражало то, что она говорила. Мне было противно от самого себя. Зачастую я находился один. Я притворялся спящим, чтобы не слушать о самом себе. Я был ничтожеством с серьёзной алкогольной зависимостью, долгами и причастностью к отравлению деда. Господи, да мне было стыдно! И раз уж я спрятаться не мог, то попросил меня не трогать, пока я не выйду из больницы. У меня было достаточно времени, чтобы решить для себя, что я буду другим. Ночами я зачитывался своим же анамнезом, иногда воровал историю болезни соседа и мне нравилось выдумывать, что ещё может быть, если поменять местами результаты анализов. Мне становилось лучше, Рита всё же навещала меня и заметила мою странность. По её словам, я был очень странным, желая поделиться с ней своими мыслями. Мать меня явно не понимала, а я осознал, что хочу помогать людям. Хочу лечить их. Ни мать, ни отец, ни дед, ни бабушка… в общем, никто не воспринял мои слова всерьёз, а я загорелся этой идеей. Я попросил привезти мне всё, что понадобиться для поступления в медицинский вуз. Меня выписали из больницы, и я продолжал готовиться к поступлению, хотя все сроки давно прошли. Но дед пообещал, что поможет мне, если я поклянусь не бросить университет. Этого было достаточно, чтобы я улыбался. Я никуда не ходил, сидел у себя в комнате и готовился. Мне легко давалось всё. Я словно знал это. А вот моя семья косилась на меня, как будто я собираюсь кого-то убить. Но порой ночами, когда я смотрел из своего окна на небо, я заметил, что мне было больно в груди. Моё сердце было не на месте. Я не понимал почему. В середине августа, я точно помню этот день, семнадцатое августа, как раз перед моими поздними экзаменами, Рита попросила меня свозить её на кладбище. Это удивило меня. Вроде бы все наши родственники живы, но, оказывается, моя мать до отца была замужем за другим, его младшим братом. И она явно его очень любила, потому что то, как она отзывалась о нём, было чересчур восхищённо и даже обожаемо. Но в семье никогда о нём не говорили. Никогда. Я ни разу не слышал об этом человеке, пока Рита не попросила отвезти её на кладбище. Его звали Пирс. Мне понравилось это имя, и я узнал, что это и моё второе имя. Оно мне очень понравилось. Оно было моим. Оно было словно создано для меня, а не жалкий Сойер. – Почему ты чешешься? – Удивилась Рита, когда я вновь потёр плечо. – Не знаю. Но у меня развивается зуд. Эти розы так воняют. Отвратительно, – покривившись, двигаю носом, ощущая, как вонь проникает в мою кровь. Это раздражает меня. – У тебя нет аллергии на розы. Так что прекрати. Я уже даже поверила в то, что ты изменился, а ты снова начинаешь вести себя, как маленький, – зло отчитывает она меня. Я не смог больше ехать, потому что вонь начала меня душить. Выскочив из машины, я выхватил у Риты цветы и швырнул их в поле. Стало легче. Рита даже не возмутилась. Она в шоке наблюдала за мной, а я рассматривал свои руки. Должна быть сыпь, но её не было. Отмахнувшись от своих наблюдений и странного своего же поведения, я нарвал букет полевых цветов, на которые у меня не было никакой реакции. Вернувшись в машину, я всучил Рите букет, и мы поехали дальше. Я не посещал эту старую часть города, и Рита подсказывала мне, куда ехать. Но мне понравились узкие улочки, улыбающиеся горожане, спокойная и даже семейная обстановка. Не то, что было в нашей части. Наверное, я хотел бы переехать сюда, но мне предстоит уехать учиться в большой мир. Добравшись до кладбища, я заметил небольшую и смешную розовую машинку. Она очень напоминала ту, которую водит Барби. И я представлял, что именно такая девушка должна быть за рулём. Рита вышла из машины, а я схватил учебник, чтобы убить время. Но в какой-то момент в приоткрытое окно машины донеслось карканье ворон. Я даже вздрогнул. Подняв голову, я посмотрел на небо, а потом на распахнутые ворота и… моё сердце содрогнулось от боли. Я даже подался вперёд, выпустив книгу из рук. Всю мою грудь нещадно сдавило, и я пытался растереть ладонью кожу, чтобы прекратить странную агонию внутри. Понемногу приступ отпускал, и я, откинувшись на сиденье, тяжело дышал. Я не мог понять, что это было, а потом, вообще, забыл об этом. Напротив Риты стояла девушка. Её пышные тёмные кудрявые волосы были разбросаны в разные стороны. Глаза, припухшие и покрасневшие, словно от долгих слёз, с такой болью смотрели на Риту, что мои кулаки непроизвольно сжались. Я не знал, что могла наговорить Рита этой девушке, раз она так расстроилась. Она была худенькой, в неприметной, но удобной одежде и постоянно теребила пальцами шнурок на спортивных шортах. Я в жизни не встречал такой девушки, как она. Она не была безумно красивой, но всё в ней было так гармонично. Она была идеальной для меня. Я любовался её овалом лица, притягательными губами, которые она нервно покусывала, иногда она щурилась от солнца, пока говорила с Ритой. А моё сердце… оно, не прекращая, стучало быстро-быстро. Девушка, видимо, по привычке отмахнула пряди с лица, и оно исказилось от злости, но вместо того, чтобы защитить Риту, мне хотелось защитить её. Обнять её, успокоить и закрыть собой. Сказать ей: «Я рядом, тебе больше не будет больно». Внезапно я так чётко увидел, как она встряхивает волосами и раздражённо передёргивает плечами прямо напротив меня. Я ощутил ярость и ревность. А она не сводила взгляда с меня, высказывая мне о том, как я безобразно веду себя. Мне хотелось улыбнуться и поцеловать её, но я слушал… – Айви. Воспоминание исчезло так же быстро, как и появилось, а вот имя осталось. Она шла к той самой розовой машине, а я не мог двинуться. Я следил за каждым её шагом, вспоминая, что уже видел подобное. Она обернулась. Она точно смотрела через затемнённое стекло в мои глаза, а я в её. Моё дыхание не восстанавливалось. Наоборот, я давил на свою грудь ладонью, глотал воздух и мне было безумно плохо и хорошо. Она уехала, я быстро пришёл в себя и выскочил из машины. Я вошёл на кладбище и нагнал Риту. – Неужели, решил присоединиться? – Усмехнувшись, она шла дальше, а я за ней. – Разминаю ноги. А кто это был?