— Подъѣзжайте, Кожаный-Чулокъ, и наполняйте вашу лодку окунями, ихъ тутъ такъ много, что вамъ не надо будетъ употреблять вашу вилу. — Нѣтъ, судья, отвѣтилъ Кожаный-Чулокъ; я никогда не ѣмъ отъ такого роскошнаго улова, даже еслибъ мнѣ подарили за это лучшее ружье. Но если ваша дочь захочетъ видѣть, какъ я ловлю форель, то я съ удовольствіемъ возьму ее въ лодку. Елисавета, которой очень нравилось это предложеніе, спросила y отца позволенія и, получивъ его, отправилась въ лодку, сопровождаемая Эдвардсомъ. Лодку оттолкнули отъ берега, и она легко поплыла по водѣ. Кожаный-Чулокъ указывалъ куда гресть, и всѣ соблюдали молчаніе, необходимое для удочнаго лова. На мѣстѣ, гдѣ былъ челнокъ, озеро было мелко, и Елисавета видѣла множество плавающихъ рыбъ. Она ждала, что Кожаный-Чулокъ опуститъ свою вилу; но Натти медлилъ: онъ имѣлъ свои привычки и особенную манеру. Стоя на носу ладьи, онъ, казалось видѣлъ дальше, чѣмъ его спутники, и поворачивался во всѣ стороны, какъ бы желая проникнуть въ глубь. Наконецъ, казалось, что послѣдствія должны были вознаградить его наблюденія. Оттолкнувъ ладью, онъ сказалъ шопотомъ: — Иди далѣе въ озеро, Чингахгокъ. Я вижу тамъ рыбу, которая плыветъ такъ близко, что вила моя можетъ достать ее. Чингахгокъ сдѣлалъ рукою знакъ согласія, и ладья очутилась въ области окуней, на глубинѣ 20 футовъ. Въ огонь подложили щепокъ, и онъ освѣтилъ всю окружность до самаго дна. Елисавета увидѣла большую плавающую рыбу. — Тише, тише! шепнулъ Натти. Это чудная рыба, но еще далеко отъ моей вилы. Палка только 14 футовъ длины, a рыба добрыхъ 18 отъ поверхности. Все-таки я попробую достать эту десяти-фунтовую рыбу. Говоря это, Кожаный-Чулокъ поднялъ гарпунъ и направилъ его. Елисавета увидѣла конецъ вилы, тихо опущенный въ воду, потомъ Натти совсѣмъ наклонился, и вся вила исчезла въ глубинѣ. Легко можно было замѣтить длинные темные лучи опущеннаго орудія и происходящіе отъ этого на поверхности круги. Но когда онъ снова вынулъ гарпунъ, то только тогда Елисавета замѣтила успѣхъ его дѣйствія. Огромная рыба висѣла на крюкѣ и была сброшена въ лодку. — A что, Змѣя, намъ хватитъ этого молодца? смѣясь сказалъ Натти, поднимая добычу и освѣщая ее огнемъ. На сегодня довольно съ насъ. — Хорошо, отвѣтилъ Чингахгокъ. Другіе рыбаки, между тѣмъ, закинувъ сѣти, приблизились къ ладьѣ Кожанаго-Чулка. — Отъѣзжайте, Натти, сказалъ Веньяминъ: огонь вашъ пугаетъ рыбу, дайте мѣсто нашему неводу. Чингахгокъ тотчасъ направилъ ладью къ мѣсту, откуда они могли наблюдать за движеніемъ рыбъ, чтобы не мѣшать другимъ. — Гребите къ вѣхамъ! командовалъ Пумпъ, и вы, молодцы, правьте къ правому боку! — Я требую вѣжливости, Пумпъ, сказалъ разсерженный Билли, переставая гресть. Если вы хотите понукать, то скажите это, и я уйду съ удовольствіемъ, но не позволю командовать надъ собою, какъ надъ безсмысленнымъ животнымъ. — Молчите, Билли, сказалъ Веньяминъ, если вы хотите управлять лодкой, то спрашиваю васъ, намѣрены ли вы гресть нѣсколько саженъ? Глупъ я буду, если возьму съ собой такого моржа, какъ вы. Порубщикъ тотчасъ схватилъ весло, какъ бы желая послушаться Веньямина, но вмѣсто того, чтобъ гресть по указанному направленію, такъ толкнулъ лодку, что Пумпъ, стоявшій впереди, упалъ за бортъ. При общемъ смѣхѣ, несчастный дворецкій барахтался нѣсколько времени въ водѣ, но потомъ исчезъ, и зрители ужаснулись. — Старый дьяволъ не умѣетъ плавать! вскричалъ Кирби, и, скинувъ платье, скакнулъ въ воду, — Гребите! сказалъ Эдвардсъ, свѣтъ покажетъ его намъ, и я отыщу его. — Спасите его! со страхомъ кричала Елисавета. Сильная гребля Чингахгока подвинула лодку къ мѣсту, гдѣ упалъ дворецкій, и громкій крикъ Натти возвѣстилъ, что онъ видитъ тѣло. — Держите лодку, пока я нырну, сказалъ Эдвардсъ. — Тише, тише, говорилъ Натти, я достану его вилой, безъ того, чтобы кто-нибудь подвергалъ свою жизнь опасности. Тѣло Веньямина лежало на днѣ, и руки судорожно обхватили стволъ морскаго растенія; лицо и руки его были блѣдны, какъ y мертвеца. Натти живо взялся за дѣло; зубцами вилы схватилъ голову несчастнаго, вцѣпился въ волосы и въ воротникъ платья. Скоро вытащили тѣло и увидѣли мертво-блѣдное лицо. Нѣсколько минутъ держалъ его Натти надъ поверхностью воды. Въ это время глаза его тихо открылись, и онъ сталъ глядѣть такъ, какъ будто находился въ незнакомой мѣстности. Приблизилась другая лодка, и Веньямина перевезли на берегъ, куда вынесъ его на рукахъ Билли Кирби. Веньяминъ сидѣлъ неподвижно, закусивъ губы и въ сжатыхъ кулакахъ держа остатки растенія, за которое уцѣпился во время опасности. Глаза его были открыты и страшно вращались вокругъ; онъ тяжело дышалъ. Судья влилъ ему въ ротъ стаканъ рому, который и привелъ его въ чувство. — Кирби, сказалъ онъ, вы самый неловкій и злой болванъ, какого я когда либо видѣлъ, a вы, Натти, дайте мнѣ руку и считайте меня своимъ лучшимъ другомъ. Вы мнѣ оказали большую услугу, хотя и не нѣжно драли за волосы. Но я не буду мстить вамъ, такъ какъ все дѣлалось для моей пользы. Мармадукъ предупредилъ отвѣть, отправивъ Веньямина въ деревню, и велѣлъ вытащить на берегъ сѣти, чтобы рыбы остались невредимы. Добыча была раздѣлена, и Билли, помѣстясь на травѣ, y огня, остался караулить сѣть и рыбу до слѣдующаго утра. Остальные и Елисавета, вышедъ изъ ладьи Натти, сѣли въ лодку, чтобъ отправиться въ деревню. Чингахгокъ и Кожаный-Чулокъ гребли къ восточной сторонѣ горъ, и скоро на всемъ пространствѣ воцарилось невозмутимое спокойствіе и совершенная темнота. Глава шестая Нѣсколько дней прошло въ различныхъ занятіяхъ, которыя судья Темпль долженъ былъ окончить съ своимъ двоюроднымъ братомъ и законовѣдомъ деревни, адвокатомъ фонъ-деръ-Шооль. Кромѣ ихъ троихъ никто не зналъ ничего о предметѣ этой таинственной работы. Даже Эдвардсъ, къ своему удивленію, былъ освобожденъ отъ своей обыкновенной обязанности писаря. Въ одно прекрасное, тихое весеннее утро, судья и Ричардъ Джонсъ сѣли наконецъ снова на лошадей, чтобы предпринять поѣздку, и y дома встрѣтили Елисавету и Луизу, собиравшихся на прогулку. — Куда намѣрены вы идти? спросилъ судья дѣвушекъ. — Мы пойдемъ въ горы, папа, — весело отвѣтила Елисавета. — Ну, такъ не заходите далеко въ лѣсъ. Это бываетъ иногда опасно, не смотря на то, что проходитъ и безнаказанно. Будь же осторожна, Лиза. Послѣ этихъ словъ оба уѣхали, a Елисавета подозвала къ себѣ бульдога, который долженъ былъ провожать ее въ прогулкѣ и быть ихъ защитникомъ. Дѣвушки отправились съ этимъ проводникомъ, и едва только скрылись въ ближайшемъ лѣсу, какъ Эдвардсъ быстро вышелъ изъ дому и направился къ берегу озера. Молодой человѣкъ вошелъ въ легкій челнокъ, взялъ весло и сильною рукою направилъ судно по озеру, къ хижинѣ Кожанаго-Чулка. Скоро приблизился онъ къ противоположному берегу, вынулъ изъ воды весло, пустилъ челнъ плыть къ берегу, оглядѣлся кругомъ, потомъ свиснулъ въ свистокъ, звукъ котораго эхо повторило далеко по утесамъ. При этомъ звукѣ собака Натти вышла изъ своей конуры и издала жалобный, продолжительный вой, метаясь какъ бѣшеная туда и сюда, привязанная ремнемъ изъ оленьей кожи. — Молчи, Гекторъ! сказалъ Эдвардсъ, издавъ вторичный звукъ своимъ свисткомъ. Но напрасно прислушивался онъ къ отвѣту; потомъ, втащивъ лодку на берегъ, приблизился онъ къ хижинѣ. Все вокругъ этого уединеннаго мѣста было такъ спокойно, какъ будто нога человѣческая никогда не вступала въ пустыню. Эдвардсъ вошелъ въ хижину, и прошло около четверти часа, прежде чѣмъ онъ снова вышелъ изъ нея. Выйдя онъ затворилъ дверь и заперъ ее засовомъ, но въ то время, какъ онъ дѣлалъ это, Гекторъ поднялъ морду и громко завылъ. — Слышишь ты что-нибудь? спросилъ Эдвардсъ. Это должно быть очень смѣлое или безстыдное творенье, которое подвергаетъ себя опасности быть вблизи тебя. Онъ взлѣзъ на маленькій холмъ и увидѣлъ человѣка, принадлежащаго къ деревенской полиціи, нелюбимаго и неуважаемаго, по имени Гирамъ Долитль. — Чего хочетъ здѣсь этотъ человѣкъ? ворчалъ про себя Эдвардсъ. Ему здѣсь нечего дѣлать, и одно любопытство могло привести его сюда; однако, онъ ничего не узнаетъ, потому что замокъ y двери крѣпокъ, a собаки чутки. Не заботясь болѣе объ этомъ, молодой человѣкъ сошелъ опять къ берегу, сѣлъ въ лодку и поплылъ, надѣясь встрѣтить своихъ друзей, Кожанаго-Чулка и Чингахгока. Вскорѣ замѣтилъ онъ челнокъ своего пріятеля, a чрезъ нѣсколько минутъ достигъ мѣста, гдѣ тотъ занимался рыбной ловлей. Онъ остановился и прикрѣпилъ свою лодку къ судну товарища. Оба старика дружески встрѣтили Оливера, не вынимая впрочемъ изъ воды удочекъ и нимало не прерывая своего занятія. Оливеръ также, не говоря ни слова, надѣлъ на удочку приманку и спустилъ ее въ озеро. — Заѣзжали вы мимоходомъ въ хижину? молодой человѣкъ, спросилъ наконецъ Натти. — Да, и все нашелъ въ порядкѣ, только Долитль рыскаетъ по лѣсу. — Объ этомъ человѣкѣ нельзя сказать много хорошаго, заключилъ Натти, вынимая пойманную рыбу, и надѣвая на крючекъ новую приманку. Онъ охотно пришелъ бы въ нашу хижину, и даже однажды прямо сказалъ мнѣ это. Я, однако, порядочно отпотчивалъ дуралея. — Я боюсь, что онъ скорѣе плутъ, чѣмъ дуракъ, и надѣлаетъ наконецъ намъ хлопотъ своимъ безстыднымъ любопытствомъ, замѣтилъ Эдвардсъ. — Я застрѣлю его, если онъ слишкомъ часто будетъ таскаться около моей хижины, сказалъ Натти коротко и сурово. — Нѣтъ, Натти, вы не должны этого дѣлать, если не хотите имѣть непріятностей. Это, старый пріятель, будетъ дурной день и плохой знакъ для всѣхъ насъ. Разговоръ прекратился, и на минуту снова наступило глубокое молчаніе, во время котораго всѣ, казалось, были заняты ловлей. Эдвардсъ наконецъ снова заговорилъ: — Какъ хорошо, блестяще и тихо это озеро, сказалъ онъ. Натти, видѣли вы его еще когда-нибудь такимъ гладкимъ какъ зеркало? — Я много лѣтъ знаю Остзего, юноша, и знаю также, что во всей странѣ нѣтъ болѣе чистой воды и лучшаго мѣста для рыбы, возразилъ Кожаный-Чулокъ. Да, долгое время только я одинъ владѣлъ имъ, и это было прекрасное время. Дичи было сколько душѣ угодно. Намъ никто не мѣшалъ, развѣ только когда приходилъ плутъ мингосъ или хищный французъ. Ахъ, какое это было пріятное мѣсто! не правда ли, Змѣя? — Земля принадлежала моему народу, и мы съ общаго согласія отдали ее брату моему, Дымовой-Трубѣ возразилъ индіецъ. — Да, это было славное время, братъ! радостно вскричалъ Натти. И теперь оно было бы еще такимъ, же, еслибъ не поселеніе Мармадука Темпля и извороты законовъ. — Да, я могу себѣ представить, какое удовольствіе было рыскать по чуднымъ лѣсамъ и восхитительной водяной равнинѣ, не встрѣчая нигдѣ человѣческой души, сказалъ Эдвардсъ. Старый охотникъ ничего не отвѣчалъ, но, наклонившись къ водѣ, съ сдержаннымъ дыханіемъ и съ большимъ вниманіемъ вслушивался въ даль, какъ бы внимая отдаленнымъ звукамъ. Наконецъ, поднявъ снова голову, онъ сказалъ: — Еслибъ я не собственноручно привязалъ собакъ новымъ ремнемъ, то готовъ бы побожиться, что это старый Гекторъ лаетъ въ горахъ. — Этого быть не можетъ! отвѣтилъ Эдвардсъ. Нѣтъ еще часу, какъ я видѣлъ его въ конурѣ. Между тѣмъ и Чингахгокъ прислушивался къ отдаленнымъ звукамъ. Не смотря на то, что молодой человѣкъ слушалъ напряженно, онъ различалъ только ревъ скота на восточныхъ горахъ. Онъ посмотрѣлъ на старика, приложившаго къ уху руку, чтобы лучше слышать, a Чингахгокъ поднялъ руку какъ бы для того, чтобы водворить молчаніе. Наконецъ Эдвардсъ началъ смѣяться надъ слушающими, которымъ, какъ онъ думалъ, послышались воображаемые звуки. — Смѣйся, сколько тебѣ угодно, сказалъ Кожаный-Чулокъ, но собаки отвязаны и гоняются за животными. Въ этомъ я уже не ошибусь. За это я отвѣчаю бобровой шкурой, не по охотничьему закону, недавно объявленному судьей, a потому, что звѣри теперь худы и собаки напрасно будутъ гоняться. Неужели вы все еще ничего не слышите? Эдвардсъ встрепенулся, когда раздался слишкомъ ясный звукъ, умѣрявшійся одно время цѣпью горъ, но потомъ опять громко слышавшійся со скалы, мимо которой мчались собаки. Наконецъ раздался глухой, продолжительный лай изъ засѣки y озера. Этотъ звукъ измѣнялся съ необыкновенной быстротой. Пока глаза молодаго человѣка были устремлены на озеро, вниманіе его возбудилось шумомъ, раздавшимся въ ольховыхъ кустахъ. Въ этотъ моментъ показался красный олень и однимъ прыжкомъ вскочилъ въ озеро. Охотники бросились за нимъ въ воду. — Я зналъ это! вскричалъ Натти, увидавъ оленя преслѣдуемаго собаками. Животное, вѣроятно, бѣжало мимо хижины, a собаки не выдержали и сорвались. Но я долженъ удержать ихъ, не то онѣ сыграютъ со мною славную штуку. Сюда! ко мнѣ, негодяи! иди сюда, старый Гекторъ! не то будешь меня помнить! Собаки узнали голосъ своего господина, и, сдѣлавъ въ водѣ полукругъ, онъ противъ воли должны были бросить охоту, которую не смѣли продолжать. Возвратясь на берегъ, онѣ начали лаять и выть. Испуганный олень между тѣмъ проплылъ далеко въ озеро, прежде чѣмъ увидѣлъ новую опасность. Но при звукѣ голоса Натти, онъ остановился, и какъ казалось желалъ отмстить собакамъ, потомъ одумался и поплылъ поперекъ озера, намѣреваясь достичь восточнаго берега. Когда олень быстро проплылъ мимо рыболововъ, поднявъ высоко голову, и своей статной и красивой мордой разрѣзая воду, то Кожаный-Чулокъ началъ безпокоиться въ лодкѣ. — Какое благородное животное! вскрикнулъ онъ: какіе красивые рога! Все платье можно повѣсить на нихъ. Знаете, вѣдь іюнь послѣдній ихъ мѣсяцъ, и мясо должно быть очень хорошо. Говоря такимъ образомъ, Натти инстинктивно привязалъ къ веслу веревку, служившую ему якоремъ откинулъ бакенъ и вскрикнулъ: