— Неизвестно, хотя Лайам получил письмо от Ивонны Гудхазбенд с предложением встретиться и обсудить проблему использования в экспериментах животных. Вместе с ним пришла очередная анонимка. Никому не рассказывай. Хотя Салли, возможно, сама уведомит тебя при встрече. Лайам здорово перепугался. Алан не смог скрыть удовлетворения при этом воспоминании. — Что касается миссис Гудхазбенд, оказывается, она знакома с одной моей дальней родственницей. Подобные люди знают всех в округе вместе с подробностями их жизни. Впрочем, это было некстати. — Он сморщился. — Теперь мне позвонит Аннабел, начнет расспрашивать, зачем я ворвался в полицейских башмаках к ее драгоценной подруге. — Дернут за ниточки? — усмехнулась Мередит. — Не совсем. Ивонна дернула бы, если бы знала, что это ей что-нибудь даст. Догадываюсь, это ее излюбленный modus operandi. Лоббирование, по ее выражению. Ладно, не хочу говорить о деле. Обычно ты не позволяешь. Мередит серьезно на него взглянула: — На этот раз дело касается Салли, а я за нее беспокоюсь. После аукциона не видела, поэтому не знала о последних письмах. Думала позвонить, да не хотела нарваться на Лайама, а телефон у него в кабинете. — Она помолчала. — Наверное, и о нем надо побеспокоиться. За ним охотится отправитель посылки. Кем бы он ни был, может снова попробовать. Как думаешь? Алан покачал бокал с остатками вина. — По-моему, попробует. Только что-то другое, поскольку уже все следят за посылками. Может машину заминировать, это у них любимый прием. Обоих Касвеллов проинструктировали, как по утрам проверять машины. Они всю ночь стоят в гараже, на улице не остаются, уже хорошо. На дверях гаража новый замок. Он допил вино. — Правда, это не совсем гараж. Бывший амбар. Ты была там? Мередит качнула головой. — Полно места для обеих машин и кучи старой мебели. — Мебель тетушки Эмили. — Она повернулась в кресле. — Принести еще бутылку? — Я тебя умоляю! Мне еще домой ехать. Она пожала плечами: — Не обязательно. Он улыбнулся: — Обязательно, дорогая моя. Не хочется, но с утра надо быть на работе с трезвой головой и ясными глазами. Она устремила на него пристальный взгляд. — Ты тоже беспокоишься, правда? — Беспокоюсь, притворяться не стану. Нигде больше в стране таких случаев не было. Возможно, отправителя смутило, что взрыв оказался сильнее, чем было задумано. По правде сказать, я надеялся на другие посылки. Часто их рассылают партиями. Потом письма. Мы даже не знаем, есть ли тут какая-то связь, а этот чертов Касвелл не хочет помочь. Хотя очередная анонимка нынче утром заставила его струхнуть, напомнив, что враги не сдаются. — Пока кто-нибудь не погибнет? — спросила Мередит. Непривычно длинная прядь упала ей на лицо. — Да, кто-нибудь может погибнуть. — Алан выпрямился и сурово добавил: — Но не погибнет, если это от меня зависит. Это моя обязанность. — Я рада, что ты ведешь дело, — сказала она. — По-моему, так лучше для Салли… и для Лайама тоже, конечно. — Взглянула на часы. — Почти десять. Хочешь еще раз посмотреть тот кусок в новостях Ай-ти-ви? На этот раз репортаж был короче, кадры с Тристаном вырезали. Общенациональные новости кончились, пошли местные. — Уилвер-парк, — узнала Мередит. Уилвер-парк — старинная музейная усадьба второстепенного исторического и художественного значения — располагался милях в пятнадцати вниз по дороге. Камера мельком окинула палладианский интерьер и проследовала в библиотеку с дубовыми шкафами, где стоял мрачный мужчина, демонстрируя зловещие пустоты на полках. «Почти все первые издания! — доложил он. Его голос дышал возмущением. — Для сокрытия кражи проявлена немалая изобретательность. На одних полках оставшиеся книги свободней расставлены, на других раритеты заменены старыми, но не имеющими ценности книгами. Вот, к примеру… — Он вытащил том. — Это ничего не стоящее издание восемнадцатого века — не из нашей библиотеки, — воры, видимо, принесли и хитроумно поставили вместо украденного раннего английского перевода «Жизнеописаний» Плутарха». Камера на мгновение задержалась на книге, и Мередит рванулась к экрану. — Удивительно… — Я бы сказал, находчиво. — Да я не о том. — Она села на место. — Книга, которую он показал, подставная, очень похожа на ту, что я видела на выставке лотов аукциона «Бейли и Бейли». Она называлась «Служебник». — Такие издавались сотнями между семисотыми и девятисотыми годами. В те времена совершались долгие торжественные службы. Добрые прихожане заполняли храмы. Священнослужителя в определенном смысле можно было сравнить с солистом. Не слишком одаренные время от времени заглядывали в справочник. — Конечно, таких книг сотни, — без особой убежденности согласилась Мередит. Камера повернулась к журналистке, серьезной энергичной молодой женщине. «— Точно неизвестно, сколько книг похищено, — сообщила она зрителям. — Уилвер-парк закрылся на зиму в конце прошлой недели после массового наплыва туристов и откроется только весной. В это время проводится уборка, необходимые ремонтные работы, общая инвентаризация. Ежегодная проверка началась с библиотеки…» Камера проехалась по книжным полкам, задержалась на мраморном бюсте Шекспира на письменном столе и вернулась к женщине с микрофоном. «— …в результате чего вчера обнаружились пропажи. Это означает, что книги могли быть украдены в любое время за последние месяцы! Неизвестно даже, крали их по одной или сразу и сколько было похитителей». Она вновь передала слово мрачному мужчине. «— Охрану необходимо усилить, но у нас средств не хватит на дополнительный персонал. Возможно, помогут камеры наблюдения. Или будет ограничен доступ в некоторые помещения в определенные дни. — Заказные кражи, — серьезно продолжила корреспондентка, — проблема нашего времени в мире антиквариата, который никогда еще не был таким беззащитным». — Она назойливо напомнила зрителям свое имя, фамилию и повторила, что репортаж велся из поместья Уилвер-парк. Последние кадры, запечатлевшие библиотеку, интерьер, нотный лист, заполненный рукой Моцарта, померкли, уступив место другому сюжету. — Я и не знал, что мир антиквариата стал таким беззащитным, — хмыкнул Маркби. — Он уже был беззащитным, когда в гробницы пирамид вломился Картер[8] и прочие, правда? Впрочем, действительно, воры, специализирующиеся на художественных ценностях, не сидят сложа руки. — Ужас, — вздохнула Мередит. — Интересно, что стало с книгами. На торгах у Бейли полно старых изданий. Хотя не таких интересных, как пропавшие из Уилвер-парка. — Надо попросить букинистов и аукционеров посматривать, — пробормотал Алан. — Конечно, книги, возможно, украдены по заказу, как предполагает репортерша. Для какого-нибудь коллекционера. — Он взглянул на часы. — Надо идти. — Как скажешь. Мередит вопросительно подняла бровь. — Надо. Хотя и не сию минуту. Пожалуй, еще на часок задержусь. *** Тристан не знал, что попал в вечерние новости. Когда их показывали по всей стране, он стоял у ворот «Тайт-Барна» с девушкой по имени Дебби Ли. В кустах под разросшимися деревьями было темно, горел единственный слабый уличный фонарь, время от времени глухо жужжавший. Лампа раскачивалась на ветру, мимолетно бросая на парочку желтый свет. Поэтому лица казались размытыми и молодые люди в темной одежде смахивали на привидения. Шестнадцатилетняя местная девушка Дебби была не особо хорошенькая, не особо умная. Тристан не понимал, то ли он ее жалеет, то ли она довела его до отчаяния. Он старательно скрывал свои чувства, обращаясь с ней со сдержанной страстью. Со своей стороны Дебби видела в нем мужчину своей мечты. Она работала на птицефабрике в отделе укладки яиц рядом с производственными помещениями для несушек. Ежась на холодном ветру, Дебби отыскала в карманах теплой куртки конверт. — Все готово, Трис. Тристан терпеть не мог подобное сокращение его имени, даже во время секса, но сказал: — Молодец, Дебс. Дебби против сокращения не возражала. Ей достаточно было слышать из его уст свое имя. А уж слово «молодец» и вовсе возносило ее на вершины блаженства. — Риск жуткий, Трис. Если б меня застукали, прогнали бы с работы. Я хочу сказать, мне здорово повезло работать рядом с домом. В деревне никуда не пойдешь, кроме птицефабрики. Папа с меня три шкуры спустит, если я оттуда вылечу. Тристан знал ее отца, хозяина местного паба, поэтому поверил. — Никто тебя не застукает, Дебс. Ты ведь умная девочка. К тому же это необходимо для дела. — Я старалась не для дела, — простодушно сказала она. — Для тебя. Тристан смутился. Он использовал ее без зазрения совести, но безыскусное выражение преданности и верности всегда заставало его врасплох. К счастью, девушка в темноте ничего не заметила. Впрочем, сегодня у нее на уме было еще кое-что. — Трис… я тебе хочу помогать, только не хочу, чтобы из-за этого закрыли фабрику.