— Докладаю, Ваше Превосходительство. Вы же разрешили всему экипажу «Митау» и «Принцессы Анны» сойти на берег. Они первые в очереди. Сошли, а когда вернулись на корабли, то четверых недосчитались. С «Митау». Три плотника из Курляндии и каторжник, в матросы купленный, ирландец. Тот, что с большим родимым пятном во всю щёку. — Семён! — так не хотелось перебивать. В животе боролись два разнонаправленных ингредиента. Пока только урчали. — Докладаю. Начали искать и оказалось, что они подкупили стражу на Бычьих воротах и отправились на местный рынок днём ещё, за вином, народ сказывает. — Там же мусульмане. Берберы. Какое вино у мусульман? Ну, как так⁈ Была же команда никому за пределы крепости не выходить. — Бурление перешло в кручение, как на греческих фресках про борцов. — Так это немцев каторжник сгоношил. Он мне сразу не понравился. Скользкий, наглый. Вонючий. Чёрный. И пятно. Это его дьявол пометил. Да, сам — сущий чёрт. Висельник. — Остынь, боцман. А комендант крепости? Этот… А? Фернандес. Да, что граф Фернандес говорит? — чего всё время фамилия забывается у этого коменданта? — Говорит, некогда ему, к свадьбе нужно готовиться. — Не говори… — не успел. — К вашей свадьбе с донной Амалией, Ваше Превосходительство. — Семён. Ну, чего вот натворил? — Даже борцы в животе остановились и прислушались. Их же это тоже касалось. Это по ним будет неугомонная Амалия скакать. — Вы-то? А чего дело житейская, да и красивая девушка и горяча, как печка… Кричала-то как и рычала… — Семён!!! — Всё! Понял, Юрий Данилович. — Слушай, а это… Эта… Ну, фея. — Маришка-то? Мартышка? — Семён. — Так она пришла у вас простыни заменить, те-то в крови были. Тоже кричала… И рычала… Вы как султан тот, про коего рассказывали давеча. С тысячей киндеров. — Семён. Ладно. Пошли искать немцев с ирландцем. Не, тут пришла Мария с ещё одним… м… туеском. Горшком? Стакашек такой плоский, не глубокий и в нём опять зелёное чего-то воняет. — Пейте, господин. И быстро поправитесь. — хоть бы покраснела. Хотя, как на коричневой подкудряшечной рожице, довольно миловидной, понять, покраснела фея или нет? Когда негритянки краснеют, какой оттенок их кожа приобретает? Бывают же чудеса, почему не поверить. Адмирал, зажмурившись, выпил гадость и, хлопнув Маришку по плечу, а потом по спине, а потом пониже спины, а потом… снова пониже спины, но подольше, пошёл искать графа… Блин. Фернадо? А, Фернандеса. Граф был страшно рад норвежскому адмиралу, обнимал, снова обнимал, целовал, за стол усаживал и… послал, в конечном итоге. — Нет, дорогой Юлий, ничего уже не сделать. Ваших людей похитили и уже давно продали, и перепродали, сейчас может уже в другом городе с ошейником раба и в кандалах. Смиритесь. Давайте лучше обсудим свадьбу. — И снова обнимал зятька тестюшка и целовал. — Мы, русские, так себя не ведём. Можно людей выкупить или отбить? — не стал целоваться Вильстер. — Конечно нет. У кого выкупить? Никто не признается. Давай лучше обсудим свадьбу… — А обмен? — А ведь прошла голова, интересно, какое из двух зелий помогло. Или это портвейн? — Какой обмен? — португальский граф своими коричневыми, под цвет жопы Марии, глазами выпучился на зятька. — Да простой. Я сейчас даю команду и все моряки, вооружившись, со всех шести кораблей, сходят на берег, выходят из крепости и берут в заложники пару сотен… женщин. И убивают пару сотен мужчин. Потом вы отправляете к арабам или берберам парламентёра. Вернут мне моих четверых, и я отдам им половину женщин и не убью ещё тысячу мужчин. За вторую половину женщин они выплачивают мне десять тысяч пиастров. Если в течении двух суток они не вернут моих людей, я подплыву и обстреляю пару городов на побережье севернее. Ту же Касабланку. Мало им не покажется. — Но! Они же потом придут и убьют меня и вашу жену, мою дочь Амалию. — А я подожду. И сожгу все города на побережье. Они не понимают с кем связались. — Это должно быть фужер портвейна на старые дрожжи, как говорит герцог Бирон, говорил в адмирале. — А я хочу на это посмотреть перед смертью. Наш король все церемонится с ними, идёт на уступки, и мы теряем один город за другим. А с этими неверными нужно действовать именно так, как ты и сказал, Юлий. А теперь давай обсудим свадьбу. Глава 21 Событие пятьдесят пятое —…«…а также ко всем членам этой позорной компании ультиматум». Это что такое, я не знаю, — насмешливо объявил Квакин. — Вероятно, ругательство или что-нибудь в этом смысле. — Это такое международное слово. Бить будут, — объяснил стоявший рядом с Фигурой бритоголовый мальчуган Алешка. Аркадий Гайдар Всего на шести кораблях русской Тихоокеанской эскадры было при отплытии из Риги и Санкт-Петербурга тысяча сто три человека. Это с юнгами, хотя их можно и человечками назвать. Трое к этому моменту отправились в лучший мир. В Бискайском заливе попали корабли в небольшой шторм, который уже заканчивался. Одного моряка на «Принцессе Анне» смыло за борт волной, и один, закрепляя заполоскавший парус, слетел на палубу и разбился насмерть. Ещё один умер от заворота кишок. Ну, по крайней мере, так определил бортовой врач. Ещё тридцать девять человек Вильстер вынужден был оставить в Лиссабоне на излечение. Тут причин было много. Несколько человек из переселенцев были истощены до предела морской болезнью. Отказывался организм у них и привыкать к качке, и, что важнее, принимать пищу. Ещё был пятеро, так же пострадавших во время шторма. Двое тоже упали с мачт и получили переломы рук или ног, а трое, смытые волной, просто ударились о мачту или фальшборт, но результат тот же — переломы. Один плотник на «Митау» заболел непонятной болезнью — покрывшись пятнами красными. Опасаясь эпидемии, его сначала изолировали в крюйт-камере, а в Лиссабоне отправили на берег, хотя пятна и исчезли. Бережёного бог бережёт. Тут стоит заметить, что за три месяца до отправления эскадры, когда экипажи кораблей уже сформировали, их всех привили от оспы. А ещё старались выбирать переболевших корью и точно не больных сифилисом или другими венерическими заболеваниями. Что уж за красные пятна были на плотнике непонятно, но лучше в море заразу на корабле не иметь. Вместо этих тридцати девяти человек, что оставили в Лиссабоне выздоравливать и ждать попутных кораблей до Макао, купили тридцать ирландских каторжников — рабов, на судне, что везло их в английские колонии, на острова. И десять человек наняли среди португальских матросов, ошивающихся в порту в поисках работы. Трое, по их словам, были в Макао, и семеро в разных колониях Португалии в Индии. Офицеров и, тем более, штурманов привлечь не удалось. Люди боялись связываться с неизвестными в этих местах русскими. Варвары же. Корабли хорошие? Купили? Всё одно лучше не связываться — потонут. Опять же уж больно далеко. Даже карт тех мест не существует. А, да ещё девяносто семь человек сгрузили в Лиссабоне. Это были Великая княжна Елизавета Петровна и её свита. Плюс десяток русских дипломатов для основания в Лиссабоне постоянного русского посольства. Много появилось у России, в связи с этим браком, общих интересов с Португалией. И плутонг гренадёров ещё с тремя офицерами и четырьмя башкирскими лучниками, им для охраны и повышения пиетета перед русскими, придали. Так же среди сошедших было двое русских купцов с приказчиками и помощниками. Двое из которых точно были из Тайной канцелярии. Об этом адмиралу сам Его Высокопревосходительство генерал-аншеф Ушаков поведал. Типа, за этих головой отвечаешь, должны доехать в целости и сохранности. В итоге сейчас на шести кораблях эскадры без четырёх человек тысяча. Адмирал Вильстер оставил графа… вот ведь блин, Гуттьере Фернандеса, кажется, заниматься приготовлением к свадьбе, а сам пошёл в порт, предварительно услав туда Семёна с командой построить все экипажи кораблей. Будет де он отбирать желающих преподать урок пиратам этим берберийским. Ульрих Кристиан (Он же Юрий Данилович) застал в порту сутолоку и брожение. Команды были построены, и сутулились, и бродили — местные, показывая на них пальцем. Ну, так-то да. Он же не сказал в какой форме строиться, зато про нападение на пиратов сказал. Потому народ выстроился в абордажной форме. Вообще, формы им пошили три комплекта. И не сами люди шили, а специальный отдел в министерстве Обороны, пошил и выдал каждому, не исключая адмирала и юнг. Вот эту абордажную, а ещё повседневную и полевую. Абордажная форма выглядела дорого и грозно. Всем был положен стальная зачернённая кираса и толстый абордажный тесак с односторонним клинком длинной семьдесят сантиметров. На голове была кожаная шапка ушанка с нашитыми стальными пластинами на макушке и на ушах. На рукавах пришиты пластины из толстой кожи, такие же на верхней части штанов. И черные кожаные короткие сапожки. Сама форма была синего цвета, даже тёмно-синего. Именно в ней сейчас и стояли, восхищая местных, матросы и офицеры с шести кораблей. Ах, да, тут ещё один фактор сказывался, привлекая местных зевак. В экипажи людей собирали со всех флотов России и ближнего и дальнего зарубежья по нескольким признакам. Человеку не должно быть больше тридцати пяти лет. И при этом он не меньше десяти лет уже должен был отслужить на флоте. И кандидат должен был быть ростом не менее метра восьмидесяти и быть не дрищом, а здоровяком. Одним словом — гвардеец — гренадёр. Так что мелким и во всякую хрень одетым местным морячкам и солдатикам было на что посмотреть — шесть сотен гигантов в странной форме. — Господа офицеры, жду вас на палубе «России» через десять минут. Людей не распускать. — Выбрал адмирал этот корабль не из каких-то верноподданнических настроений, просто он был самым ближайшим из пришвартованных к причалу. Поднявшись по трапу и подождав пока вся палуба заполнится офицерами, Юрий Данилович начал. — Вчера я разрешил командам и пассажирам двух кораблей сойти на берег и пошататься по крепости, ноги размять, может прикупить чего. Так четверо человек с «Митау» ослушались приказа крепости не покидать и в город за её пределами не ходить. Так они, по моим сведениям, подкупили стражу на Бычьих воротах и попали в рабство к берберам. Чёрт бы с ними. Если они будут освобождены, то мы их повесим, чтобы все понимали, что на кораблях самое главное — дисциплина. Но чтобы их повесить, нужно сначала получить их назад. Для этого экипажи и собраны. Сейчас все шестьсот человек выходят по двести человек через каждые из трёх ворот и проводят зачистку территории возле крепости. Нужно убить двести мужчин и взять в заложницы двести женщин. После этого там на рынке и в городе нужно всё разгромить. Только не жечь, а то ещё на порт огонь перекинется. И все через час должны вернуться в крепость. Дальше мы отправим к местным ультиматум с предложением поменять сто женщин на наших четверых, а остальных сто выкупить за десять тысяч пиастров. Если в течении двух суток с получения ультиматума, наши плотники не будут возвращены, то мы идем всей эскадрой на север и подвергнем бомбардировке город и порт Касабланку, захватив все марокканские суда. Потом направляем повторный ультиматум, что если люди и теперь не будут возвращены, то мы обстреляем все прибрежные марокканские города. Начало операции «Поход на рынок» через полчаса. Разойдись. Событие пятьдесят шестое Пощада повинным. Смерть непокорным. Час — на размышление. Ультиматум, предъявленный генералом И. Ф. Паскевичем, представителям паши при осаде крепости Карс в ходе русско-турецкой войны 1828–1829 годов. Не помогло. Мужчин убивать не стали. Перед началом операции поменял контр-адмирал приказ. Нет, не пожалел, посчитал Вильстер, что разумнее на первый раз будет просто избить от души. От всей широты русской души. Тут главное тоже не переборщить, немного зубов нужно оставить. Чтобы они потом болели. Женщин (выбирали помоложе) загнали в почти полные припасами трюмы и стали ждать. Ни ответа, ни привета. Вильстер отлично понимал, что не выполненная угроза резко ухудшает положение самого угрожающего. Не исполнил обещанного хоть один раз и тебя перестают бояться, и начинают считать слабым и безвольным, а зачем вести дела со слабаками. При этом он вполне себе осознавал, что при тотальном обстреле города Касабланки из Единорогов шрапнельными и картечными гранатами, погибнет много женщин и детей. Ну, что ж. Это война, и не он её объявил, объявил тот, кто похитил его людей. Этого спускать было нельзя. Только страх может заставить марокканцев и этого многодетного папашу — их султана уважать и бояться Андреевского флага, и чтобы в будущем у Российской империи не было проблем с марокканцами, сегодня он — адмирал русского флота Юрий Данилович Вильстер должен заставить этих берберских пиратов убегать при виде Андреевского флага или гадить в штаны при звуках русской речи, которую должны запомнить. Корабли шли на север. Благо, словно по волшебству, ветер переменился с северо-западного на восточный, идти против ветра на, гружённых почти по ватерлинию, судах — удовольствие ниже среднего. Чуть скрашивало, что ли, чувство вины, за будущий погром, то, что поведал будущий тестюшка. — Лет двести назад наш флот обстрелял город, а зашедшие потом туда войска довершили разгром мавров. Город сгорел, и потом нами был отстроен заново. А сейчас там опять мавры, нам просто не удержать здесь все крепости. Доходы уже не те, специями торгуют все кому не лень. Опять же французские и английские каперы и просто пираты серьёзно проредили наш флот. — Отбить не обещаю, дорогой Гуттьере, а вот, как выражается герцог Бирон, «принудить к миру» попытаюсь. — Ты, осторожнее там Юлий. Амалия единственный наш ребёнок, и графский титул перейдёт к её мужу, мои младшие братья погибли холостыми от рук тех самых французских каперов. Я последний граф Фернандес. — Да, Ваше Сиятельство, мне моя жизнь тоже дорога. От Касабланки до Мезагана, наоборот, от Мезагана до Касабланки вдоль побережья всего миль пятьдесят. Но вышли после обеда в море, Вильстер до последнего ждал возвращения плотников и каторжника, так что в пяти милях от Касабланки, уже когда солнце коснулось глади океана, встали на якоря. Ночь прошла спокойно. Хотели продолжить путь, как только рассветёт, но тут прямо на стоящие ещё на якорях корабли из утреннего сумрака выскочил двухмачтовый галеот. (не нужно путать с огромным галеоном испанцев). Точно такой же гребной галиот, имевший шестнадцать банок для гребцов и две мачты, Петр I купил и отправил в Россию, как образец, где его разобрали по досочке и стали использовать, как эталон, при строительстве кораблей русского гребного военно-морского флота. Именно такие галеоты и нанесли поражение гораздо более сильному Шведскому флоту у мыса Гангут (Финляндия). — Пираты! — заорали с вороньего гнезда на «Принцессе Анне», стоявшей севернее остальных кораблей. — Правому борту, четыре орудия книппелями зарядить, огонь по мачтам по готовности, — капитан корабля — капитан первого ранга голландец Питер Беземакер (Pieter BESEMAKER), принятый волонтером в 1717 году на русскую службу, отстранил повелительным жестом выскочившего из каюты адмирала, — после, Ваше Превосходительство. После боя. Вильстер, решивший было покомандовать, отошёл на бак, оттуда будет виднее. Правильно, во время боя на корабле должен командовать капитан. Да и опыта у старого моряка и сподвижника Петра поболе. Орудия бахнули в разнобой, только галеоту от этого легче не стало. Удар по фок-мачте двухпудовыми книппелями, практически в упор, разрубил её на куски, и один из книппелей, видимо, прошёл дальше и разорвал косой огромный парус на второй мачте. С галеры этой стрельнули через пару минут из пушчонки, потом ещё из одной. Это как дробью по крепости каменной стрелять. А нет, всё же одну щепку от борта откололи. — По гроту, четыре орудия по готовности, огонь! — услышал Вильстер уверенный голос капитана. Успокаивающий голос. Нет, он и так не сильно волновался, что может сделать одна галера, ну, один галеот, как их тут называют, шести военным фрегатам, вооружённых самыми дальнобойными пушками в мире. Бабах. И грот стал заваливаться, накрыв собой почти всё судно. — Абордажной команде приготовиться! Через полчаса примерно на бак «Принцессы» подняли пару десятков живописно одетых товарищей. Точно мавры, как их и описывают. С тюрбанами даже некоторые. И рожи страшные. — Ваше Превосходительство, там, на банках, рабы. Прикованы колодками к вёслам. Мичман Говоров говорит даже русские есть, — капитан Беземакер мотнул головой в сторону мавров, — С этими что делать? — А как думаешь, Пётр Иванович, в гавани Касабланки могут быть ещё марокканские суда? Да, хоть и турецкие, али карибские, с рабами? Может и наши там есть гребцами на тех кораблях, раз на этом тоже русские?