В крепость ночью не сунулись, вдруг там нашлись благоразумные. И ведь нашлись, Салтыков, как расцвело, повёл два плутонга егерей к воротам, а со стены по ним жиденькие выстрелы забахали. Немного. Егеря геройствовать не стали и мигом отступили за кусты. Двое раненых. К счастью, легко. Обоих спасли бронежилеты кожаные. Пули их пробили и в тело вошли, но всего лишь кожу разорвав. Шрам останется. Оттащили неудачников к лекарям. Йод остался, обработают рану, зашьют, снова обработают. Полевую медицину Иван Яковлевич за два года на максимум вывел при имеющихся медикаментах. Весь Архангельский край два года собирал водоросли и сушил их, а потом сотни возов тащили всё это в Ригу, где в стеклянных больших ретортах из сухих водорослей пиролизом добывали йод. С зелёнкой хуже. Менделеев Йод в таблицу свою внёс, а зелёнку забыл, как её теперь найти. Настойка бриллиантового зелёного, вот и все познания Брехта о её составе, неужели из бриллиантов делают? Паны оставшиеся сдались утром следующего дня. Оказалось, вода кончилась, как Брехт и предполагал, даже фляжек с собой у ляхов не было. Антоний Потоцкий — воеводой Бельским и его родственничек — воевода русский Август Чарторыйский были среди сдавшихся. Нужно было вешать их. Только вокруг уже собрались — половина офицеров гвардии. Не поймут. Нельзя так с пленными, а если и можно, то не с этими же — это князья супербогатые. Урчум-бурчум. Убить можно в бою, а с пленным нужно вежество. Хорошо. Предельно вежливо решил с ними герцог Бирон поговорить. — Добро пожаловать друзья. Как герцог Курляндии и Семигалии хочу вам титулы новые присвоить. Воздать за храбрость и воинские умения. Ты, Анатолий будешь теперь князь Анадырский, а ты Август князь Колымский. Мы постараемся, как можно быстрее, доставить вас господа в ваши новые вотчины. И не благодарите. А да, с чадами и домочадцами. Чтобы не скучно было. Событие двадцать четвёртое Бей врага там, где он не воюет. Лейтенант-генерал ла Люзерн стоя на мостике шестидесятипушечного флагмана «Флёрон» переводил подзорную трубу с одного края выстроившихся бортами к нему русских кораблей на другой и начинал осознавать, что сейчас произойдёт. Рядом капитан Франсуа-Корнелис Баром уже орал команды в блестевший начищенной медью рупор. — Огонь, собачьи дети! Канониры поднесли пальники к запальным трубкам и носовые орудия бахнули, полностью перекрыв видимость окутавшим их и весь нос корабля кислым пахнувшим преисподней дымом. Ветер снёс дым чуть влево, и картина увиденная ла Люзерном его не обрадовала один за одним русские корабли окутывались тем самым дымом. Далеко… — А-а-а! — лейтенант -генерал обернулся и увидел, как заваливается прямо на корму «Флёрона» фок-мачта. Срубили книппелем, пронеслось в мозгу командующего эскадрой, и подтверждая это со свистом что-то пронеслось мимо и врезалось в падающую мачту круша рангоут и разрывая паруса в клочья. И ещё, и ещё. Вот на правый борт стала заваливаться и грот-мачта. А книппеля русских продолжали визжать над головой и пары минут не прошло, а флагман уже полностью лишился мачт и, кроме того, на баке занимался пожар. Ошалевшими глазами ла Люзерн оглядел разрушенный красавец корабль и тут его с ног сбил удар. Перевернувшись и выпутавшись из обрывков парусов и канатов, командующий посмотрел вправо. Это самый большой и мощный корабль его эскадры потеряв так же все мачты и управление врезался во «Флёрон». «Меркюр» под командованием шевалье де Гойо тоже горел и пламя поднималось, охватывая паруса и просмолённые канаты сразу в нескольких местах. Русские не просто обездвижили их корабли, но и обстреляли чем-то зажигательным. Пламя меж тем быстро распространялось по флагману, по нему больше не стреляли, огонь, и ла Люзерн это видел, перенесли по следующим кораблям в надвигающихся на русских колонны. Вскоре мостик был окружен стеной огня и только в одном месте ещё можно было спрыгнуть на палубу. Там несколько матросов во главе с офицером спускали вельбот на воду. Пытались спустить. — Руби канаты, — из-за спины командующего раздался голос Франсуа. — Канаты руби, сгорим. — сам капитан, перемахнув через перилла, спрыгнул на палубу, и принялся шпагой пытаться перерубить канаты, удерживающие вельбот на талях. Слава богу у одного из матросов нашлась абордажная сабля и дела пошли веселей. Капитан Баром помог перебраться в лодку лейтенант-генералу и сам запрыгнуть туда и тут канаты, удерживающие вельбот, поддались и с начавшего крениться флагмана он стал падать в море. К счастью, крен был уже приличный, и высота, с которой вельбот плюхнулся в серое море была небольшой. — На вёсла, все на вёсла, а то нас сейчас утащит на дно. — В вельботе было человек двадцать, в основным офицеры, толпившиеся на мостики и канониры с одного из палубных орудий. Дальше всё было как в тумане. Они успели отплыть от переворачивающегося «Флёрона». Буквально в десятке футов от них он грохнулся на бок и немного пробыв в таком положении стал переворачиваться дальше, демонстрируя недавно просмолённые борта ниже ватерлинии. — Ставь парус. Виктор, бери багор и отталкивай этих собак, они нас перевернут. — Орал прямо над ухом ошалевшего командующего капитан «Флёрона». И правда с корабля успело спрыгнуть в воду несколько десятков матросов и офицеров и теперь они цеплялись за борт вельбота на самом деле наклоняя его и грозя перевернуть. Счастливчики тут же принялись баграми и абордажными саблями, лежавшими на дне вельбота, отталкивать бывших сослуживцев. Те посылали им проклятья и пытались вновь ухватиться за борт. Лодка опасно накренилась вновь. Ла Люзерн и сам схватил саблю и стал наносить удары по рукам, обрубая пальцы. Только через пять минут, когда матросы поставили парус им удалось отойти от тонущего «Флёрона». Лейтенант-генерал выпустил сабля и обессиленный плюхнулся на дно вельбота, что-то мешало сидеть. Он отодвинулся чуть и глянул. Окровавленная кисть лейтенанта Мориса, которую он сам и отрубил. — Прости нас, Господь. — Кхе. Кхе. Глава 10 Событие двадцать пятое Не стоит шутить с судьбой: она напрочь лишена чувства юмора. Эдуард Ворохов Барон Иван Иванович Остерман — старший брат российского премьер-министра, и по совместительству управляющий герцогством Козель, получив с курьером пакет от младшего брата, прочитал его, сжёг и сел в деревянное резное кресло подумать. Умер герцог Мекленбург-Шверингский. Карл Леопольд свиньёй был преизрядной, орал вечно на свою жену Екатерину Иоанновну, которую Остерман любил как дочь. Жены и детей у Johannа Christophа Dietrichа Ostermannа не было, и к своим воспитанницам — царевнам Екатерине, Анне и Прасковье — дочерям царя Ивана V Алексеевича он сильно привязался. Особенно ему нравилась старшая из девочек — умница Екатерина. Учёба ей давалась легко, а особенно ей нравилась математика, которую обожал и сам Иван Иванович. Изначально его пригласили, как преподавателя царевнам немецкого языка, но он сам всё время расширял свои обязанности при малом дворе. И воспитателем стал, и учителем хороших манер, и европейского этикета, помогал девочкам с выполнением заданий, что выдавали им другие учителя. Когда Екатерину выдали за герцога Мекленбургского в 1716 году, от которого сбежала уже вторая жена, то, предчувствуя недоброе, Иван Иванович решил не оставлять свою любимую ученицу и уехал вместе с ней сначала в Данциг на свадьбу, а после и в столицу Великого герцогства — Шверин. Надо честно отметить, что сначала Карл Леопольд Остерману понравился. Он выглядел ухоженным и разбирающимся во многих вещах человеком. Но чем больше жил Иван Иванович в Шверине, тем всё больше понимал, что за внешностью аристократа скрывается деспот и псих. Именно псих. Он мог вспылить по любому поводу, и тогда его поступки были совершенно непредсказуемы. Как-то поссорившись с младшим братом, герцог поджег замок в Грабове, резиденцию своего брата, и в результате выгорела большая часть города. Ветер был в сторону города и начавшийся пожар быстро перекинулся на парк и дальше на соседние дома. А ещё Остерман понял, почему от мекленбуржца сбежало уже две жены. Он был деспот. И малейшее проявление непочтительности или неповиновения заканчивалось избиением слуг, а войдя в раж он мог ударить или наорать на жену. Пару раз Иван Иванович пробовал заступиться за Екатерину, но тогда гнев герцога обрушивался на самого заступника. Между тем время шло, и Екатерина родила дочку Елизавету Катарину Кристину. Остерман думал, что хоть это немного смягчит характер герцога, но не тут-то было. Потерпев ряд поражений в борьбе за единоличную власть в герцогстве от рыцарей, он выплёскивал свой гнев на слуг и жену. В тоже время к Иван Ивановичу он прислушивался и высоко того ценил, даже возвёл в баронское достоинство. Обстановке в Шверине тяготила Остермана, особенно то, что он ничем не мог помочь своей воспитаннице — умнице Екатерине. Потому, как только представилась возможность, барон выпросил у Карла Леопольда должность посланника при дворе царя Петра. Получил даже больше. Герцог пожаловал его в тайные советники и в 1721 году назначил министром-резидентом при Российском дворе. Переписываясь с Екатериной, Иван Иванович отвечал утешениями на её постоянные жалобы и в одном из писем предложил план, мол, переговори с герцогом, попросись повидаться с матерью и заодно договориться с Петром (дядей) о помощи Карлу Леопольду войсками в его борьбе с рыцарями. Интрига удалась, и Екатерина с дочерью оказались в Петербурге. А через несколько лет Карл Леопольд довёл дела в герцогстве до такого состояния, что пришлось Карлу VI — императору Священной римской империи немецкой нации издать против Карла Леопольда имперскую экзекуцию, предписывающую отстранить его от власти и передать управление герцогством его младшему брату. Сам смещённый герцог поселился в крепости Дёмиц и большую часть времени посвящал охоте и пирам. Вот сейчас пришло известие, что при странных обстоятельствах на охоте он погиб. Егеря по ошибке стрельнули, как им показалось в оленя, и попали на скачущего сквозь кусты Карла Леопольда. Якобы лошадь у него понесла. Наверное, так бывает. Многие правители погибали или получали увечия на охоте. Только была одна странность. В письме была приписка, что на похоронах Карла Леопольда его младший брат Кристиан Людвиг II — нынешний герцог Мекленбург-Шверинский отравился непонятно чем, скорее всего, грибами. Сначала власть временно перешла к его десятилетнему сыну, но тот буквально через несколько дней упал на прогулке с лошади и сломал себе шею. Прямо, мор напал на герцогов Мекленбургских. Всё дальнейшее, что было написано в письме Иван Иванычу не очень нравилось, но с другой стороны… Брат писал ему, чтобы со всеми имеющимися в его распоряжении преображенцами и личной гвардией, нанятой в самом Козеле, Иван Иванович поспешил в Шверин и добился у рыцарства и лантага признания наследницей и правительницей герцогства Анны Леопольдовны. Мужская ветвь пресеклась и среди женщин больше всего прав у дочери старшего брата. Андрей Иванович обещал выделить денег на выкуп восьми амтов (уезд), которые находятся под залогом у ганноверского курфюрста и четырех амтов — у прусского короля, забранных за долги, наделанные Карлом Леопольдом. В небольшой приписке в конце письма было обещание, что русский флот в самое ближайшее время нанесёт визит вежливости сначала в Росток, а следом в Висмар — порт чуть севернее Шверина. Нда, трое герцогов умирают с разницей в несколько дней? Чего в жизни не бывает. На всё воля божья… Событие двадцать шестое Не иди туда, куда ведет дорога. Иди туда, где дороги нет, и оставь свой след. Ральф Уолдо Эмерсон Лодзь? Как это переводится? — Пётр Семёнович, — окликнул Иван Яковлевич ехавшего рядом на огромном трофейном дестриэ каурой масти, будущего фельдмаршала, — Как Лодзь переводится? — На немецкий? — На русский. — Никак не переводится так и будет. А, ну да, — Салтыков самый младший себя по лбу хлопнул, комара, видимо, угрохал, — Лодья. Лодка. — Понятно. Город, как вернёмся нужно разбить на сектора и каждому из пяти полков по сектору выделить. Нужно пройтись по всем… по католическим храмам, соборам, костёлам, монастырям. Изъять все вещи представляющие материальную или культурные ценности. — Культурные? — опять врезал себе по лбу полковник. Брехт же себе заехал в ухо. Комары так и вились над ними. Облако. — Картины, иконы, скульптуру. После этого пытками добиться у ключников или как эта должность называется у католиков… — Келарь. — Пытать келарей всех этих заведений пока не выдадут все захоронки. — Я… — Пётр Семёнович, а вы сами не загоняйте им иголки под ногти. Не надо чужой хлеб есть. С нами едут три товарища из Тайной канцелярии и восемь сотен башкир. Скажите Акаю, что десятая часть всего сокрытого и добытого пойдёт башкирам. Уверен, эти келари так запоют, что расскажут даже куда Сигизмунд дел ценности, что в 1618 году из Кремля вывез. — Не грех ли это, Иван Яковлевич? — поджал губы Салтыков. — Согласен. Это грех из Кремля ценности вывозить и брать чужое. Потомки должны вернуть награбленное их дедами. — Так… — Пётр Семёнович, вот увидите келари эти признаются, что все ценности похищены у московитов и православных. Тут главное правильные вопросы задавать. Башкиры смогут, а люди Ушакова им самые болезненные точки на теле папистов покажут. — Кхм. Папа римский крик поднимет, — еще больше вытянул губы Салтыков. Плюнуть по-ходу в Папу хотел. — Давно хотел послушать. Хрень это всё. Католики и так все против нас воюют. Французы и испанцы сейчас в одном союзе. Итальянцы? Королевство обеих Сицилий тоже наши враги. Австрия? Половина их земель протестантские. Лютеранские. Англичане католиков ненавидят. Пусть кричит. Единственная проблема — наш новый друг Португалия. Но там испанцев тоже сильно не любят, как и венецианцев. Ничего не будет. Пусть себе кричит ваш Папа. Тут ещё ведь подумать надо. Может это хорошо, что кричать будет. Я думаю, что со дня на день Франция объявит войну Австрии и полезут они именно в Италия. А Австрия у нас помощи попросит. А тут Папа нам грозил. С удовольствием и Анхен и Совет министров и Сенат пошлют войска в Италию побить французов и Папе язычок укоротить. Так что хватит рефлексировать. Все культовые здания католиков должны быть огра… осмотрены, и ценное имущество вывезено в Ригу на хранение. А то у них тут война за войной, не уберегут исторические ценности. Да. Всех священников собрать и передать псковскому драгунскому полку для отправки в Поволжье. Выполнять. Уходила русская гвардия из Лодзи под проклятия, слёзы и угрозы. И это хорошо. Поляки должны ненавидеть русских. Ну, это, как обычно, а ещё больше должны бояться. Город ограбили совсем не так, как обычно города грабят. Такая картина маслом, бегают пьяные солдаты, с гусями под мышкой и с саблей наголо и, врываясь в дома насилуют домашних животных и женщин. Потом начинают вспарывать женщинам животы, чтобы хозяин сообщил, куда он заныкал три гульдена, злотых, дуката, франка, талера. Везде одинаково. В Лодзи всё было не так. Начать с того, что для начала все питейные заведения и лавки были оцеплены башкирами. К дверям подгоняли конфискованные телеги, в которые всё спиртное сгружали и тут же увозили из города. Когда со спиртным покончили, то стали объезжать дома знати и обыскивать их на предмет картин, злата-серебра, мехов и шёлка. Фарфор и хрусталь тоже приветствовался. Одновременно с этим башкиры оцепили аптеки и дома, где жили лекари. Всех их вместе с семействами сажали на телеги и отправляли в Киев. Там медиков распределят по гарнизонам на Кавказе и отправят туда. Плохо там всё с медициной, не хватает. Неправильно это? Не по человечье? Так и есть, но оставлять десятки тысяч солдат и переселенцев без медицинской помощи в сто раз бесчеловечней. Там вынужденным переселенцам помогут открыть аптеки и определят в строящиеся больницы и госпиталя. Привыкнут и только спасибо после скажут. Там, на Северном Кавказе сотни лет больше войны не будет, а здесь в Польше их будет десятки. И каждый раз будут грабить и насиловать. После медиков зашли гвардейцы в гости к кузнецам. И предложили тоже перебраться на Северный Кавказ или в Поволжье. Там строят десятки поселений для переселения сотен тысяч людей. Нужны мастера. Уедете добровольно получите подъёмные и жильё, нет поедете всё одно, но условия будут хуже, а место не благодатное Поволжье, а далёкое Забайкалье. Есть желающие? В домах богатых людей и учителей, как и в храмах, и монастырях первым делом изымали книги. Аккуратно их заворачивали в парусину, укладывали в сундуки и отправляли в Ригу.