— Так, кое-кто, — оживился Зубарев, поворачиваясь к сидящим на заднем сиденье лейтенантам, — выметаемся из машины, двигаем в школу за знаниями. — И ты в том числе. — Илья подмигнул не ожидавшему такого поворота событий оперативнику. — Мне-то зачем? — попытался было изобразить удивление Зубарев. — У меня же другая миссия. — Ты сейчас об этом? — Илья кивнул в сторону обгорелых стен. — Или о ресторане? Здесь уже делать нечего, там еще. Так что сейчас в школу, а часов в двенадцать иди в этот «Шансон». Поговори, посмотри, есть ли камеры. В общем, сам все знаешь. — Вот именно, — недовольно буркнул Вадим. — А потом опять в школу, — окончательно испортил ему настроение Лунин. — Давненько не сидел я за партой, — изрек, выбираясь из машины Зубарев, и бросился догонять уже ушедших вперед молодых оперативников. — Эй вы, охламоны! Чур, старшеклассниц я допрашиваю! Проводив завистливым взглядом стремительно удаляющуюся троицу, Илья тяжело вздохнул и, удобнее перехватив под мышкой папку с протоколами осмотра места происшествия, с неохотой направился к чернеющему прямоугольному проему, обозначающему вход в то, что было когда-то домом Анны Колесниковой. Сзади послышался протяжный сигнал клаксона. Обернувшись, Илья увидел подъезжающий к месту пожара весьма потрепанный, явно доживающий последние месяцы, но все еще производящий впечатление своей угрюмой, несколько угловатой массивностью «ниссан-патрол». Из остановившегося внедорожника выбрался высокий худой мужчина лет пятидесяти, с усталым, иссеченным необыкновенно глубокими морщинами лицом и, как показалось Илье, потухшим, абсолютно равнодушным взглядом. — Вы Лунин? — уточнил мужчина, протягивая сухую холодную ладонь для рукопожатия. — Градов, следователь из района. — А вы как догадались? — заинтересовался Илья. — Я же в штатском. — У меня есть знакомые в Среднегорске, прислали ваш словесный портрет. — Градов поправил зажатую левой рукой папку. — Эксперты уже начали? — Начинают. — Илья попытался представить себе содержание своего собственного словесного описания, но приходящий на ум текст отчего-то вызывал почти болезненное отторжение. — Прошу. Я так понимаю, протокол осмотра вести будете вы? Кивнув, Градов направился в сторону сгоревшего дома. На кухне были установлены два работающих на аккумуляторных батареях переносных светодиодных прожектора, заливающие ровным светом относительно небольшое помещение. Увидев Лунина, медэксперт двинулся ему навстречу. — Вы же тело видели? — уточнил он у Лунина и, получив в ответ утвердительный кивок, вздохнул. — Это же головешка, без вскрытия определить ничего не возможно. Сейчас мы ее заберем. Не знаю, когда мы с ней попадем на стол, — Коротков усмехнулся, — возможно, что сегодня, но обещать ничего не буду. Я, правда, не очень пойму, в связи с чем всех так взбаламутили. Есть какая-то спешка? — Есть, — Илье не очень хотелось вдаваться в пространные объяснения, но все же, наверное, объяснить стоило, — мы же здесь по другому делу работаем. У нас девочки исчезли. Две, одна за другой. А эта женщина была последней, кто общался с одной из пропавших. Сегодня утром мы собирались ее допросить. А теперь так получается, что пообщаться с ней можете только вы. — Я понял, — кивнул Коротков. — Вас в первую очередь, очевидно, интересует, погибла ли она в результате пожара или еще до него. — Да, для начала именно так, — Илья протянул медэксперту визитку, — звоните сразу, как только будет чем поделиться. «Газель», увозящая тело Анны Колесниковой, выехала из поселка около десяти утра, «фольксваген» задержался почти до полудня. После тщательно проведенного осмотра выяснилось следующее: в момент возгорания все конфорки газовой плиты были открыты. — Не включены, а именно открыты, — назидательным тоном повторил Карпольцев, — были ли они включены, мы точно знать не можем. Но скорее всего, нет. В таком случае весь газ выгорал бы постепенно, а не накапливался, а то, что взорвался именно газ, это сто процентов, можешь не сомневаться. А вот дверь в кухню, в отличие от конфорок, по мнению экспертов, была плотно закрыта. — Это вы как определили? — удивился Илья. — Двери-то нет, вся сгорела. — Дверь сгорела, — усмехнулся Карпольцев, — а стеклышко-то осталось. В двери центральная вставка из стекла была. Это мне, кстати, соседи ее сказали, когда я воздухом подышать выходил. Теперь смотри, Лунин, куда стеклышки улетели. — Михаил Петрович продемонстрировал Илье несколько мелких осколков, торчащих из стены прихожей прямо напротив ведущего на кухню проема. — Газ хлопнул, взрывной волной стекло и вышибло. Была бы дверь открыта, ее бы, наверное, тоже разнесло, но не так. А тут раз, и полотно порвало махом. Удовлетворенный собственной проницательностью, эксперт зажмурился и, отчаянно фальшивя, заголосил: «Парус, порвали парус! Каюсь, каюсь, каюсь…» Предварительное заключение экспертов было сколь единодушным, столь и бесполезным — обстоятельства возникновения пожара с равной вероятностью могут быть результатом как умышленных или неумышленных действий самой Колесниковой, так и действий неустановленных третьих лиц. — Но чьих действий, это ты, Лунин, сам будешь определять, — развел руками Карпольцев. — Сам понимаешь, здесь, если какие следы и были, то они сперва выгорели, а затем их смыли огнеборцы. Как по мне, так лучше б они вообще ничего не тушили. Все равно дом сгорел бы, а вот следы какие-нибудь поискать можно было. — Сама она, значит, тоже могла? Теоретически? — на всякий случай переспросил Лунин и тут же пожалел об этом. — Я тебе так скажу, — добродушно улыбнувшись, Михаил Петрович дружески приобнял Лунина, — если один человек, не имея к этому никаких данных, смог стать следователем по особо важным делам, да еще подполковником, то другой человек, имея способностей хоть на грамм больше, запросто может разнести эту халупу в ошлепки и себя самого вместе с ней. Очевидно, обида, отразившаяся на лице Лунина, была слишком заметной, поскольку Карпольцев, взглянув на своего собеседника, вдруг громко захохотал, широко открыв рот и выставив напоказ желтые, потемневшие от прожитых лет и выкуренных сигарет зубы. Насмеявшись вволю, он вытер платком выступившие в уголках глаз слезы и, уже вполне серьезно, заметил: — Могла, конечно, могла. Включила газ на полную катушку, зажгла на столе свечу, оставалось лишь дождаться, пока концентрация пропана в воздухе стала критической. Правда, к этому времени она уже наверняка потеряла сознание. В общем, если она хотела свести счеты с жизнью, то заодно свела их и с соседями. Несколько радикально, не находишь? Хотя, — Карпольцев вновь хитро прищурился, — нынче такие девки пошли решительные. Эмансипе! От них чего угодно ожидать можно. — Это ваше экспертное мнение? — уточнил Лунин. — Или так, слухи пересказываете? — Грубить старшим — удел тех, кто не способен ни на что большее! Должно быть, Михаил Петрович цитировал самого себя, поскольку, по мнению Ильи, произнесенная фраза прозвучала слишком торжественно для ее не самого выдающегося содержания. — Ты ножичек в протокол занес? — уточнил эксперт у стоящего рядом Градова. Ножичек, о котором упомянул Карпольцев, был здоровенным кухонным ножом с двадцатисантиметровым лезвием, которым одинаково удобно резать как хлеб, так и мясо, причем независимо от того, принадлежит ли это мясо мертвой корове или еще живому человеку. Нож этот привлек внимание эксперта по той простой причине, что он, в отличие от остальных, более мелких своих собратьев, лежал не в прогоревшем насквозь ящике кухонного гарнитура, а на полу, совсем рядом с мертвой женщиной. Однако понять, было ли нанесено Колесниковой этим ножом ранение, да и вообще, были ли у нее какие-либо раны, не представлялось возможным. Все ее тело, словно передержанная в углях печеная картошка, покрылось толстой, почти сантиметровой угольной коркой, так что предстоящая по возвращении в Среднегорск работа судебного эксперта представлялась Илье делом незавидным, хотя он в принципе старался никогда никому не завидовать, а уж экспертам-патологоанатомам в особенности. Сам нож обо всем произошедшем тоже пока ничего рассказать не мог. На его рукоятке не было обнаружено ничьих отпечатков, более того, саму рукоятку обнаружить тоже не удалось, если, конечно, не считать за нее оплавленный и наполовину выгоревший кусок пластика, лохмотьями свисавший с основания лезвия. Остатки ножа Карпольцев аккуратно упаковал в пакет для вещественных доказательств, намереваясь более тщательно изучить их у себя в лаборатории, если, конечно, в этом будет такая необходимость. — Я все в протокол занес, — без тени улыбки кивнул Градов, — все, Михаил Петрович, о чем вы сейчас говорили. — Да? И про решительных девок тоже записал? — изумился Карпольцев. — Хотя, чего уж там, все равно твою писанину никто читать больше не будет. Эксперт вновь взглянул на Лунина. — Ладно, если наши трупорезы скажут, что на теле есть подходящее по размеру лишнее отверстие, то я с ножиком еще поработаю. Ну а если нет, то извини. Все, пора прощаться, я тут с тобой Новый год встречать не намерен. — Так-то я тоже не собираюсь, — буркнул Илья и на всякий случай уточнил: — Здесь. — А это как ты работать будешь, Лунин, — с усмешкой отозвался криминалист, пробираясь к выходу из дома. — Я так думаю, пока ты здесь всех душегубов не переловишь, Хованский тебя отсюда не выпустит. Так и останешься в этой глухомани. А что, станешь деревенским жителем, тоже неплохо. Выйдя на крыльцо, Карпольцев вдохнул полной грудью воздух, к обеду уже прогревшийся почти до нулевой отметки, и, обернувшись к бредущему следом Лунину, вновь занялся декламацией: Где вымя мнут доярки пальцы, Через лису где скачут зайцы, Где сеновал и сенокос, Где Лунин вляпался… — Я понял, — Илья решительно оборвал не на шутку разошедшегося чтеца, — ехали бы вы, Михаил Петрович. Город ждет вас. После того как микроавтобус с экспертами, мигнув на прощание габаритными огнями, обогнал прижавшийся к тротуару «хайлендер» и помчался дальше, Илья неторопливо выбрался из машины. Некоторое время он постоял возле калитки, любуясь растущими по другую сторону улицы гигантскими соснами, на одной из которых раз за разом выбивал дроби маленький красноголовый дятел. Глубоко вздохнув, Лунин вдруг закашлялся, а затем, выплюнув на снег смешанный с угольной пылью комок слюны, обошел автомобиль и открыл дверцу багажника. Илье казалось, что за время, проведенное на месте пожара, он насквозь пропитался запахом сажи и дыма. Одежду от полного уничтожения спасло лишь то, что Кноль весьма предусмотрительно передал с присланными охранниками несколько телогреек, а Карпольцев, проявив несвойственное ему милосердие, поделился с Ильей запасным комбинезоном. Теперь эта куча грязного тряпья валялась в багажнике, наполняя салон отвратительным запахом недавнего пожара. Достав одежду из машины, Илья вошел во двор и бросил ее прямо на крыльце, рассудив, что тащить в дом этот вонючий ком явно не стоит. Двадцать минут спустя выйдя из душа, Илья чувствовал себя уже значительно лучше. В ближайших планах у него было соорудить на скорую руку обед из того, что удастся обнаружить в холодильнике, а там, если память ему не изменяла, должна была остаться целая пачка пельменей, выпить чашку, а может быть, даже две горячего кофе, а затем немного подумать. С последним пунктом программы пока все было несколько туманно, а посему, рассудив, что не стоит перепрыгивать сразу к третьему пункту, не управившись с двумя первыми, да и вообще, что на голодный желудок думать вредно, Илья, натянув на себя лишь трусы и футболку, сбежал вниз по ступеням, предвкушая встречу с прячущимися где-то в недрах холодильника завернутыми в тесто комочками мясного фарша. — О, секс-символ нашего городка! — поприветствовал его невесть откуда появившийся в гостиной Зубарев. — Трусы где покупал, в военторге? Молча развернувшись, Илья начал подниматься по лестнице. — Сзади вид тоже ничего, внушительный, — одобрил Вадим. — А ты, собственно, куда рванул? — За штанами, — буркнул, не оборачиваясь, Лунин. — Штаны — это хорошо. Ты только в темпе, а то весь твой обед остынет. — Обед? — Илья замер и удивленно повернул голову. — Обед! — торжествующе ухмыльнулся оперативник. Когда пару минут спустя одетый Лунин вновь спустился в гостиную, на столе его уже ждали несколько плотно запечатанных пластиковых контейнеров. Оказалось, что Зубарев как раз закончил общаться с сотрудниками, вернее, сотрудницами кафе, когда мимо заведения на полной скорости промчалась сперва белая «тойота», а затем темно-серый «фольксваген». Справедливо рассудив, что осмотр места гибели Колесниковой уже завершен, а значит, Илья, рабочий день которого не может перейти из первой половины во вторую без перерыва на обед, а главное, без самого обеда, скоро окажется дома, наедине с пустым холодильником… — А почему с пустым? — недоуменно перебил разглагольствования приятеля Лунин. — Как тебе объяснить, друг мой, — Вадим страдальчески закатил глаза к потолку, — вот ты отправил трех здоровых молодых мужиков, можно сказать, в поля, впахивать. А ты спросил перед этим: парни, вы не голодны? — Мы же ели. — Илья нахмурился, начиная понимать, куда ведет разговор Зубарев. — Что мы там ели, бутерброды? — пренебрежительно отмахнулся Вадим. — Это несолидно, поверь мне. Нормальный мужчина на одних бутербродах работать не может. — А я, значит, не нормальный? — насупился Лунин. — Ты выдающийся! — Оперативник начал распаковывать контейнеры. — Поэтому пельмени мы еще с самого утра оприходовали, зато я тебе обед аж из четырех блюд притащил. По-моему, грех жаловаться. — Ладно, — Илья окинул взглядом аппетитно пахнущие емкости, — рассказывай, что узнал интересного. А я пока буду с блюдами знакомиться.