— Что?! — от удивления она широко открыла глаза. Глаза у неё были светло-карие, почти жёлтые. Красивые у неё были глаза, необычные, неправильные. Антон когда-то читал, что в лицах по-настоящему красивых женщин всегда присутствует некая неправильность. За исключением жёлтых глаз лицо Берестовой было правильным. Нос прямой и тонкий, губы не большие и не маленькие, нормальные. Она была красивой девушкой. Странно, что раньше он этого не замечал. — Почему вы должны казаться мне идиотом? — без улыбки настойчиво переспросила она. — Ну… — Он очень жалел, что не сдержался. — Приходил к тебе, сидел рядом. Она быстро, еле заметно улыбнулась. — Сесть около меня может только идиот? Это она спросила, не глядя на Антона, выходя из остановившегося лифта. — Нет. — Антон тронул её за плечо и заглянул в лицо. — Не только. Сцена получалась глупая, ненужная. Но ему отчего-то стало весело. Она спокойно пошла дальше, к пропускным турникетам. Антон двинулся следом. А потом следом за ней двинулся в сторону метро, а не к стоянке, где его ждала машина. — Что наши говорят об убийстве? — спросил он, чтобы что-то спросить. — Ничего не говорят, — пожала она плечами и тут же поправилась: — То есть всё время об этом говорят, но никто ничего не знает. Она на него покосилась и отчего-то показалась ему испуганной. — Он отравился коньяком. Это правда? Про коньяк она могла знать, в офис приходили полицейские. И его расспрашивали, и секретаршу. Наверное, расспрашивали кого-то ещё, но точно Антон этого не знал. — Насколько мне известно, это так. Кажется, она хотела спросить что-то ещё. На лоб падали завитки волос, и это её красило. Народу на тротуаре было мало, но ему всё равно пришлось отступить в сторону, пропуская недовольную тётку с огромной сумкой. — Пока, — кивнул он Насте, неожиданно непонятно за что на себя разозлившись. — До свидания. Она, не оглядываясь, пошла дальше, а он повернул к стоянке. Вечер был тихий, тёплый. Не по-московски пахло свежестью. Недавно косили траву, понял Антон, заметив постриженный газон. То ли от запаха скошенной травы, то ли отчего-то ещё он неожиданно почувствовал себя бодрым, словно только что проснулся. Захотелось бесцельно погулять по вечернему городу, зайти в приглянувшееся кафе, выпить бокал вина, глядя на проходящих мимо весёлых горожан. Когда он подъехал к дому, чувство лёгкости прошло. Антон быстро поужинал, перекинувшись с Камиллой парой слов, и почти сразу заснул. 7 июля, вторник Выходить из дома было страшно. Ещё вчера получалось относительно спокойно искать выход из положения, Камилла всерьёз надеялась найти шутника и знала, что мало ему не покажется. После последнего письма спокойствие улетучилось. Страшно было не только выходить из дома, находиться одной в квартире тоже было страшно. Последнее можно было объяснить только психозом, а психопаткой Камилла никогда себя не считала. Страх нужно было преодолеть. Камилла, проводив Антона, внимательно оглядела двор из окна. Рассматривать двор мешали распустившиеся деревья. Камилла грустно усмехнулась, впервые в жизни зелёная листва не радовала. Двор был спокойным, тихим. Дворник собирал мусор вдоль тротуара, волоча за собой чёрный мешок. Камилла открыла шкаф, выбрала короткое чёрное с жёлтым платье. Платья ей шли, а это в особенности. Открытые ноги и плечи радовали, ей было что показать. Положив ключи и телефон в сумочку, она открыла дверь, подняла ногу, чтобы переступить порог, и замерла с поднятой ногой. Около двери стояла узкая высокая коробка из-под коньяка. В первый момент страх сменился злостью. Камилла осторожно поставила ногу. Где-то близко раздалось шарканье, звякнуло ведро. Стараясь не приближаться к коробке, она выглянула из-за угла стены — молодой азиат-уборщик мыл пол. — Здравствуйте, — заулыбался парень. Камилла кивнула обслуге и, нахмурившись, спросила: — Не видели, кто это оставил? Она показала рукой на коробку. Уборщик в два шага оказался рядом, с удивлением посмотрел на коробку и отрицательно покачал головой. При этом он не переставал улыбаться во весь рот, и ей захотелось хлестнуть чем-нибудь по весёлой роже. Камилла решительно наклонилась, подняла коробку и, войдя в квартиру, заперла дверь. Коробка была тяжёлой, и в ней лежало то, что и должно лежать: дорогой, хороший французский коньяк. Она была уверена, что найдёт ещё и записку, но записки не оказалось. «Найду и убью!» — мысленно пообещала Камилла. Подумав, она убрала коньяк в шкаф, спрятав его среди коробок с обувью. Снова постояла у окна, рассматривая двор, и набрала Юлю. — Как дела, Юлечка? — говорить удалось хорошо, спокойно. — Никак, — равнодушно ответила Юля. — Хочешь, сходим куда-нибудь? — Спасибо, не хочется. Подруга звонку Камиллы была явно не рада. Ну и наплевать. — Не стоит сидеть одной дома. Так только хуже, — ласково посоветовала Камилла. Юля промолчала, и Камилла перешла к главному: — Иван узнал что-нибудь новое? — Пока нет. Но он работает. — А полиция? — Они мне не докладывают. — Юля, пожалуйста, звони, если что-нибудь понадобится. Если просто станет скучно. — Спасибо, Мила. Мне не скучно, мне очень плохо. Камилла, не выпуская телефон из рук, снова подошла к окну. Внизу две молодые мамаши болтали, покачивая коляски. Камилла решительно вышла из квартиры и спустилась вниз. Девушек с колясками уже не было. Она дошла до торгового центра, побродила по этажам. Ничего не купив, вернулась домой. Электронное письмо пришло минут через двадцать. Фотографий на этот раз было две: бутылка коньяка в коробке у её двери и сама Камилла в любимом платье. Больше не было ни злости, ни даже страха. Эмоциям она предастся потом, сейчас нужно действовать. Телефона Ивана у неё не было. Она стёрла номер из электронной памяти ещё давно, когда он очень сильно её обидел. Телефон нужно было раздобыть. Камилла достала коробку, в которую они с Антоном складывали отжившие свой век гаджеты. Почему-то перед тем, как их окончательно выбрасывали, гаджеты по нескольку лет пылились в коробке. Прошлогодний телефон Антона был ещё в коробке. Не слишком надеясь на удачу, Камилла включила его в сеть. Ей повезло, в записной книжке старого телефона номер Кургина был.