Тонечка покачала головой. – Она совершенно точно жива. Ну… была жива ещё сегодня утром. – Та-ак, – протянул генерал. – Почему вдруг ты решила запросить сведения о прошлом твоего мужа? Что случилось? У тебя подозрения на его счёт? Тонечка перевела дыхание. Высказанная вслух другим человеком, эта мысль казалась совсем уж чудовищной. – Можно я окно открою? Жарко. Генерал встал, отдёрнул штору и распахнул створку. Сразу потянуло свежестью, запахом подтаявшего снега, близкой весной. – Итак?.. Тонечка запустила руку в кудри. – Я не знаю, – сказала она с отчаянием. – Он говорит неправду. Всё время. Говорит, что не знает, чем занимался Кондрат в последние годы, а мне кажется, знает! Говорит, что не знает, зачем приехал Родион, а мне кажется – знает. Я даже вам не всё могу рассказать, Андрей! – Мне-то уж точно можешь. – Нет, – заявила Тонечка твёрдо. – Я пообещала. – Тоня, не ерунди, – приказал генерал Липницкий. Они помолчали. Тонечка – с отчаянием, генерал сердито. – Твои подозрения сводятся к тому, что Герман не тот, за кого себя выдаёт. Правильно я понимаю? Она кивнула. – Ты решила, что он в прошлом… кто? – Бандит, – выговорила Тонечка. По спине у неё волной прошёл холод. Почему так холодно в этом кабинете?.. Генерал принялся неторопливо развязывать тесёмки на папке. Тонечка смотрела на его руки и думала – что он сейчас оттуда достанет? Жизнь или смерть? Надежду или потерю? – Интуиция тебя не подвела, – объявил генерал, открывая папку. – У твоего мужа действительно очень богатое и… своеобразное прошлое. Сердце бухнуло, замерло, переместилось в горло и заткнуло его. Стало нечем дышать. – Вы, бабы, в этих вещах лучше детектора лжи! Насквозь видите. На, читай. Она помотала головой. – Ты что? – Я не могу, – просипела она. Липницкий посмотрел на неё. – То-оня, Тоня! Ты что? Ну-ка выпей! Залпом! Р-р-раз! Коньяк обжёг всё внутри, проделал в горле дыру, Тонечка коротко вздохнула. – Ты гляди, в обморок не упади, – сказал генерал с тревогой. – Ну что, что?.. Он не бандит и никогда им не был! Ты знаки перепутала, минус с плюсом! Он сотрудник особой разведгруппы Главного управления безопасности. Вышел в отставку двенадцать лет назад в звании полковника. Тонечка нашарила на столе высокую рюмку с лимончелло и выпила её тоже залпом. – Видела бы ты себя сейчас. Постой, я тебя на телефон сниму! – и Липницкий на самом деле полез в карман и достал телефон. Тонечка потянула на себя бумагу, которую он ей подал, и стала жадно читать. Липинцкий пару раз сфотографировал её. – Завтра покажу ему твою физиомордию, – сказал он, полюбовавшись на снимки. – Военный советник в Иордании, – бормотала Тонечка, – два года в Сирии… награждён… отозван для спецзадания… – Это то, что в открытом доступе, ты понимаешь, да? Ну, то есть то, что мне удалось получить через отдел кадров ГРУ. Никаких подробностей я не знаю и достать не смогу. – Мне не нужно подробностей! – завопила Тонечка и бросилась генералу на шею. – Самое главное, что он не убивал и не грабил мирных людей!.. – Мирных не убивал и не грабил, – согласился генерал, – постой, ты меня задушишь! – Я же решила, что он… что он… Понимаете? – Понимаю. – То есть он вышел в отставку и стал снимать кино, что ли? – Должно быть, так он и сделал. – А они так делают? – Кто? – Сотрудники особых разведгрупп! – Наверное, делают, я точно не знаю. Они же чем-то занимаются, когда выходят в отставку. – Андрей, – спросила Тонечка дрожащим голосом, – а это точно… правда? Не может оказаться, что это… враньё? Генерал захохотал. – Это самая правдивая правда, которая только может быть, – заверил он. – Отдел кадров ГРУ не может ошибаться, ты уж мне поверь. – Я стараюсь, – пробормотала Тонечка. – Если бы вы знали только, как я в последнее время жила! – Могу себе представить. – Не можете. – Я забеспокоился, когда ты позвонила и сказала, что тебе нужно досье на собственного мужа. Это уж совсем ни в какие ворота! – Я перестала ему верить! – Тонечка подбежала к окну и распахнула вторую створку. До чего жарко в этом кабинете, невозможно просто! Зачем они так топят?! Она подышала открытым ртом, свесившись на улицу через подоконник, съела немного снега с карниза, вдвинулась обратно и стала скакать по кабинету то на одной, то на другой ноге. – Моя бабушка, – объяснила она, остановившись на секунду, – называла такие прыжки «зайкин праздник». И снова начала скакать. – Андрей, я должна сейчас же ему позвонить! Вот прямо сию минуту! – Звони, конечно. Только по телефону никаких подробностей. – Липницкий подумал немного. – И вообще я бы тебе посоветовал ничего ему не рассказывать. – Как?! – Как хочешь. Если бы моя жена решила, что я, к примеру, поездной шулер, и устроила по этому поводу дознание, я бы с ней развёлся. Тонечка остановилась, как будто её ударили по голове настольной зелёной лампой с бронзовым основанием. – Да ладно, – не поверила она. – Ну, может, и не развёлся бы, – поправился генерал, – но скандал бы закатил точно. И всю жизнь об этом помнил. – Какой ужас, – опешила Тонечка. – То есть, я хотела сказать, какое счастье.