Она тоже куда-то побежала, вернулась, в руке у неё была зажата упаковка таблеток. Очередь с той стороны волновалась, люди заглядывали в кухню. – Может, скорую вызвать? Или окно открыть? Тётя Света, вы как? Машунь, ей бы прилечь! – Сейчас, сейчас, – приговаривала девчонка. – Тёть Свет, вот нитроглицерин, давайте, давайте! Тонечка сидела перед поварихой на корточках, держала за руку. – Воды? – Сейчас отпустит, – прошелестела повариха сухими синими губами. – Ничего… – С ней бывает, – объясняла девчонка рядом. – Сердце плохое. А сегодня погода меняется, вон как на улице потеплело! Тёть Свет, говорю, на улице потеплело, это у вас на погоду! У моей бабушки, как погода меняется, всегда гипертонический криз! Тёть Свет, вам получше? – Получше, получше, – прошептала повариха и пошевелилась на табуретке. – Ты иди, Машуня, народ обедать хочет!.. – Может, скорую всё же вызвать? – спросила Тонечка негромко. – Какая ещё скорая! – отмахнулась повариха. – Тёть Свет, вы на улицу пока выйдите, – проговорила девчонка, поворачиваясь от прилавка. – Я справлюсь, точно-точно!.. – Пойдёмте правда на воздух, – поддержала Тонечка. – Я вас проведу. Повариха с ненавистью отняла руку, тяжело поднялась и пошла, время от времени опираясь на столы и полки. Тонечка следовала за ней. Светлана Павловна стянула фартук и колпак, сунула руки в рукава пальто, запахнулась и, сильно шаркая ногами, вышла в другую дверь. Тонечка следовала за ней. Они вышли сразу на улицу, минуя телевизионный коридор. Здесь оказалась небольшая стоянка, за ней кусты, беседка с табличкой «Место для курения», а дальше несколько старых яблонь. Должно быть, в прежние времена тут был конторский садик. Солнце слепило, всё таяло, с крыш весело капало, и воробьи возились в ветках освобождённо, по-весеннему, не так, как вчера. Светлана Павловна дошаркала до беседки, тяжело опустилась на лавочку и, сильно наклонившись влево, стала шарить в кармане. Тонечка топталась рядом. Повариха выпростала из кармана пузырёк с таблетками, вытряхнула на ладонь две и кинула в рот. – Откуда ты взялась на нашу голову, – проговорила она с тоской. – И ещё лезет! Вынюхивает! – Светлана Павловна, – завела Тонечка песню. – Я бы не вынюхивала! Я вообще-то с мужем приехала, думала сценарий дописать! А всё пошло кувырком. Потому что ваша дочь, видите ли, решила спрятаться… – Тихо, тихо! – приказала повариха. – Заверещала! Не смей про неё говорить. – Почему это? – Потому что мало ли!.. Услышать могут… кому не надо. Ехала бы ты отсюда, право слово. Ну, на что мы тебе сдались? В сценарий нас хочешь вписать?! Тебе сценарий, а нам муки смертные принимать? Тонечка подняла брови, пожала плечами, развела руками – в общем, проделала всё, что только можно было проделать, чтобы продемонстрировать недоумение. – На самом деле, – призналась она, – я устала оправдываться! Вот правда! Меня все упрекают! Муж упрекает, Лена упрекает, вы тоже! Если б от меня зависело, я бы сегодня вечером и уехала. – Так и с богом! – Я не могу, – заявила Тонечка. – У меня мальчик на руках, племянник вашего зятя. Повариха скривилась и оглянулась по сторонам. – Тихо, говорю тебе!.. – Да что такое! – вспылила Тонечка. – Здесь никого нет! – Откуда тебе знать? – Я вижу. Мы тут одни торчим. И пока вы мне не объясните, чего так боитесь, я от вас не отстану. Светлана Павловна посмотрела на неё. Лена походила на мать, заметила Тонечка. Повариха в молодости наверняка была красавицей. У неё были правильные и определённые черты лица, хорошая кожа и глаза необыкновенного цвета – тёмно-зелёного, глубокого. Её портили старушечья причёска и нелепое заношенное пальто, а так – никакая она не бабка, просто женщина в возрасте. – Лена на вас похожа, – сказала примирительно Тонечка. Светлана Павловна вздохнула. – Приходи вечером к нам домой, – распорядилась она. – Что знаю, скажу. – Нет, – быстро отказалась Тонечка. – Вы меня не пустите, и все дела. Давайте сейчас поговорим. – И не пущу, – подтвердила повариха и вдруг улыбнулась. – Здесь разговаривать нельзя. Ты не соображаешь ничего, а я точно знаю! – Тогда я вас подожду, – решительно объявила Тонечка. – Вы до которого часу? Светлана Павловна поднялась со скамейки. – Подождёт она меня, – пробормотала она себе под нос. – И Лену сама нашла. Шустрая какая!.. Оглянувшись по сторонам, повариха помедлила, словно в самом деле опасалась, что их могут подслушать. – Сейчас обед подадим, и я домой пойду, – продолжила она. – Если делать тебе нечего, жди. – Делать мне как раз есть чего, – возразила Тонечка. – Но я подожду. В буфете она быстро нашла себе применение – девчонка подавала тарелки с едой, а Тонечка, нацепив передник, принимала опустошённые и складывала в гигантскую жестяную раковину, больше похожую на бак. Светлана Павловна ловко управлялась со сложной системой кастрюль и сковородок, каждый страждущий получал еду огненно-горячей, в зелёные щи добавлялась сметана, гречка поливалась грибном соусом, котлеты на тарелках ещё продолжали пузыриться и вскипать растопленным маслом. Устала Тонечка очень быстро и как-то сразу – ноги устали ходить, руки носить тарелки, спина сгибаться, а нос нюхать кухонные запахи! А народ всё шёл, и конца-края ему не было видно. Поначалу ещё Тонечка опасалась, что явятся Наташа с Лёлей, вот будет история! Она поглядывала в зал и прикидывала, можно ли быстро нырнуть в подсобку. Потом ей стало не до планов отступления. Она всё носила тарелки, с жестяным грохотом ссыпала в контейнер приборы, вытряхивала в мусор использованные салфетки и куриные кости. У-у-уф!.. Когда повариха принялась развязывать фартук, Тонечка не поверила своим глазам. – Уходим? – спросила она слабым голосом и в первый раз присела на табуретку. Всё тело гудело, словно она валила лес, а не носила тарелки. – Вот как люди на работе работают, – вместо ответа сказала Светлана Павловна. – Это тебе не сценарии писать! Машуня, мы уходим! Вера Васильевна сейчас придёт, посуду всю перемоет. Пироги Стасу вон, я отложила! Если придёт, отдай, а нет, так сама забери. – Хорошо, Светланочка Пална! Ой, Тоня вас проводит, да? Вот и хорошо, а то у моей бабушки как раз вчера гипертонический криз был на погоду! На улице Тонечка вдохнула полной грудью, голова закружилась. Воздух был вкусный, и самое замечательное, что не пахло едой, а Тонечке казалось, что она пропитана запахами съестного вся целиком, до печёнок. Светлана Павловна бодро шагала впереди, Тонечка плелась за ней, провожая взглядом каждую лавочку. Единственной мечтой было сесть, вытянуть ноги и так сидеть дотемна, не двигаясь. И чтоб щами не несло! – Нежные все какие, – заметила Светлана Павловна, оглядываясь. – Чего ты там проработала-то? Два часа? – Это с непривычки. – С непривычки! Теперь ни у кого привычки нету, все к работе непривычные. – А нам далеко ещё? – Вам не знаю, – отрезала повариха. – А я уж почти пришла! В самом деле вскоре они вышли к нарядному дому на Верхневолжской набережной – как-то с другой стороны, Тонечка толком не поняла, с какой именно. Тут Светлана Павловна замедлила шаг, почти остановилась, посмотрела вдоль улицы, потом внимательно оглядела двор. Тонечка стояла рядом. Дышать ей было тяжело. – Кого вы высматриваете? – Соглядатаев, – ответила повариха, словно удивляясь Тонечкиной тупости. – Они меня то и дело домой провожают.