Ничего подозрительного. Несколько коршунов, паривших высоко над этой сумрачной землей, были единственными живыми существами, какие могли его видеть. Но как он устал! Сколько понадобилось предосторожностей, чтобы добраться сюда, не будучи замеченным. На склоне имелась небольшая яма, и в глубине ее — круглое отверстие диаметром около метра. Оно было похоже на колодец. Странная особенность — края были черные, но их с запада на восток перерезала слегка вдавленная белая полоса. Сэм мечтательно оглядел эту геологическую особенность и пробормотал: — Что же это за белая полоса? Я обратил на нее внимание в первый же день, когда ступил ногой в угольную пещеру. По-моему, тут никаких сомнений быть не может: известняк, который торчит клином в угольном пласте, — это и есть та белая линия, которая отмечена на карте. Странно! Пришло время все проверить, а я колеблюсь!.. Чем я рискую, в конце концов? Разве я уже и так недостаточно богат? Если выйдет неудача, неужели мне не хватит моих сбережений, чтобы утешиться? Но нет, я все-таки боюсь неудачи. Боюсь, как бы стрелка компаса не показала совсем иное направление… Ах, эта стрелка компаса! Она мне страшней, чем отравленная стрела! Ведь я играю ва-банк! Если компас подтвердит мои предположения, мне в руки попадет неисчислимое богатство. Не из тех обычных состояний, какими располагают купцы, нажившиеся на торговле кожей, салом или хлопком, а сумасшедшее великолепие набоба. Но ведь только оно и подобает людям моего склада! Если нет — всю мою бурную жизнь увенчает скромное существование мелкого рантье. Какой это был бы жалкий конец мечтаний! А ведь я все сделал, даже невозможное, чтобы претворить их в жизнь!.. Однако довольно малодушничать! Надо кончать!.. С этими словами Смит отвалил ногой небольшой, заполненный углем окоп, прорытый поблизости от колодца. На самом дне под углем лежал кусок дерева твердой породы, не толще руки взрослого человека и длиной метра в два. Сэм извлек его и положил поперек входа в колодец, как раз на середине. Затем он снял с себя длинный тонкий шнур, который носил вместо пояска, прикрепил его к деревянной перекладине, сделал прочный узел, в чем был великим мастером, и спустил свободный конец вниз. — Ну вот! — вздохнул он. — Никогда еще, кажется, я так не волновался, спускаясь к себе в пещеру. Но человек, который через несколько дней или даже через несколько часов может стать архимиллионером, имеет все основания волноваться. И тут он одной рукой схватился за веревку, которая свисала над колодцем, другой рукой — за перекладину и стал медленно спускаться в логово, которое в шутку называл своей дачей. Остальное читатель знает. Читатель видел, как изумлен был Смит, наткнувшись на миссионера, которого считал съеденным муравьями, как он рассердился, заметив беспорядок, причиненный первым взрывом, и как он пришел в отчаяние после второго взрыва, когда сгорела его веревка и пропала всякая возможность общения с внешним миром. Мистер Смит оказался в заточении вместе с Джемсом Виллисом. Прошло несколько минут вполне понятного смятения, и Смит, как человек, хорошо знакомый со всеми превратностями судьбы, но никогда не теряющий надежды, стал понемногу успокаиваться. — Ну и что? — сказал он лжемиссионеру, который про должал смеяться сатанинским смехом. — Мы попались. Но ведь, кажется, нам не впервой? Можешь смеяться и злорадствовать сколько хочешь и думать, что я разделю твою судьбу. Ошибаешься, дружище! Я убегу! Мне это не раз удавалось. И тогда я не располагал такими средствами, как сейчас. А в сторону он пробормотал: — Одно только неприятно. Пожар-то ведь не погас, вопреки моим расчетам. Огонь распространяется по потолку. Правда, это не так опасно. Но неприятно все-таки работать, когда у тебя над головой пылает. К тому же у меня здесь лежат изрядные запасы пороха. Надо их поскорей вынести в какое-нибудь безопасное место. Но сначала осмотрим-ка галерею, из которой вырвался газ. Смит взял новую свечу, зажег ее и вошел в проход, из которого Джемса Виллиса недавно выбросило взрывом. Сэм отсутствовал минут пять, потом появился, но в каком виде! Лицо было бескровно, как у мертвеца, глаза вот-вот выскочат из орбит, рот свело судорогой, руки дрожат нервной дрожью, ноги еле передвигаются. Он воткнул свечу в какую-то щель, потом схватился обеими руками за голову, стал рвать на себе волосы, смеяться, выть, петь, рыдать, — Сэм Смит производил впечатление человека, с которым случился приступ помешательства. Когда наконец к нему вернулся дар речи, он стал выкрикивать бессвязные слова, из которых его преподобие ничего не мог понять. — Так и есть! Я был прав! Они тоже!.. И ты тоже!.. Что тебе здесь нужно было, жулик? Я тебя изрежу на куски!.. Это ты во всем виноват… В том, что я пьян… И в том, что я доведен до отчаяния! Дай я тебя убью!.. Нет, этого было бы слишком мало! Я хочу тебя разрезать на куски живого! Я сварю твое мясо и буду его жрать у тебя на глазах… Нет, нет!.. Ты мой старый товарищ! Я люблю тебя, как брата! Я хочу тебя обнять… Вылечить… Забудем все… Да, все!.. Я тебя прощаю. Гип! Гип! Ура! God save the queen! Пой! Да пой же! Rule, Britania![171] Спой какую-нибудь песню каторги! Или молись Богу! Или богохульствуй! Но говори что-нибудь… Говори!.. Пусть я услышу человеческий голос!.. Чей-нибудь голос… Только не мой собственный. От него мне больно! Идем! Да идем же! Туда!.. Туда, в галерею… Ты не можешь ходить? Я тебя понесу! Не бойся ничего! Ты должен все видеть, Джемс!.. Он подхватил калеку, взял его на руки, как ребенка, взял свечу, направился в галерею и, пробежав метров пятнадцать, остановился как вкопанный. — Смотри! — закричал он. — Смотри и скажи мне, не следует ли перед лицом такого зрелища забыть нашу старую вражду, и злобу, и ненависть!.. — Да что ты тут увидел? Что тут есть? — глухо спросил Джемс Виллис. — Наше богатство!.. Наше неслыханное богатство!.. Наше сумасшедшее богатство! — Что? — Да ведь это сокровища кафрских королей. Вот из-за чего я до такой степени потерял голову, что даже простил тебе все твои подлости. Но будь спокоен, я человек слова. Раз я сказал, что простил, — значит, простил. Только бы нам выбраться из этой пещеры — а мы выберемся, и скоро, — тогда я поделюсь своим богатством с тобой! Потому что хотя ты только косвенный и невольный виновник открытия, но открытие все-таки сделано. — Да я ничего не вижу, — возразил преподобный, которого эти дружеские слова и весь неожиданный поворот дела сразу успокоили. — Я вижу только скелеты, несколько более или менее высохших мумий и негритянское оружие… — А эти грубые глиняные горшки, которые стоят рядом с покойниками, что в них, по-твоему? Смит сделал резкое движение, и крик боли вырвался у Джемса Виллиса, у которого беспомощно свисали обе искалеченные ноги. Сэм спустил его наземь, поднял свечу над его головой и сказал: — Здесь полно алмазов, дружище! Ты меня понимаешь? Алмазы! Да еще какие!.. Ты успел украсть все алмазы, которые я припрятал в земле, под углем! Но они имели бы довольно жалкий вид, если бы их сравнили с этими! На, смотри!.. Смит всем корпусом откинулся назад и что есть силы ударил ногой по большому пузатому глиняному сосуду, который стоял между скрещенными ногами сидевшего на земле скелета. Сосуд разлетелся вдребезги, заодно рассыпался и скелет, во на земле засверкали алмазы. Нетрудно догадаться, благодаря чему было сделано это необычайное открытие и как велика здесь была роль случая… Джемс Виллис, роя себе выход к берегу реки, наткнулся на полость, которая содержала значительное количество рудничного газа. Хватив киркой, он пробил стенку резервуара. После этого он имел неосторожность поднести к нему свечу и вызвал взрыв. В результате стенка обрушилась и Виллису перебило ноги. Сэм Смит явился в ту минуту, когда со всех сторон с характерным шипением вырывалось новое и гораздо более значительное количество газа. Смит тотчас понял всю опасность положения и вспомнил единственную меру, какую еще можно было принять. Он с полным успехом применил средство «кающихся грешников» и вызвал второй взрыв, который должен был воспламенить — и действительно воспламенил — весь свободный газ. В момент взрыва произошла отдача, подобная откату орудия. Она ударила в сравнительно тонкий простенок, который отделял газовый резервуар от некоей другой пещеры, лежавшей позади него и, стало быть, ближе к реке. Простенок обрушился, и тогда раскрылось то убежище, где сейчас и находились оба бандита. Угольный пласт кончался в нескольких сантиметрах от входа, который был завален обломками. Пещера лежала в глубине базальтовой скалы. Она была довольно просторна и имела круглую форму. Это делало ее похожей на огромный воздушный пузырь, стенки которого закрепились, когда скала еще находилась в расплавленном состоянии. Непрерывный глухой гул говорил о близости реки, а чистый воздух, прорывавшийся сквозь невидимые щели, как будто доказывал, что свободная атмосфера находится не так уж далеко. Наконец, это жилище мертвых должно было иметь хотя бы один удобный вход, если не несколько. В пещере находилось не менее двадцати покойников. Все они были посажены на корточки по стенам и занимали примерно три четверти круга. От некоторых остались одни скелеты. Но большая часть мумифицировалась, ссохлась и еще сохраняла перевязки. Это доказывало, что они погребены сравнительно недавно и что примитивное бальзамирование, которому их подвергли, оказалось успешным. У каждого был свой колчан из леопардовой шкуры, стрелы и небольшой лук из железного дерева. Все эти предметы, уже в истлевшем виде, лежали тут же. Пальцы каждого скелета сжимали боевое копье вождя, на бесплотных шейных позвонках висели стеклянные бусы, диадемы из жемчуга стягивали черепные коробки с пустыми глазницами, — видимо, все эти останки некогда принадлежали высоким сановникам. И наконец — это больше всего интересовало обоих осквернителей гробницы, — перед каждым из мрачных стражей стояло по глиняному сосуду, подобному тем, каким еще и ныне пользуются жители этих мест. Взрыв нисколько не нарушил порядка в пещере мертвых. Разбился всего один сосуд, и из него вывалилось содержимое. А когда Смит вошел в это дотоле нетронутое убежище и стал осматриваться, его зачарованный взгляд различил сверкание, какое могло исходить только от алмаза. Сомневаться не приходилось. Указания, которые мистеру Смитсону дал кафр Лакми, были вполне точны. Карта, составленная покойным миссионером, была верна до мельчайших подробностей, и оба бандита действительно стояли перед сокровищами, которые в течение столетий накапливали короли кафров. Каждый сосуд был по крайней мере до половины наполнен великолепными алмазами. Кафры, эти первобытные дети природы, усердно собирали их с далеких, незапамятных времен и ценили их относительно высоко только как предметы, необходимые для обработки жерновов. Однако их истинной, современной ценности никто и не подозревал. Местонахождение клада хранилось в тайне, и тайна переходила от отца к сыну. Из полупризнаний Сешеке и Магопо можно сделать вывод, что и современные вожди заглядывают время от времени в таинственную пещеру, когда им бывают нужны алмазы для отделки жерновов. Приступ безумия, вызванный у Сэма Смита ошеломительной находкой, стал наконец проходить. Бандит более или менее успокоился и, уверившись, что видит не сон, а самую настоящую действительность, быстро закончил осмотр. Но теперь его охватывала тревога. Не то чтобы он не надеялся оставить когда-нибудь эту пещеру из «Тысячи и одной ночи», но огонь распространялся с угрожающей быстротой. — Ты пока побудь здесь, — сказал он Джемсу Виллису. — А я быстро перетащу провизию, оружие и боеприпасы. Устроимся в склепе. Нам здесь будет неплохо. Потом постараемся найти ход, через который сюда вносят этих мертвых джентльменов — не свалились же они с луны! А затем постараемся уйти отсюда, предварительно набив карманы. Немножко терпения! Я не бог весть какой хирург, но все же я постараюсь сделать тебе аппарат для ног. Я возьму крышки от ящиков. Смит быстро вышел и с ужасом увидел, что огонь распространяется еще быстрей, чем он думал. Потолок пылал так, что огонь прямо-таки гудел, но пол оставался почти нетронутым. Смит приписал это странное явление сквозняку между колодцем и недавно сделанной пробоиной. Он быстро завернул в густые меха ящик с порохом и попытался спасти его, шагая среди падавших с потолка кусков пылающего угля и добела раскаленных камней. ГЛАВА 14 Клаас готов применить силу, но добивается цели словами убеждения. — Впервые в жизни бур теряет самоуверенность. — Дикарь. — «Лучше смерть, чем позор!» — Воинственный клич. — Встреча. — Борьба. — Клааса погубила борода. — На радостях Жозеф опять путает «б» и «в». — Пытать бандита нет времени, его надо просто повесить. — Прощание. — Клаас все равно должен был кончить плохо. События, которые мы описали, развертывались быстро и в нескольких местах одновременно. Из-за этого нам пришлось надолго расстаться с антипатичной личностью Клааса. Мерзавец варварски разделался со своими преследователями, но боялся заслуженных и к тому же весьма вероятных последствий. Он давно знал, какая тесная солидарность обычно связывает людей на приисках, и не без оснований боялся, что, когда товарищи пострадавших узнают о его проделке, ему несдобровать. Поэтому его первой заботой было положить перед ними какую-нибудь преграду, которая сделала бы его недосягаемым. Такой преградой могло служить стремительное течение Замбези, сильно разбухшей после грозовых ливней и затопившей всю долину. Сначала он было надеялся переправиться через реку в своем фургоне, который так кстати и вопреки всяким его ожиданиям оказался способен держаться на воде. Но эта надежда рухнула из-за быстрого спада воды: фургон сел на мель. У Клааса не было ни времени, ни сил снять его, и он придумал кое-что другое. Как правильно догадались Альбер и Александр, он добрался до берега и срубил несколько деревьев. Обладая чудовищной физической силой и прекрасно зная плотничье ремесло — все буры — прекрасные плотники, — он быстро сколотил плот и устроил на нем шалаш из листьев, в котором могли бы укрыться от жгучего солнца обе его пленницы. Затем вернулся в фургон, где, терзаемые тревогой, все еще находились эти две несчастные женщины. Он решил не останавливаться ни перед чем, чтобы сломить их сопротивление, если они откажутся перейти на плот. И все же он сам был не слишком уверен в результатах своей затеи. Обычное хладнокровие и смелость внезапно покинули его, когда пришлось столкнуться с двумя слабыми созданиями, на неукротимую силу воли которых он уже не раз наталкивался. Клаас решил действовать словами убеждения, обратиться к их рассудку и именно так добиться того, чего не рассчитывал добиться силой. Он пристал на своем плоту к задней стенке фургона, осторожно постучал и, стараясь говорить по возможности мягко, попросил разрешения войти. Против его ожидания, задвижка, на которую дверь была заперта изнутри, быстро скользнула, и Клаас услышал мелодичный, но твердый голос госпожи де Вильрож: — Войдите! Клаас отвернул шарниры, спустил стенку и закрепил ее на цепях. Он не воспользовался приглашением и остался на плоту, но не мог сдержать трепета, увидев Анну и Эстер. — Чего еще вы хотите? — спросила госпожа до Вильрож. — Вам мало того, что вы нас держите здесь вопреки священному праву на свободу, которое имеет каждое человеческое существо, — вам надо своим гнусным присутствием еще усугубить весь ужас нашего положения? Отвечайте! Чего вы хотите? — Выслушайте меня, сударыня, ради Бога! И вы, барышня. Надо бежать… И как можно скорей!.. Нам грозит ужасная опасность…