Говорят, из двух зол выбирают меньшее, но я теперь сомневалась, что знаю своего отца. По всей видимости, его привязанность зависела от обстоятельств, а я должна была оправдать все его ожидания. Вчерашнее унижение вкупе с изменившимся за ночь настроением матери, а также ярое стремление отца угодить Вулфу вынуждали меня взбунтоваться. – Папа, я уверена, что они чудесная пара. А еще я буду рада увидеться с Анджело и лично от него услышать подробности отношений с Эмили. Я как бы между делом изучала испачканные в грязи пальцы, словно родители могли меня увидеть, и расхаживала по саду в перерыве между пересадкой редиса и подкормкой его удобрениями. Мисс Стерлинг в соседнем павильоне делала вид, что читает, уткнув нос – такой же толстый, что и стекла в ее очках, – в историческую книгу, но я знала, что она подслушивает. Думаю, на самом деле она вынюхивает при каждом удобном случае, когда кто-нибудь в доме открывает рот, включая уборщиков, садовников и курьеров. Я бы удивилась, узнав, что она не слышала наш поцелуй, а после и ссору, когда Вулф вышвырнул меня из своей комнаты. Я зарделась даже при мысли о прошлой ночи. Пока я спала, утром сенатор Китон проводил наших гостей на их частный самолет, а вернувшись, еще не покидал своих покоев. Меня вполне бы устроило не видеться с ним до конца недели, месяца и всей своей жизни. – Что ты хочешь этим сказать? – требовательным тоном спросил отец. – Ну что же, папа, у меня отличная новость. Мой новоиспеченный жених решил отправить меня в колледж. В Северо-западный университет, представь себе. Я уже там побывала и сегодня заполню бланк заявления. Вулф горячо поддержал мое решение, – произнесла я и с удовольствием отметила, что на тонких губах мисс Стерлинг появилась малозаметная улыбка, хотя ее глаза уже несколько минут смотрели на одну и ту же страницу. Разумеется, отец прекрасно знал, что Анджело подал заявление в магистратуру туда же. Папа умел сопоставлять факты. Несколько дней назад я вздохнула и пожаловалась саду, что мне нужны горшки и новая лейка. На следующее же утро новенькие атрибуты ждали меня в сарае. Может, мисс Стерлинг и вправду не в меру любопытна, но точно не так плоха, как мой будущий супруг. – Он даже поддержал меня в намерении сделать карьеру. Теперь осталось лишь выбрать специальность. Я подумываю стать юристом или копом, – последним предложением я хватанула лишнего. Отец ненавидел юристов и копов сильнее, чем презирал растлителей малолетних и атеистов. Со всей лишенной логики злобой, что кипела в его венах. Я так долго была марионеткой родителей, что обрывать связь с ними было страшно и непозволительно. Я носила ненавистные мне длинные юбки и платья, потому что они нравились маме и папе. Регулярно присутствовала на воскресной мессе, хотя обычно другие прихожанки моего возраста недолюбливали меня за более дорогую одежду и обувь. Я даже воздерживалась от поцелуев с парнями во имя спокойствия моего сурового семейства. И к чему хорошему это привело? Отец продал меня сенатору. А моя мать, несмотря на глубокую печаль и разочарование, ничем не могла ему возразить. С другой стороны, меня она тоже не стала отговаривать от проторенной ею дорожки. Она не хотела, чтобы я училась и получила работу. Она желала, чтобы я стала пленницей, какой была она. – Это шутка? – Отец чуть не подавился. – Моя дочь не будет работать, – выплюнул он. – Похоже, твой будущий зять не разделяет твоего мнения, – пропела я, отказавшись на мгновение от ненависти к Вулфу. – Франческа, у тебя прекрасное воспитание, красота и богатство. Vita mia, ты не рождена для работы. Ты богата и после свадьбы с Китоном станешь еще богаче, – воскликнула мама. До этой минуты я даже не подозревала о материальном состоянии Китонов и не удосужилась поинтересоваться этим у кого-нибудь, и уж тем более у будущего супруга, поскольку деньги интересовали меня в самую последнюю очередь. – Я буду учиться. Если только… – Идея была безумной, но попробовать стоило. Я хитро улыбнулась и встретилась взглядом с сидящей в другом конце сада мисс Стерлинг. Она едва заметно кивнула в ответ. – Что? – гаркнул отец. – Если только не объяснишь, почему отдал меня Вулфу. Тогда я еще раз подумаю. В основном потому, что тогда у меня будет полное представление о случившемся. Я сильно сомневалась, что в создавшейся ситуации смогу изменить свою судьбу, но хотела знать, куда втянул меня отец, и понять, получится ли вырваться на свободу. Отец хмыкнул, и его леденящий душу тон покоробил меня: – Я не стану обсуждать свои дела с женщинами, и уж тем более с собственной дочерью. – Что плохого в том, чтобы быть женщиной, папа? Да ты сам вел себя как девчонка в день, когда отдал меня Вулфу Китону. – У нас разные задачи, – отрезал он. – И моя задача – рожать детей и быть красивой? – Твоя задача – сохранить наследие своей семьи, оставив тяжелую работу тем, кто в ней нуждается. – Похоже, ты не уважаешь меня как равную, – прошипела я, прижав плечом телефон к уху, и вонзила лопатку в землю, параллельно с этим вытирая лоб. – Потому что ты мне не ровня, моя дорогая Фрэнки. С этими словами он повесил трубку. В тот день я посадила двадцать горшков с цветами. Потом вернулась в свою комнату, приняла душ и принялась заполнять заявление в университет. Я решила, что моими ведущими специальностями будут политология и юриспруденция. Справедливости ради, я всегда полагала, что моим призванием станет садоводство, но, поскольку отец бесконечно приводил меня в бешенство, будет приятно ткнуть его носом в мое решение. Потому что долгие годы он заставлял меня изучать то, что вряд ли бы вызывало интерес. Я вела себя как мстительная малявка, но добилась права на образование, и это поднимало мне настроение. Я склонилась над своим дубовым столом, когда атмосфера в комнате вдруг изменилась. Даже голову поднимать не пришлось, чтобы понять, в чем дело. Мой жених пришел проведать свою плененную невесту. – Завтра у тебя первая примерка платья. Иди спать. Краем глаза я заметила, что он не в костюме. Его загорелое, поджарое и мускулистое тело облегала белая футболка с треугольным вырезом, а на узких бедрах низко висели темные джинсы. Китон вовсе не походил на сенатора, вел себя не как политик, и меня выбивало из колеи, что никак не удавалось уложить его на лопатки. – Я заполняю заявление, – ответила я, вновь чувствуя, как румянец заливает лицо и шею. Почему всякий раз, когда Вулф обращал на меня взгляд, казалось, будто он опустил меня в горючее? И как это прекратить? – Зря только время тратишь. Я вскинула голову и подарила ему взгляд, которого он ждал. – Ты дал обещание, – прорычала я. – И я его выполню. – Вулф отошел от двери и неторопливо приблизился ко мне. – Тебе не нужно заполнять заявление. Мои работники уже это сделали. Ты вот-вот станешь Китон. – А Китоны слишком претенциозны, чтобы самостоятельно заполнять бланки? – Я едва сдерживалась, чтобы не сорваться на него. Он подхватил документы со стола, смял их и бросил в мусорное ведро возле стола. – Тебя примут, даже если нарисуешь в заявлении члены разных размеров и форм. Я вскочила со стула и отпрыгнула от Вулфа как можно дальше. Не могу рисковать еще одним поцелуем. Губы и так покалывает всякий раз, как я вспоминаю его отказ. – Да что ты себе позволяешь! – заорала я. – Кажется, ты часто задаешься этим вопросом. Может, сменишь пластинку? Вулф просунул руку в передний карман джинсов, а другой взял со стола мой телефон, со спокойным безразличием пощелкав по экрану большим пальцем. Родители запрещали мне устанавливать пароль. Когда мама вернула мне мобильный, я как-то забыла установить защиту от посягательства на личное пространство, учитывая, что этого права меня все равно лишили. – Что ты делаешь? – Мой голос звучал пугающе спокойно и вместе с тем удивленно. Вулф не сводил взгляда с телефона. – Валяй. Спроси еще раз. Как я посмел, да? Я была так потрясена, что не сразу удалось подобрать слова. Этот человек – дикарь в костюме. Он при каждом удобном случае провоцировал и издевался надо мной. Мой отец был несговорчивым придурком, но этот мужчина… этот мужчина… Он дьявол, который каждую ночь возвращался ко мне в кошмарах. Он был геенной огненной за райской грубой личиной. Огонь, который манил своим видом, но прикосновением убивал. – Сейчас же отдай мне телефон. Я протянула ладонь, но Вулф пренебрежительно отмахнулся и продолжил читать сообщения. Сообщения от Анджело. – Не смей! – Я бросилась на него и потянулась, чтобы выхватить телефон, но Китон поднял руку, другой схватил меня за талию, перехватил и прижал обе мои руки к низу своего живота поверх футболки. – Одно движение – и ты увидишь, что со мной делает твой гнев. Дружеский намек: он будоражит меня, но тебе будет неловко узнать, как это происходит. С одной стороны, мне хотелось бросить ему вызов, чтобы он отпустил мои руки. Я никогда не трогала мужские гениталии, и подобная перспектива меня взволновала. Моя жизнь и так превратилась в кавардак, и моя нравственность – последнее, за что я цеплялась. И прямо скажем, пальцы уже устали. Я сдвинула руки из принципа, и Вулф ухмыльнулся, продолжая крепко сжимать мои запястья и читать сообщения, но не выполнил своего обещания опустить мои руки на свой пенис. – Будешь отвечать своему ненаглядному? – непринужденно спросил Китон. – Не твое дело. – Ты станешь моей женой. Все, что касается тебя, – мое дело. Особенно голубоглазые мальчишки с улыбками, которые не внушают мне доверия. Вулф отпустил мои руки, засунул телефон к себе в карман и наклонил голову, взирая на меня с презрением. Я чуть не заплакала. После вчерашнего унижения он не только не извинился, но дважды за сегодня поиздевался надо мной, выбросив заявление в мусор и прочитав все мои сообщения. Он конфисковал телефон, словно я была его дочерью. – Мой телефон, Вулф. Отдай. – Я шагнула назад. Мне так захотелось нанести ему телесные повреждения, что стало больно дышать. А он лишь молча и спокойно смотрел на меня. – Только если удалишь из контактов номер Бандини. – Он друг детства. – Чисто из любопытства: ты со всеми друзьями детства трахаешься? Я одарила его приторной улыбкой: – Боишься, что я сбегу и снова займусь сексом с Анджело?