– Муж мне не позволил. Он сказал, что это его обязанность, как отца мальчика. Он отправился в Машекуль, но там ему ответили, что Жорж так и не появился в замке, чтобы забрать лошадь, и ее отдали кому-то другому. – А вы спросили, кто ему это сказал? – Снова Пуату, паж милорда. – И он больше не задавал ему никаких вопросов? – Мой муж не считает возможным подозревать кого-либо, кроме собственного сына. Она не скрывала своего возмущения. Несчастная женщина не только потеряла сына, но и лишилась уверенности в собственном муже – тяжелая ситуация. – А вы не попытались выяснить, видел ли его кто-нибудь в тот день? – Mais oui[10], мать-настоятельница. Разумеется, спрашивала. Она назвала меня не Жильметтой, не матушкой, а матерью-настоятельницей. Наша недавно возникшая близость не выдержала моих прямых вопросов. И как же глупо было с моей стороны спрашивать ее об этом – я сама мучила своими вопросами в Шантосе всех и каждого, пока они не начали меня сторониться как зачумленной. – Андре Барбе сказал, что видел, как Жорж срывал днем яблоки за домом, в котором живут Рондо, у них там фруктовый сад. Сам он яблоки не слишком любит, и потому я решила, что он готовил угощение для лошади. – И больше никто его не видел… – Никто. Сколько же раз я пыталась узнать, что делал мой Мишель в свои последние часы со слов тех, кто его видел? И не сосчитать. – А этот Барбе, он Жоржа не видел? – Он не видел, как Жорж ушел из сада. Да и никто другой его не видел. А я спрашивала многих. Правда, Барбе мне сказал кое-что. – Она тяжело вздохнула. – Он сказал, что встретил какого-то мужчину, незнакомого, на дороге между Машекулем и Нантом. Узнав, что Барбе из Машекуля, незнакомец пришел в страшное волнение и предупредил, что мы должны как следует присматривать за нашими детьми, потому что им грозит опасность быть украденными. А еще он спел песенку с такими словами: «Sur ce, l'on lui avait dit, en se merveillant, qu'on y mangeout les petits enfants». Я была потрясена. Та самая фраза, которую написал мне Жан, слова, заставившие меня заинтересоваться тем, что случилось с мадам ле Барбье, именно их пробормотал прохожий, указавший мне дорогу к ее дому. Но Жоржу было шестнадцать, он уже не маленький ребенок, по крайней мере не настолько маленький, чтобы его можно было съесть. Впрочем, не все шестнадцатилетние мальчики выглядят как взрослые мужчины. – Агата, скажите мне, Жорж был не слишком крупным мальчиком? – Он еще продолжал расти. – А Барбе сказал вам, откуда пришел тот незнакомец? – Сен-Жан-д'Анжели. Довольно далеко. Но плохие новости путешествуют быстро, особенно по темным дорогам. По просьбе Агаты ле Барбье я провела с ней еще час, хотя говорить нам было больше не о чем, я задала ей все вопросы, которые собиралась задать. Она предложила мне перекусить тем немногим, что у нее было, и я согласилась; мой отказ мог ее оскорбить. В самый тяжелый период после исчезновения Мишеля я не могла сделать и десяти шагов, если меня кто-нибудь не заставлял. Мадам ле Барбье прошла из своей деревни через лес до самой часовни аббатства; она предстала перед епископом, пусть и не в самом привлекательном виде, и рассказала свою историю, которую епископ не пожелал слушать. Затем в кромешной темноте добралась назад, до своего дома. А сегодня справилась с болью, когда я задавала ей свои вопросы. Эта женщина, наделенная сильным характером, вызвала у меня глубокое уважение. Теперь же пришла моя очередь показать, что у меня есть характер. Я быстро шагала назад, в аббатство, по лесу, окутанному сгущающимися сумерками, минуя страшные тени и ямы, и ветки, норовившие схватить меня за одежду, но ужас перед этим лесом отошел на задний план, уступив место другому пугающему видению – как выгнутся красиво очерченные брови Жана де Малеструа, когда я расскажу ему, что мне удалось узнать. – …На это ему с изумлением сказали, что здесь едят маленьких детей. – Да, в песенке, ваше преосвященство, и от мужчины, который указал мне дорогу. А еще от кое-кого, кому сказал раньше тот, кто слышал от другого человека. И свидетель клянется… Я не стала упоминать мадам ле Барбье и Жана, чтобы не отвлекать епископа от сути проблемы. – Жильметта, я много раз говорил, что нам не следует обращать внимание на сплетни… – Это не сплетни, – твердо возразила я, хотя колени у меня дрожали. – Я узнала все это в результате расспросов. – Наконец я достала из рукава письмо Жана и раскрыла его, чуть более резко, чем следовало. – Посмотрите на письмо моего дорогого сына, которое пришло из самого Авиньона. Все это имеет прямое отношение к причине, заставившей меня отправиться в Машекуль. Я вздрогнула, потому что выдала себя, а на лице епископа появилась хитрая улыбка. – В таком случае я, видимо, ослышался, – заметил он. – Мне казалось, вы пошли в Машекуль, чтобы купить нитки и иголки. Оказавшись уличенной во лжи, я попыталась придумать достойный ответ. – Да, ваше преосвященство. Это была главная цель. – Жильметта, вам не следует лгать. Я не настолько суров, чтобы женщина не могла сказать мне правду. Клянусь всеми святыми, своей строгостью он сам вынудил меня солгать. Но сейчас было не слишком подходящее время обсуждать данный вопрос; это лучше сделать в спокойной обстановке, когда он будет расположен прислушаться к критике. Я скромно опустила голову, рассчитывая, что мне удастся его обмануть. – Прошу вас, позвольте мне извиниться, ваше преосвященство, за недостаток уверенности в вашей справедливости. Признаюсь, я очень хотела еще раз поговорить с мадам ле Барбье и должна была вам об этом сказать. Выражение его лица смягчилось. – Да, вам следовало. – Но мне действительно были нужны нитки и иголки. А поскольку я отправилась за ними в Машекуль, то решила, что будет разумно встретиться с ней и обсудить заинтересовавшие меня моменты. Он взглянул на мои пустые руки. – Значит, вы успели занести свои покупки, прежде чем пришли ко мне. «Пресвятая Дева, спаси меня!» – Нет… – В таком случае, где они? – Их нет! – нетерпеливо вскричала я. – Мне ничего не понравилось. По какой-то причине рынок был довольно пуст. Одна бровь медленно поползла вниз. – Вообще ничего? – Ничего, – подтвердила я. – Хм-м-м. Возможно, все купцы собрались сегодня здесь, в Нанте, какая жалость. Вы часто возвращаетесь после своих вылазок с огромным количеством покупок, умудрившись приобрести больше, чем собирались. А потом часами рассуждаете о том, какие чудесные вещи вам удалось найти. Я уже давно понял, что вы таким способом пытаетесь оправдать то, как тратите средства аббатства, и, должен признаться, с нетерпением жду этих мгновений, потому что вы светитесь от удовольствия и демонстрируете чудеса изобретательности, придумывая, как можно использовать то, что вы купили. Сегодня вы вернулись с пустыми руками, и, значит, не будет увлекательных историй, если не считать дикой сказки о том, что кто-то ест маленьких детей. – По крайней мере, они ничего не стоили аббатству… – …Учитывая, что они собой представляют. На мгновение я спросила себя, знал ли мой Этьен меня так же хорошо, как этот человек. – Признаюсь, меня несколько отвлекла история о пропавшем ребенке, но зато я не потратила зря денег. – Только немного времени. И «немного» – еще мягко сказано, если вспомнить, чем вы сегодня занимались. Надеюсь, эта история не будет отвлекать вас и в дальнейшем. – Ваше преосвященство, я выполнила все свои обязанности, прежде чем покинула аббатство. Согласна, одна из целей моего путешествия слишком сильно меня увлекла, но вы должны понимать, что этой историей следует заняться – дети действительно исчезли, и объяснения случившемуся нет. Дети. Понятно, что они не принадлежат к благородным семьям, но… – Мы наверняка знаем только про одного ребенка. – Ходят упорные слухи, что были и другие. – Голос у меня вдруг стал пронзительным и не понравился даже мне самой. – Вы знаете обо всем, что происходит в наших краях. Наверняка ваши советники докладывали вам об этом. – Вы преувеличиваете. Существует множество вещей, о которых я не знаю. И мои «советники», как вы их называете, ничего мне не говорили о пропавших детях. Человек, наделенный громадной властью, в чьи обязанности входит столь многое защищать ради себя и других, должен располагать множеством шпионов, которые приносят ему самые разнообразные сведения. Он узнает все, что ему необходимо и что хочет знать, без особого труда. – Это ненормально, когда исчезают дети, – не унималась я. – Вне всякого сомнения, вы можете выяснить, что с ними происходит. – Сестра, вы намекаете на то, что с ними происходит нечто противоестественное, если дело действительно обстоит так, как вы говорите? Гораздо разумнее предположить, что они сбежали или пропали по какой-то несчастливой случайности и их останки еще не найдены. Кроме того, речь идет о нескольких детях, а не о дюжинах. В противном случае ситуация была бы совсем другой. – Возможно, их на самом деле дюжины. Было бы мудро с нашей стороны выяснить, как обстоит дело, прежде чем мы отмахнемся от всех жалоб, объявив, что ничего особенного не происходит. – Пустая трата времени, – заявил он. Я подождала несколько мгновений, а потом сказала: – Вы бы так не думали, если бы это был ваш ребенок. – Я опустила глаза на поднос с церковными принадлежностями. – Вы закончили свои приготовления. С вашего разрешения, ваше преосвященство, я пойду в свою комнату. Для молитвы в одиночестве. Я устала. Не дожидаясь ответа, я направилась к двери. И вдруг почувствовала, что он положил руку мне на плечо. Я обернулась и наградила его сердитым взглядом. – Я приношу вам свои извинения, Жильметта. – Он был полон раскаяния, по крайней мере в тот момент. – Вы правы, мне не дано понять, что вы чувствуете. Благодарная улыбка рвалась на мои губы, но я прогнала ее и попыталась воспользоваться стратегическим преимуществом, которое он мне предоставил. – Ваше преосвященство, позвольте мне выяснить, пропадали ли еще дети, и если пропадали, тогда, с вашего благословения, я попытаюсь узнать, что происходит. Похоже, его раскаяние не зашло настолько далеко, чтобы он дал согласие на столь смелую просьбу. – Следует ли мне напомнить вам, что здесь у вас имеются определенные обязанности?