Тишина. – Я буду вынуждена иметь дело с прессой, с людьми, которые являются почитателями Дюрана, наверняка объявятся придурки, которые на нем помешаны. Возможно, за нами начнут следить. Подобное вмешательство может затруднить мою работу. Поэтому до тех пор, пока мы не поймаем Дюрана, нужно, чтобы вы работали заодно со мной. Я прошу, чтобы все вы стали помощниками шерифа. Если мир ничего о нас не узнает, нам будет намного легче. Магическое слово «нам». И все трое моих благословенных детишек молча и серьезно кивнули. Двое благословенных отбыли в свои постели, сначала Джулия, потом Френни. Их маленькие головки были полны мыслями о славе и удивительных подвигах, которые совершит их замечательная мать. Хорошо. Пусть образцом для подражания будет женщина, добившаяся успеха. В такие моменты я всегда чувствовала себя самозванкой. И вновь мы с Эваном получили возможность провести вдвоем несколько драгоценных минут. «Добрый Бог, – взмолилась я, – пусть эти чудесные мгновения никогда не кончатся, пусть я всегда буду играть достойную роль в жизни моего сына». Все пройдет очень быстро. С каждым нашим вздохом клетки Эвана делятся, кости удлиняются, растет концентрация гормонов, он все сильнее отдаляется от меня. Так всегда происходит, когда ты поишь и кормишь их. Но в такие моменты я могла представить себе его маленькие ручки, обнимающие меня за шею, ощутить сладкое детское дыхание, осознать полное доверие, все крупицы ушедшего времени, когда я была всемогущей богиней, источником жизни и знаний. А теперь я всего лишь мать. – Мама, – сказал Эван, в глазах которого сияло обожание, – я знаю, ты не хочешь, чтобы мы обсуждали дело, которое ты ведешь, но это так круто. Ты обо всем догадалась – потрясающе! У тебя замечательная работа. Я вот думаю, не стать ли и мне полицейским. «Я хочу вырасти и стать таким же, как моя мать» – странные слова для мальчика, но как приятно их слышать. Возникает одна проблема – сейчас слишком многое изменилось. Неуважение к властям в последние годы принимает угрожающие размеры. Прежде такой опасности не было; требования к представителям закона стали слишком суровыми. – Но тебе все равно нужно будет идти в колледж. Необходимо очень много знать. Теперь в полиции требуются люди с хорошим образованием. – Ну и хорошо. Я все равно хочу стать полицейским. – Я польщена, Эван. Мне приятно, когда ты произносишь эти слова. Но у тебя будет еще много времени, чтобы решить, что делать с собственной жизнью. – Значит, ты не хочешь, чтобы я стал полицейским. – Я этого не говорила. – Но ты так думаешь. Я знаю. Я взъерошила ему волосы. Он ощетинился. – Я не маленький мальчик, мама. Как хорошо я это знала! – Да, Эван. Мне это известно. Послушай, раз уж девочки пошли спать, я хочу кое о чем с тобой поговорить. Он немного помолчал, а потом сказал: – Я знаю про секс, мама. Папа в прошлом году мне рассказал. Я скрыла свое удивление улыбкой. – Нет, я собиралась поговорить совсем о другом. Он с облегчением вздохнул. – Хорошо. Так о чем речь? – Я хочу, чтобы ты был осторожным. Ты не должен всего бояться, потому что мир – чудесное место, и я надеюсь, что ты так и будешь на него смотреть. Но существуют люди, поведение которых мы не в силах постичь, поскольку с ними что-то не в порядке. Они ведут себя не так, как нормальные люди. Будь внимателен к тому, что происходит вокруг. Если что-то вызывает у тебя сомнения, отойди в сторону. Это относится ко всему. Если тот, кого ты знаешь и кому веришь, ведет себя как-то не так, нужно уйти прочь. И рассказать мне. Пожалуйста. Он опустился на подушки и ничего не ответил. – Эван? Он посмотрел мне в глаза, но ничего не сказал. – Это важно, милый. – Хорошо, – серьезно ответил он. Я с трудом удержалась от того, чтобы снова не погладить его по голове. – Спасибо, – сказала я. – Тихое утро, – заметил Эскобар. – Акулы почему-то кружат сегодня в отдалении. Прошло десять дней с того момента, как история похищений стала достоянием прессы. Появились другие новости, сместившие Уилбура Дюрана с первых полос газет. Стрельба в школе, заложник в аэропорту, не говоря уже о постоянных параноидальных страхах из-за биотерроризма. Прошло одиннадцать дней и двенадцать; мои дети отправились к отцу, но часто звонили мне, делая вид, что проверяют, все ли со мной в порядке. Но я прекрасно понимала, что их прежде всего интересует, когда они смогут рассказать обо всем своим друзьям. Пока нет. Скоро, но нужно еще подождать. Утром тринадцатого дня я сидела за своим столом, погрузившись в изучение бумаг, связанных с делом Дюрана. Зазвенел телефон. Шестьсот семнадцать – код Бостона. – На западном фронте без перемен, насколько я понимаю, – сказал Пит Москал. – Пора бы им появиться, – со вздохом ответила я. – Как бы я хотела, чтобы Дюран вышел из тени. Но это такой хамелеон, что мы его не узнаем, когда он появится. – Очень жаль. Вы могли бы его пристрелить, если бы он явился в облике зеленой чешуйчатой твари. Однако мне удалось узнать кое-что интересное. Прошел слух, что его сестра постепенно передает помощникам ведение всех своих процессов. – У вас есть свой человек в ее фирме? – Да. – Ну, что ж, рада, что вы меня предупредили. Теперь я знаю, кто будет нашим противником. – Почему-то мне не хотелось говорить с Москалом. – Большое вам спасибо… – Но это еще не все. И по его тону я поняла, что речь идет вовсе не о слухах. – Я хочу вам сказать, что намерен запросить ордер на арест. Рано или поздно это должно было случиться. – Не могу вас винить. Вы проявили невероятное терпение, Москал. Я это ценю. Удачи вам. Надеюсь, вам попадется достойный судья. – Настоящий бриллиант. – Послушайте, я нуждаюсь в одном одолжении. Если удастся, постарайтесь не упоминать мое имя. – Но я не могу не ссылаться на вас. Ведь именно вы являетесь главным источником информации. – А вы не могли бы написать, что анонимный полицейский офицер из Лос-Анджелеса поделился с вами информацией? – Анонимный информатор? Наверное, это возможно, но у нас и так не слишком веские улики. А ссылка на конкретного детектива их заметно подкрепит. Если он доберется до Дюрана, то только благодаря мне. Ирония ситуации меня обожгла. – Могу я как-то убедить вас подождать еще несколько дней? – Боюсь, что нет. – Вы не можете дать мне еще пару дней, чтобы мы попытались найти его в Лос-Анджелесе? – Я потеряю время. А как только у меня будет ордер на арест, мои люди начнут его искать. – Но едва ли он в Бостоне. – А откуда вы знаете? Я могла сослаться только на свои инстинкты. – Потому что воздух здесь все еще отвратительный. В конце концов мне все же удалось выпросить несколько дней, чтобы попытаться взять Дюрана. Размеры награды росли по мере того, как семьи исчезнувших детей присоединялись к публичной охоте. Как и следовало ожидать, количество звонков резко увеличилось. Постепенно это превратилось в кровавый спорт: кто сумеет отработать наибольшее количество ложных звонков за один день? Обычно победу одерживали Эскобар или Спенс, мастерски умевшие проводить допросы и моментально добиравшиеся до сути. Мы вновь усилили патрулирование аэропортов и гостиниц, поскольку не могли придумать ничего другого, а ужесточение мер безопасности после атак террористов облегчило нам задачу. Однако мы не слишком рассчитывали, что найдем Дюрана таким способом; он мог без особых проблем снять дом под чужим именем или нанять самолет для чартерного рейса, обойдя тем самым обычные проверки в аэропорту. Он так и не появился у себя дома или в студии, хотя его служащие продолжали приходить и уходить. У нас не было законного повода их задержать, но мне ужасно хотелось собрать их в участке и хорошенько встряхнуть. Они являлись его компаньонами, возможно, даже сообщниками – естественно предположить, что один из них или даже несколько вовлечены в похищения детей, но у нас не имелось, никаких доказательств их причастности. Нам оставалось только одно: ждать, когда он всплывет на поверхность. Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я собиралась идти домой. Я привела в порядок стол и уложила бумаги в портфель. Ключи от машины были зажаты у меня в руке, когда ожил ящик Пандоры, стоявший на моем столе. Звонок был из тех, что я называла «только не поднимай трубку», – пронзительный, злобный и долгий, у меня даже дрожь пробежала по спине. Я взяла трубку и услышала голос дежурной. – Это девять один один, но тот, кто позвонил, хочет говорить именно с вами, – скептически сказала она.