– Дед у нас настоящий, Гатуига. И первое так же. Но ты не должен об этом упоминать. Я намерен продолжать жизнь белого человека. Дед нам с сестрой говорил ещё на нашем острове, что ваша судьба будет ужасна. – Я о таком тоже слышал от старого нашего жреца. Это было лет пять назад. Я тогда был с восставшими братьями. Того жреца сожгли белые дьяволы! – Ты бы лучше не говорил мне про это. И вообще поменьше болтай. Вам повезло, что вашим хозяином стал мой дед. У других хозяев ваши индейцы мрут, как мухи у холодных морей. Мне дед так говорил. Он оттуда как раз. Гатуига мало что понял из рассказа Алонсо. Тот это видел, однако растолковать не захотел. Только напомнил строго: – Ты не забудь про отраву сонную для собак. Сколько их там? – Три или четыре, сеньор. Точно не знаю. Можно яд достать и смазать им стрелы, – и он кивнул на лежащий арбалет. – Слишком рискованно. Все узнают, что здесь кто-то замыслил недоброе. – Это можно устранить, сеньор. Если хотите, я это устрою. – Как же? Разве можно, чтобы никто не догадался? – Можно попробовать, сеньор. Вместо наконечника вставить шип. Он останется в теле, если стрелу вынуть. И будет очень похоже на действительное ранение от шипа, что вполне может случиться даже с собакой. Алонсо с сомнением покачал головой. Всё ж не возразил, подумав, что это лучше, чем ничего. Прешла неделя и Гатуига принёс обнадёживающий результат своей деятельности. – По твоему виду можно сказать, что у тебя хорошие новости, – заметил с нетерпением юноша. – Выкладывай. – Нашел старую колдунью. Она живёт отшельницей в дебрях, куда и добраться трудно. Она через пять дней обещала изготовить всё, что нужно. Уверяет, что её снадобья никогда не подводили. – И для стрел изготовит? – Нет, сеньор. Тут она посоветовала другое. Отравить мясо, и собаки начнут болеть. Не сразу, а спустя два-три дня. Никто не догадается. – Да, тут ты хорошо надумал. Будем ждать, а пока продолжать выведывать вокруг. Днём можно даже в сад пробраться. Он очень большой и переходит в апельсиновые молодые насаждения. Завтра надеюсь подобраться ближе. Вдруг домик высмотрю и понаблюдаю за ним. – Ходите босиком, сеньор. Так вас никто не обнаружит, – посоветовал индеец. – Верно! Это для меня сущий пустяк. Всю жизнь так ходил. С утра Алонсо подождал, пока все индейцы-рабы уйдут на работы в поля, и осторожно, почти ползком, пробрался к саду. Он знал, что в дальнем от дома углу находится маленький домик в одно помещение и с одним окном. Этот-то домик и хотел понаблюдать юноша. Устроившись в кустарнике, он сквозь ветви с трудом видел этот домик, запрятанный среди невысоких деревьев пассифлора, как испанцы окрестили их. Ничего не происходило вокруг больше часа. Потом появилась индианка с корзиной в руках. И Алонсо подумал, что теперь можно с уверенностью сказать, что в домике кто-то живёт, раз туда носят еду и питьё. Однако ничего больше до самого полудня не произошло, и Алонсо поспешил назад, внимательно осматривая места, запоминая их на случай вынужденного отступления. С некоторых пор юноша ощутил в себе странную потребность в неприязни к испанцам. И это при том, что дед постоянно убеждал его в противном. Он боялся за внука и хотел оградить его от преследования в случае подозрений. А сейчас он с кровожадным стремлением выслеживал дона Фермино, нисколько не страшась встречи с этим красавчиком, столь уверенным в себе. Как разузнал Алонсо, де Сильвейра приехали на остров шесть лет назад. Скупили большие угодья, и, нещадно эксплуатируя индейцев на работах, умножили свои богатства. И дом, в котором они живут, намного превосходит дом дона Амвросио, где они так недавно наблюдали праздник. И где Ампара, вроде бы, отказала этому кавалеру. В глухом лесу Алонсо почти каждый день упражнялся в стрельбе из арбалета и пистолета. А своему напарнику Гатуиге постоянно говорил, что на этот раз рассчитается с этим выскочкой и истребителем индейцев. – Тут только не ошибиться, – говорил он таинственно. – Я непременно должен ухлопать этого молодчика, так подло похитившего мою сестру! Индеец даже испугался его решимости и фанатичной уверенности в правоте своего чувства и стремления. – Сеньор, – как-то неуверенно говорил Гатуига. – Будьте поосторожнее с этими белыми. Они очень коварны и умны. Ни одно из наших выступлений даже слегка не приблизилось к успеху. – Я сам почти белый, Гатуига. Я уже столько насмотрелся на них, что мало чем отличаюсь от белого испанца. И знаю, как с ними поступать. – Сеньор, у нас нет лошадей, чтобы улизнуть, когда будет нужно, – перевёл разговор на другое индеец. – Мы не завтра будем совершать месть, Гатуига. К тому времени мы всё тщательно изучим и найдём способ добыть лошадей. Скоро в доме будет праздник. Много гостей понаедут. И лошади будут пастись в поле. Там мы три лучших и добудем. Можно даже и больше, чтобы иметь подмену, при долгой скачке. – Я плохо управляюсь с лошадью, сеньор. – Ничего! Управишься, когда это потребуется! Прошло ещё дней десять. Гатуига уже приготовил всё необходимее для травли псов, и ждал только команды Алонсо. – Подождём немного, Гатуига. Послезавтра приезжают гости. Тогда, возможно, и собак не будут выпускать. Это облегчит нам наше дело. Лучше займись лошадьми. Будем брать шесть штук. Если получится, конечно. Но всё равно побольше. Узнай, где будут пасти лошадей. И присмотрись к ним. Брать лучше самых лучших. Здешние индейцы могут нам помочь? – Вряд ли, сеньор. Они так запуганы, что быстро выдадут нас при первой же попытке надавить на них. Обойдёмся. Но можно немного разузнать о лошадях. Это не должно вызвать подозрений. В день, когда гости начали съезжаться, Алонсо занял свой наблюдательный пункт и просидел в жаре почти целый день. И только боязнь собак, которых в скором времени должны были выпустить, заставила его покинуть засаду. – Я её видел, Гатуига! – воскликнул Алонсо, встретившись с индейцем. – Она живёт в домике! Как мы и думали. – Как она, сеньор? – Хуже всего то, что я не заметил в ней никакого беспокойства или недовольства. Как обычно. Только платье на ней было дорогое и украшения на шее и руках. Я успел заметить. Она минут на десять выходила из домика. – Может, тоже готовится к празднику, сеньор? – Да ты что! Кто её туда пустит? Не может этого быть! Я не верю! – Тогда сегодня и устроим? С лошадьми не должно возникнуть никаких задержек. Я точно знаю, где они будут. Договориться только с вами, сеньор, когда и куда их отвести, чтобы побыстрее удрать на них. – Лошадей мы приведём к ручью. Это шагах в двухстах отсюда. До них мы легко добежим – и ищи нас потом! – Сёдел не обещаю, сеньор. – Обойдёмся! Лишь бы нас попозже хватились. И пройдём несколько сот саженей по ручью. Всё дольше искать будут. Ты о еде и воде позаботься. Вместе пойдём в домик. Одному трудно будет управиться. С утра весь дом сеньоров де Сильвейра кипел и шумел ульем растревоженных пчёл. Гости появлялись каждые полчаса – то верхами, то в колясках, то в тяжелых колымагах на больших колёсах. – Узнал, что собак выпускать не станут, сеньор, – запыхавшись, прибежал индеец. – Ближе к полуночи приведём лошадей. – Надо пораньше. А то времени может оказаться мало для главного дела. Друзья, Алонсо уже так считал индейца, немного отдохнули, подремав в тени. Ночь опустилась на равнину. Они прокрались ближе к дому. Алонсо хотел посмотреть на гостей, определить условия, и, если повезёт, то увидеть Ампару. Дом сиял сотнями свечей, шандалов и канделябров. Даже в саду висели фонарики, где горели свечи. Во многих местах пылали факелы из свечного дерева. Света было необычно много. Гости мелькали в высоких окнах, некоторые с удовольствием прогуливались по саду, любуясь светом и отмахиваясь от москитов платочками и веточками. – Пошли отсюда, Гатуига, – дернул Алонсо, убедившись, что ничего больше не сможет увидеть. – Можно отправляться за лошадьми. Это тоже займёт много времени и сил. Поспешим. Почти час им пришлось пробираться скрытно к месту пастбища. Десятка два лошадей, яростно обмахиваясь хвостами, паслись в долинке, вокруг которой темнели рощи деревьев. Два пастуха дремали у костерка, едва светившегося угольями. – Завяжем лица платками, – предложил Алонсо. – И ни звука. Тайно увести столько животных нам не удастся. Свяжем пастухов, и пусть полежат так. – Стоящее предложение, сеньор. Пойдём открыто со стороны тропы, ведущей от главного дома усадьбы. Они не должны поднять шум. Подумают, что от хозяина. Вы только не очень волнуйтесь, сеньор, а то они могут догадаться раньше времени. – Хорошо. Пошли. Они быстрым уверенным шагом приближались к пастухам. Те их не замечали, а собак у них не было. – Спите, собачьи дети? – рявкнул Алонсо, почти поравнявшись с пастухами. – Хотите палок отведать? Быстро собрать шесть лучших коней! Хозяину срочно понадобились для гостей! Шевелитесь, ленивые собаки! Пастухи, низко кланяясь, помчались к табуну. Было слышно, как они переговаривались перепуганными голосами. – Вот, сеньор, – пролепетал старший пастух. – Как приказали. Лучшие. Отвести к дому? – Сами управимся! И смотрите мне, не спать, краснокожие собаки! Пастухи торопливо связывали лошадей по парам, поводья отдали Гатуиге. Тот так и не произнёс ни слова, боясь выдать себя голосом. – Кажется, пронесло? – проговорил в волнении Алонсо, торопясь отойти подальше и сесть на коня. – Поехали быстрее. Нам далеко идти. Гатуига неловко взобрался на спину лошади, нервно переступавшей ногами. – Так неудобно, сеньор! – прошептал он, но Алонсо не стал разговаривать. Скорым шагом они добрались до условленного места и стреножили коней. – Сейчас часов девять вечера, – посмотрел Алонсо на небе. – Пора и делом заняться. Еда и вода готовы? – Только навьючить на лошадей, сеньор. – Займись сейчас, времени потом на это не будет. Передохнув малость, захватили оружие и двинулись к домику. В единственном окне света не было видно. Алонсо молча оставил индейца на месте, а сам прокрался к домику. Кругом было темно и тихо. Слабые звуки музыки и голосов едва доносились сюда, не нарушая общей тишины. Только редкие лягушки с ручья доносили сюда свои трели. В окне Алонсо ничего не увидел. Потрогал дверь. Она с лёгким скрипом подалась, и юноша замер в ожидании, прислушиваясь. Тихо. Заглянул в комнату. Слабые отблески огней из дома чуть позволяли разглядеть светлое пятно кровати – и больше ничего. Кровать была пуста. Алонсо осмелел и оглядел единственное помещение. Никого. Он вздохнул. Обильный пот промочил сорочку. Она липла к телу. Задумался, прикидывая, где могла быть Ампара. Юноша вернулся к индейцу.