— Вы говорили, — сказал он. — Об изучении этой игры в армии. — Что насчет этого? — Там вы потеряли ногу? В армии? Феликс шмыгнул носом. Казалось, он решал, отвечать ли. — Да, — наконец, сказал он. — Что случилось? — Я уже говорил. Пуля. — Да, но… как? — Я был офицером разведки. И я совершил ошибку. Очень серьезную ошибку, — он пронзительно посмотрел на Рикки. — Тебя всегда достают твои ошибки. Запомни это. — Что было у вас? — Я использовал фонарик. Рикки моргнул, не понимая, поэтому Феликс продолжил: — Я проник под прикрытием в захваченную врагом деревню. Было ночное время. Мне нужно было обыскать пустой дом, и я воспользовался фонариком, чтобы видеть. Проблема в том, что если кто-то наблюдает, фонарик — худшее, что можно использовать ночью. Когда люди видят свет, движущийся внутри дома, это всегда вызывает у них подозрения. Лучше включить лампу. Никто и глазом не моргнет. Но в доме не было лампы, и у меня не было очков ночного видения… Его голос на мгновение затих, пока Рикки сидел в ошеломленном молчании. — В любом случае, — внезапно сказал Феликс, — сторонник врага заметил, как я уходил издалека. Он подождал, пока не решил, что я вдали от деревни, затем выстрелил в цель, и ему повезло. — Что это был за пистолет? — Это имеет значение? — сказал Феликс. Его голос был необычайно сдавленным. — Извините, — быстро сказал Рикки. Он чувствовал, что переступил черту. Феликс не любил это обсуждать. Некоторое время они стояли в неловком молчании, прежде чем Феликс сказал: — Патрон 7,62 НАТО из снайперской винтовки М24. — Извините, — снова сказал Рикки. — Не стоит. Мне повезло. Еще несколько сантиметров выше, и меня бы убили. Рикки мгновение усваивал эту информацию. — Значит, вы, — сказал он, — офицер разведки? — Я, — сказал Феликс, — очень устал. Уже почти десять часов. Мне нужно немного поспать, и тебе тоже. Увидимся утром. И, не сказав ни слова, он вышел из квартиры. * * * Пока Феликс выходил из роскошной квартиры в Доклендсе, мужчина гораздо моложе его сбежал по каменным ступеням в подвал заброшенного здания в темном, забытом переулке Сохо. Он вспотел, тяжело дышал и был напуган. Здание называлось Домом хранителя. Оно было заброшенным годами. Его окна были заколочены, стены покрыты граффити, а с крыши вяло свисали водостоки. Внутри пахло мокрой гнилью и пренебрежением. Комнаты первого этажа были завалены старой мебелью — заплесневелыми, рваными диванами, столами, изрешеченными древоточцами. Все, что можно было использовать, было перемещено в подвал. Юношу звали Томми. Ему было шестнадцать, у него были растрепанные черные волосы и выпирающий кадык. Он все время хмурился, и на костяшках или лице всегда были порезы — результат драки. Он часто дрался на улице. Он ворвался в главную комнату подвала. — Думал, ты забыл о нас, — прохрипел голос. Томми обернулся и увидел сгорбившуюся в углу комнаты фигуру, чуть меньше его самого. Было слишком темно, чтобы разобрать черты, но Томми узнал голос Хантера. — А я бы сделал это? — саркастически ответил Томми. Он оглядел большую подвальную комнату. Она была освещена старым торшером в углу — каким-то образом Хантеру удалось подключить электричество — и содержала разномастную коллекцию мебели и людей. Мебель была старой. Все люди были молодыми. Томми явно был старшим, а одному из детей, сидевшему в углу, обняв колени, было не больше двенадцати, хотя он клялся, что ему пятнадцать. В комнате их было восемь, включая Томми и Хантера. Остальные были либо все еще на улице, либо в одной из других комнат, примыкавших к этой. Томми с тревогой посмотрел через плечо, потом снова на Хантера. Наступила минута молчания. Затем Хантер вышел из теней в центр комнаты. Его черты стали видны. Хантеру было за шестьдесят, у него была квадратная челюсть и несколько раз сломанный нос. У него было острое, жестокое лицо и слезящиеся жадные глаза. — Что с тобой? — спросил он. Томми закрыл глаза. — Полиция, — выдохнул он. Неприятная пауза, пока Хантер смотрел на него. — Они преследовали тебя? — Я думаю, что оторвался от них. Молчание. Томми чувствовал, как глаза всех детей в комнате прожигают его. — Думаешь, ты от них оторвался? — Д-да… — Что ж, — сказал Хантер опасным полушепотом, — тогда все в порядке, не так ли? Он думает, что оторвался от них. У тебя есть что-нибудь для меня? Томми тяжело сглотнул, затем кивнул. Он прошел дальше в комнату и протянул толстый черный бумажник. Хантер схватил его и начал рыться в его содержимом. Его явно не интересовали кредитные карты — их было слишком легко отследить. Но он выудил несколько банкнот и горсть мелочи, которые сунул в карман, прежде чем выбросить бумажник. — Это лучшее, что ты смог сделать? — сказал он. — В субботу вечером? Томми кивнул. — И ты хочешь поесть? Давай, сынок. Еда там. Томми уже заметил коробки пиццы на столе справа. Пять, и все открытые. Он прошел к столу, увидел, что там осталось лишь два кусочка остывшей пиццы. Он знал, что жаловаться нельзя. Вместо этого он схватил кусочек и стал голодно запихивать его в рот. Удар выбил воздух из его легких и половину еды изо рта. Он рухнул, едва дыша, и увидел, что Хантер стоит над ним, все еще держа в руках короткую толстую дубину, которой он только что ударил его в живот. Пока Томми пытался вдохнуть, Хантер склонился над ним. — Послушай меня, идиот, — прошипел он, размахивая дубиной перед лицом Томми. — Если ты приведешь полицию в этот район, ты получишь кое-чем пострашнее, чем это, по своим кишкам. Ты понял? Томми попытался кивнуть, но кусок полупережеванной пиццы застрял у него в горле, и все, что он мог сделать, это издать резкий, задыхающийся звук. Он осознавал, что Хантер встал и обратился к остальным детям в комнате. — То же самое касается и всех вас, — крикнул мужчина. — Есть проблемы? Никто не ответил. Они не посмели бы. Как и Томми, все они ненавидели Хантера. Но в обмен на ежедневный поток украденных денег он давал им то, в чем они нуждались. Крыша над головой. Еда. И что-то более важное, чем и то, и другое: безопасность в количестве. Потому что, когда ты работал на улице, не было ничего важнее этого. * * * Было ровно 9 утра, когда Феликс вернулся. Кровать Рикки осталась нетронутой. Он не вставал с дивана. Перед ним было разложено тридцать игральных карт. Он смотрел на них пятнадцать секунд. Затем он закрыл глаза. — Королева червей, — сказал он. — Двойка пик, пятерка бубен, девятка треф… Тридцать секунд спустя он назвал по порядку названия каждой карты. Он снова открыл глаза. Феликс опирался на свою трость и внимательно смотрел на него. — Очень хорошо, Коко, — пробормотал он. — Действительно хорошо. Возможно, мы еще что-нибудь из тебя сделаем. Рикки улыбнулся. — Но это всего лишь игра для вечеринок. И все. — Посмотрим, — хитро сказал Феликс. — Посмотрим. Но в голове у Рикки происходил другой разговор, с Зигги. — Ты его покорил. Это хорошо. Пусть так и будет. То, чему он тебя учит, пригодится на улице. Учись у него всему, чему можешь. Развивай себя. — А когда придет время уйти? — Тогда уйдешь.