Дэнни замер, слабо почуяв, что недавно тут что-то происходило. Что-то изменилось. Что-то не так. Покрутил головой, вглядываясь в поросль шустрыми темными глазами, принюхался. Кругом тихо, спокойно. Однако по коже побежали колючие мурашки. Тревога реальна, физически ощутима, рукой можно пощупать. «Уходи. Убирайся отсюда», — говорят все признаки, вместе взятые. Он чуть не повернул обратно, но вспомнил, что прошлым вечером ставил здесь силки и все было в порядке. Может, дело в поезде — лязгающем железном чудовище из внешнего мира. Зеленое пятно в любом случае интригует. Спустившись к нему по тропинке, Дэнни разглядел, что это мешок, висящий на ветке. Дурацкая вещица в виде лягушки. Он огляделся, ловя малейшее движение, навострив уши, высматривая владельца. Нигде никого. Дотянулся до тяжелой сумки, набитой, как оказалось, книгами. Вытащив одну, озадаченно на нее уставился. Он учился урывками, не продвинувшись дальше азов. Слова из нескольких слогов ставят его в тупик. Ничего страшного — его жена Зилпа мастерица читать. И ребятишек учит. Во время долгих стоянок дети ходят в местные школы, но учиться не любят, и Дэнни их не упрекает. Раз Зилпа может научить читать и писать, то зачем еще школа? Счет — то, что называется арифметикой, — осваивается естественным путем. Если не умеешь складывать, не сможешь торговаться. Пусть Дэнни медленно составляет буквы в слово, но, когда дело доходит до оценки кучи барахла, мозги у него работают как калькулятор. Он с почтительной осторожностью раскрыл книгу — редкую вещь в его руках, которая наверняка денег стоит. На картинке какой-то малый весь в железе сидит верхом на лошади. Крепкая должна быть лошадь, чтобы нести такой груз. История, вот что это такое. На внутренней стороне обложки написано имя. Дэнни зашевелил губами, читая по складам: «Там-ми Франк-лин». Тамми Франклин, маленькая дочка Хью Франклина. Он тихонько присвистнул. Непонятно, откуда тут эта сумка, но надо отнести ее на ферму. Сегодня же. А пока он закинул ее на плечо вместе со своим холщовым мешком и, вернувшись на тропку, пошел к силкам. Сначала услышал хлопанье крыльев взлетевшей вороны, потом другой звук — лихорадочное жужжание мух, слетевшихся на пир. В сельской местности это звук смерти. Дэнни помедлил, осторожность сменилась тревогой. Может, мухи нашли в силках кролика? Хоть на пойманного кролика столько бы не слетелось. Одно способно приманить их в таком количестве — кровь. Какое-то мертвое животное лежит в кустах, причем ни на секунду не верится, что кролик. Он прорвался вперед сквозь кусты ежевики — в глаза бросилось что-то синее. Дэнни испугался. Возникло желание удрать, однако верх взяло любопытство. Он шагнул поближе, раздвинул колючие кусты палкой и наконец, увидев что-то на примятой траве, понял, куда слетелись мухи. Не на падаль и не на отбросы. На труп. Человеческий. Женский. Женщина с длинными светлыми волосами, выбившимися из-под крупной заколки, лежит на спине, вывернув вбок колени, в синих джинсах, зеленой рубашке, спортивных туфлях на плоской подошве. На зеленой рубашке спереди под ключицей копошится черная масса мух. Дэнни с отвращением согнал их палкой. Они возмущенно поднялись с кровавого пятна. Его затошнило. Непреодолимо хочется удрать, но рассудок удерживает на месте. Что делать? Это убийство, дело рук человеческих, и другие люди им скоро заинтересуются. Его следы наверняка отпечатались на тропе, размякшей после недавнего дождя. Когда прибудет полиция — а она в свое время прибудет, — следы обнаружат, начнут искать того, кто их оставил. Карие глаза цыгана пробежались по земле. Кругом сильно натоптано, кусты сломаны, трава примята не только возле трупа, а и наверху, у проезжей дороги. Дэнни нахмурился. Значит, тело сюда притащили. Он на мгновение почувствовал облегчение и опять озадачился. Найдя школьный рюкзак Тамми, сперва побоялся увидеть малышку. Но раз это взрослая женщина, откуда взялась сумка? Разумеется, надо пойти сообщить об ужасном открытии. Только о сумке-лягушке говорить не надо, просто тихонечко вернуть ребенку. С властями дела лучше вообще не иметь, хотя через силу придется признать, что на сей раз без этого не обойдешься. Он исполнит свой долг, только незачем сюда припутывать Тамми и ферму Хейзлвуд. Копы его рассказу наверняка не поверят. Обязательно зададут кучу вопросов. Дэнни собрался с силами, подошел, взглянул в мертвое лицо. И узнал его, даже искаженное смертью. Тихонько про себя выругался, нервно вытер рукой губы. Вдвойне хуже. Теперь ясно — без фермы не обойдешься. Тяжелый рюкзак с книгами на плече лишь осложняет дело. На сердце еще тяжелее. Как быть? Либо сообщить о трупе в полицию, либо пойти на ферму, принести Хью Франклину страшную весть. Не хочется. Но он обязан семейству Франклинов. Должен сам известить, не препоручая дело равнодушным чужакам в полицейской форме. С тяжелым сердцем Дэнни повернулся и пошел по земле, усыпанной листьями. Глава 2 Джейн Брейди заправила за ухо непослушную прядь длинных пепельных волос, надеясь, что не выдала раздражения этим жестом, продолжая смотреть на стоявшую перед ней двенадцатилетнюю девочку, намереваясь продемонстрировать твердость без грубости. Девочка смотрела в ответ не мигая. «Сгинь! — мысленно приказала она. — Ох, как ты меня достала… Что еще?» Учительница всегда должна старательно следить за собой, не заводя среди учеников ни любимчиков, ни козлов отпущения. Хотя неизбежно к одним чувствуешь больше расположения, а к другим меньше. Особенно если, как в данном случае, на фоне явно маячит проблема. Иметь дело с Тамми Франклин — все равно что биться лбом в каменную стену. Нельзя назвать ее трудным ребенком в общепринятом смысле этого слова или откровенной бунтаркой. Она никогда не является в школу с накрашенными ногтями, зелеными волосами, заклепками в ушах. Возможно, подумала Джейн, тогда с ней легче было бы справиться. По крайней мере, был бы повод для выговора. Но Тамми не проявляет ни малейшего интереса к моде и прочим увлечениям тинейджеров. Никто не видел, чтобы она сопела над молодежными журналами, наклеивала на школьные тетрадки постеры с изображениями поп-звезд. Напротив, девочка умная, сообразительная, только надутая мрачная одиночка. Как известно, мать умерла с год назад, отец вскоре снова женился. Наверняка тут и кроется проблема. Джейн готова и хочет помочь, хотя это не означает, будто Тамми все будет позволено. Однако благие педагогические намерения не предотвратили нынешней глупой игры в гляделки. Она быстро пресекла дуэль. — Почему ты не принесла домашнее задание? — Не принесла. Это не увертка, не вызов, а констатация голого факта. — Дома забыла? — Не принесла. Джейн скрипнула зубами и мысленно пропела: «Не сержусь, не сержусь». Еще слишком холодно для хлопчатобумажной летней школьной формы, и на Тамми зимняя серая юбка, белая рубашка под красным пуловером. Юбка не отутюжена. На ногах, как положено, зашнурованные ботинки, сморщенные и нечищеные. Ученицам школы Святой Клары запрещены кроссовки, вредные для ступней. К счастью, кожаная обувь, прежде именуемая бутсалами, вновь вошла в моду, и девочки против нее не возражают. Она уже не раз отмечала, что либо сама Тамми не заботится о своем внешнем виде, либо никто другой не обращает на это внимания. Впрочем, не скажешь, что девочка совсем заброшена. Кто-то же заплетает длинные каштановые волосы в одну косу, причем вполне аккуратно. Джейн обдумала полученный ответ. Не пойдет. — Ты сделала уроки? Только правду. — Нет. Хотя Джейн была озадачена, она не перестала сердиться и раздраженно бросила: — Почему? Тебе ведь известно, что ученики Святой Клары должны выполнять домашние задания. Тебе известно, что твой отец платит за обучение, поэтому ты обязана старательно трудиться… — Она осеклась, видя бледную маску вместо детского лица, и повторила помягче: — Почему не сделала уроки? Упорные серые глаза наконец ушли в сторону. — Вечером сделаю. Это не ответ, равно как предыдущий. Очередная увертка — вероятно, затронута тема, на которую девочка говорить не желает. А если не желает, можно спрашивать до посинения. — Значит, завтра принесешь. И без обмана, договорились? Пора сдаваться. Тамми выиграла сегодняшний бой. Прежде чем девочка повернулась, учительница добавила: — Дома все в порядке? — Да, мисс Брейди, спасибо. Слова не успели слететь с губ, как Тамми испарилась. Неужели предчувствовала следующий вопрос: все ли в порядке в школе? В школе Святой Клары большое внимание уделяется воспитанию личной ответственности. Каждый год старшие девочки прикрепляются к новичкам-первоклассницам. Старшие девочки должны присматривать за подопечными, искореняя любые проблемы, подмеченные учителями. Педагоги, особенно директорша миссис Давенпорт, убеждены, что в Святой Кларе никто никого не терроризирует. Но у детей силен стадный инстинкт — они мгновенно вычисляют слабейшего. А Джейн видит, что Тамми, несмотря на внешнее самообладание, уязвимая и беспомощная. Вдобавок сегодня утром в классе царило особое настроение. Девочки переглядывались и хихикали, некоторые с виноватым видом. В центре событии были близнецы Хейворд и члены их маленького кружка. Когда они не переглядывались друг с другом, то смотрели в спину Тамми. Джейн заподозрила какую-то каверзу. Знает ли об этом Тамми — другой вопрос. Звонок возвестил окончание перемены. Учительница в отчаянии сообразила, что из-за откровенной и абсолютно непродуктивной беседы с глазу на глаз с ученицей упустила свою кружку кофе. Пропади пропадом эта девчонка! Набрав полные руки папок, она отправилась рассказывать третьеклассницам о свирепой Черной смерти,[1] зная, что эта тема всегда их увлекает. Не мелочи вроде сокращения рабочей силы и повышения заработной платы, а бубонные нарывы и крысы. Дэнни стоял на краю двора фермы Хейзлвуд, отчасти прячась за трактором на парковочной площадке. Неподалеку Хью Франклин копался в моторе старенького «лендровера». Хотя они почти ровесники, Хью обычно выглядел моложе, а теперь даже на расстоянии видны морщины на лице, круги под глазами. Постарел за несколько месяцев после вторичной женитьбы, мысленно заключил Дэнни. Взвалил непосильную ношу на плечи, не зная, как ее облегчить и куда сбросить. Прямо за спиной фермера в открытой двери сарая торчит нос красивого «вольво», в котором миссис Франклин всегда разъезжала сама и больше разъезжать не будет. Они с Хью совсем разные. Он открытый приветливый малый, а ее Дэнни прозвал про себя «зубной болью». Она даже Хью из себя выводила, не раз было слышно, как они орут друг на друга. Впрочем, если честно сказать, Соня хорошо обращалась с Дэнни и его семейством. Если честно сказать, ему ее было немножечко жалко. В Хейзлвуде она себя чувствовала как рыба, вытащенная из воды. Попала в ловушку. Хорошо понятно, что означает безвылазно сидеть на месте, чего Дэнни старательно избегает. Возможно, он чуял в Соне родственную душу. Дэнни вынырнул из укрытия и прокашлялся. Возившийся у «лендровера» мужчина вздернул голову и круто обернулся с надеждой и тревогой. — А, ты… — вздохнул он с откровенным разочарованием и пошел навстречу, вытирая тряпкой грязные руки. — Старый мотор опять барахлит. Пожалуй, придется новую машину искать. Или хорошую подержанную. Никто не продает, не слышно? В разъездах Дэнни собирает всякую полезную информацию, но сейчас он только покачал головой. Хью задал вопрос вымученно небрежным тоном, обшаривая глазами дорогу за спиной цыгана. Думает о чем угодно, только не о машине. У Дэнни свело желудок. Неизвестно, что сказать, как сказать, с чего начать. Допустим, кто-то подошел бы к его трейлеру, чтобы сообщить о несчастье с Зилпой или с кем-нибудь из ребятишек… Наверное, больше никогда не придется останавливаться на ферме. Больше нельзя будет встретиться с Хью, не вспомнив эту минуту. Душу заполонила великая печаль, потому что, в конце концов, они выросли вместе. Мальчишками бегали на промысел, Дэнни учил Хью ставить силки, охотиться на кроликов с парой семейных цыганских ищеек… — Твоя жена… — пробормотал он. Хью вздрогнул и вспыхнул: — К сожалению, ее сейчас нет. Вчера отправилась… к подруге с ночевкой. Попозже вернется, не знаю когда. Дэнни тряхнул черными седеющими кудрями: — Я ее видел. Хью шагнул вперед: — Где? — заметил страдальческое выражение лица цыгана. — Господи боже, в чем дело? С Соней что-то случилось? Дэнни упорно смотрел в землю, не в силах взглянуть ему в глаза. — Что случилось, точно не знаю, — выдавил он хрипло, но твердо. — Нашел… в кустах… внизу на железнодорожной насыпи. Ходил силки проверять. Наступило долгое болезненное молчание. Потом Хью сказал безжизненным тоном: — Покажи. Дэнни кивнул и пошел, указывая путь. Вернувшись домой вечером, Мередит не обнаружила никаких следов Джорджа Биддока. Впрочем, к воротам пришпилена бумажка с надписью, знакомой постояльцам гостиниц во всем мире: «Просьба не входить». Неужели Джордж прилег где-то соснуть? Быть не может. Нет-нет, уже поздно, должно быть, домой ушел. Перед глазами сверкнул мокрый бетон. Значит, заложен фундамент крыльца и смесь еще не высохла. Значит, в переднюю дверь не войдешь. Есть ключ от черного хода, но туда тоже трудно попасть. Поскольку коттедж последний в ряду, можно было бы обойти его сбоку, если бы не пристроенный миниатюрный гараж. В гараже ни окон, ни дверей в задний сад. Впрочем, вдоль участка тянется дорожка, а от нее другая сворачивает за коттеджи. Направившись по ней с кейсом в руке, Мередит дошла до стены собственного заднего двора. В стене есть крепкая калитка, надежно запертая на засов с другой стороны. Ничего не поделаешь, придется перелезать. Дальше на дорожке кто-то оставил мусорный бак на колесиках. Маленькая удача. Как раз то, что нужно. Она подтащила бак к своей стене, сбросила туфли, затолкала в кейс, попыталась с ним взобраться на крышку. Снова мешает узкая юбка, достаточно короткая, чтобы привлечь в поезде блуждающий мужской взгляд, но недостаточно для физических упражнений. Мередит задрала юбку до бедер, молясь, чтобы никто не увидел, перебросила через стену кожаный кейс, который упал на вымощенную площадку, получив непоправимые повреждения, и последовала за ним. Прыжок не пошел на пользу костюму, на колготках расползлись огромные дыры. Она вытащила туфли и услышала, обуваясь: