–  Тогда берите и не сомневайтесь! Верная штука! –  От глаза «Горгоны» еще никто не уходил! Из магазина Мариша вышла слегка ошарашенная. Куда же она собиралась ехать дальше? Ах да! Сначала к старушке Аделаиде, близко знавшей Василия Ольховина, а потом на кладбище, где состоится церемония погребения Фила. Ну, а потом к другой старушке – приятельнице убитого Воронцова, выяснять насчет похорон последнего. Одним словом, программка на сегодняшний день – веселей не придумаешь! Одни старушки и кладбище! Аделаида оказалась высокой худощавой пожилой женщиной. Назвать ее старушкой язык как-то не поворачивался. Несмотря на раннее время и то, что она находилась у себя дома, одета она была в элегантное черное платье, прихваченное на талии ремешком из змеиной кожи. Сумочка из такой же кожи красовалась на зеркале у входной двери. И волосы Аделаиды были тщательно прокрашены и уложены волосок к волоску в высокую прическу. Едва услышав, что речь у них пойдет о Василии Ольховине, женщина распахнула перед Маришей дверь. –  Вы привезли вести от Василия?! – воскликнула она. – Он жив? –  Ну… Это я вообще-то хотела у вас спросить. –  Как? Разве вы не из монастыря? И окинув Маришу внимательным взглядом, Аделаида простонала: –  Простите! Я ошиблась! Фатально ошиблась! Вы не имеете к монастырской жизни никакого отношения. Но скажите, зачем же вам тогда понадобился Васятка? Он уже давно отрекся от мирской жизни и молодых красавиц. Слышать, что ее считают молодой красавицей, было очень приятно. Мариша даже зарделась от удовольствия. Но быстро вспомнила, зачем она тут, и сказала: –  Понимаете, Василий мне сам по себе и не очень нужен. Мне нужна его погремушка! Верней то, что он знал о ней! Аделаида побледнела и отступила на шаг назад. Она явно приняла Маришу за сумасшедшую. –  Погремушка? Уверяю, вы ошибаетесь. Василий уже взрослый человек. Я бы даже сказала, немолодой! –  Но когда-то ведь он был ребенком! – в отчаянии воскликнула Мариша. – И у него была погремушка – серебряный петушок на палочке. Подарок его отца! Какая-то тень воспоминания мелькнула на лице Аделаиды. Женщина даже подняла руку к глазам, словно желая смахнуть ее. –  Да, да, – прошептала она. – Действительно, теперь я вспоминаю этого петушка. Была у мальчика такая погремушка. Надо же!.. Как странно, что вы о нем вспомнили! –  Почему странно? Потому что петушок пропал? Был украден? –  Васятка отдал свою игрушку в другие руки, – глухим голосом произнесла Аделаида. – О, это была целая отдельная история! Сейчас я тороплюсь, но потом… –  Умоляю! Расскажите сейчас! –  Но я должна уходить! –  Очень вас прошу! От этого зависит жизнь нескольких людей! –  Ну, раз так, конечно, я расскажу, – растерялась Аделаида. – Хотя времени совсем не имею. –  Заклинаю вас! –  Впрочем, я не так уж много и знаю об этой истории. Собственно говоря, она произошла без меня. Меня на том празднике не было. Работа требовала моего присутствия в клинике. –  Вы – врач? –  Хирург, – кивнула Аделаида. – Теперь я уже на пенсии. Знаете, хирург должен вовремя уйти из профессии. Это терапевт может при должном усердии работать хоть до самого конца жизни, разумеется, если вовремя станет проходить переквалификацию и знакомиться с новыми методиками лечения. Впрочем, некоторые мои коллеги, которых я лично знаю, отлично обходятся и без этих заморочек. Но так или иначе, больших проблем, если терапевт даже и допустит в лечении или постановке диагноза ошибку, не возникнет. А вот хирургу сложнее. Руки перестают слушаться очень рано. Реакция у пожилого человека уже не та, что в молодости. Но когда-то я была лечащим врачом Васятки. –  Вы? –  Ну да, я. А что тут такого? –  Нет, ничего. Просто удивительное совпадение. Вы одновременно соседка Ольховина и его лечащий врач. Согласитесь, это довольно странно. –  Соседкой я стала уже позднее, когда отец Ольховина в благодарность за спасенного сына купил мне квартиру в том же доме, что и себе. –  Какой благородный человек! –  Не говорите так, – покачала головой Аделаида. – У него был свой резон поступить таким образом. –  И какой же? –  Мать Васятки была женщиной очень набожной. И после того как ее младший сын вопреки всем прогнозам врачей остался жив и с каждым днем все более и более удалялся от могилы, она окончательно уверовала в Бога. И к сожалению, ее вера с годами приняла такое неистовое, я бы сказала, такое извращенное трактование, что ее было просто опасно оставлять наедине с маленьким ребенком! –  О господи! Мать Василия была сумасшедшей? –  Для того чтобы поставить ей соответствующий диагноз, нужно было освидетельствование врачебной комиссией. Лично я не имею в своем активе специализации психолога. Но да, определенные психические отклонения у женщины были. –  Какой ужас! Бедная женщина! Бедный мальчик! –  Ну что вы! Василий обожал свою маму. И она всегда была очень добра к нему. Но увы, она вбила себе в голову, что жизнь ребенка все равно находится под угрозой. Что она должна вымолить окончательное исцеление своего сына у Господа. И когда Васятке было семь лет, она ушла в монастырь. Просто сбежала из дома, не сказав, куда направляется и вернется ли назад. –  О-о-о! Бедный мальчик! –  Тогда-то его отец и купил мне эту квартиру, – глухо произнесла Аделаида. – Я заменила Васятке мать. А его отец… Увы, он тоже погиб. –  Да, я знаю. Был застрелен, когда его сыну исполнилось семнадцать лет. –  Васятка вырос глубоко верующим мальчиком. Хотя ни его отец, ни я со своей стороны никогда не культивировали в нем этой религиозности. Но он сам шептал молитвы и говорил, что ему являются святые, которые ласково разговаривают с ним и наставляют на путь истинный. –  И что они ему говорили? – помимо воли полюбопытствовала Мариша. –  Видимо, ничего дурного, – пожала плечами Аделаида. – Учился Васятка всегда очень хорошо. Вечера проводил дома. Ни девочки, ни танцы, ни спиртное, ни другие радости подросткового возраста его не интересовали. Очень благожелательный и славный мальчик, которого совершенно не коснулись трудности подросткового периода. Он всегда говорил мне, что мечтает жить в таком месте, где он мог бы разговаривать с Матушкой и своими друзьями. –  Значит, мама Василия жива? –  Думаю, что он имел в виду другую Матушку, – вздохнула Аделаида. – Васятка так называл Матерь Божью – Деву Марию. –  О! И в который раз за время этого странного разговора Мариша не знала, что ей сказать. –  Годы шли, а я все меньше оказывала влияния на Васятку. После смерти отца Васятка пришел ко мне и заявил о своем решении поехать по святым местам. В те годы это было еще очень проблематично. Церковь только отстаивала свои позиции и отстраивала свои владения. Многие монастыри, ныне процветающие, в те годы еще лежали в руинах. Денег на их восстановление у церкви еще не было. В стране шла перестройка. Было очень голодно и нестабильно. И зачастую церкви и монастыри восстанавливались силами самих верующих. И помолчав, Аделаида договорила: –  Все деньги, которые остались Васятке от его отца, ушли именно на это богоугодное дело. –  Что? Василий истратил все деньги своего отца на восстановление храма? –  Впрочем, как теперь оказалось, это было правильное решение. Монастырь, отстроенный на деньги Васятки, стоит и здравствует. А деньги… Что же, они бы все равно сгорели в перестроечные годы. Ведь тогда инфляция сжирала все, что только могла. –  Значит, Васятка помог отстроить монастырь? –  Ну, не только он один. Его денег хватило лишь на одну часовенку. Но были и другие, кто желал сделать вклад в богоугодное дело. Но самое главное, Васятка был единственным, кто ежедневно и еженощно присутствовал при реставрационных работах. Именно он вникал во всякие хитрости и тонкости строительного дела. Богоугодная деятельность Васятки заслужила в конце концов свое признание. Он закончил духовную семинарию. И ныне полностью посвятил себя духовному служению. Его епархия находится очень далеко на Урале. И поэтому я получаю новости от Васятки куда реже, чем мне бы того хотелось. Вот это было самым худшим, что ожидала услышать Мариша. Она-то надеялась, что Василий Ольховин расскажет ей нечто такое, что позволит выйти на след убийцы Воронцова. А оказывается, об этом нечего и мечтать. Ехать в такую даль ради сомнительной для ее расследования ценности общения с молодым настоятелем какой-то обители в планы Мариши, увы, никак не входило. Глава 16 Впрочем, оказалось, что все не так плохо. Аделаида встряхнулась и, взглянув на Маришу, произнесла: –  Вижу, вы совсем загрустили. Но вы ведь хотели побеседовать с Васяткой про его детскую погремушку? А в ту пору, когда этот петушок находился у Ольховиных, сам Васятка был совсем младенцем. Действительно! Василий отдал свою игрушку Маниоле, когда ему было от роду всего три года. И больше он о ней не вспоминал. А вот его родители… О, наверное, у них имелось много разного, что они могли сказать по поводу пропавшей из дома дорогой вещи. И наверняка они поделились случившимся с друзьями семьи, в частности и с лечащим врачом мальчика. –  В вашей требе, если кто и может вам помочь ныне, то это именно я, – подтвердила Маришины мысли Аделаида и, внимательно глядя на девушку, спросила: – Хотите послушать мой рассказ? Еще бы Мариша не хотела! Она просто-таки жаждала этого! –  Да, да! Конечно! Аделаида величественно кивнула гладко причесанной головой и важно произнесла: