Интересно, что может рассмешить такого человека, как Фалькони? Жаль, что она не успела надеть линзы. Триг распахнул гермодверь и впустил Киру в длинную темную шахту, соединявшую многочисленные палубы корабля. Посередине шел трап, и, судя по тонким страховочным решеткам, внизу было еще четыре палубы, причем отверстия в металлических решетках были так велики, что Кира сразу могла заглянуть на самое дно шахты. Незнакомый Кире мужской голос загромыхал над головой: – Внимание! Переход в невесомость через тридцать четыре секунды. Голос сильно дрожал, напоминая вибрацию терменвокса, и казалось, что говорящий вот-вот разразится слезами или смехом или впадет в неистовый гнев. Кира напряглась, и поверхность Кроткого Клинка сделалась шероховатой. – Держитесь! – сказал Триг, хватаясь за удобные перила в стене, и Кира тоже нашла, за что ухватиться, – Это ваш искусственный интеллект? – спросила она, указывая на потолок. – Нет, это Грегорович, разум корабля, – с гордостью ответил юноша. Брови Киры поползли вверх. – У вас на борту собственный разум! «Рогатка» вроде бы не настолько велика и владельцы ее не настолько богаты, чтобы обзавестись разумом корабля. «Как Фалькони уговорил разум присоединиться к экипажу? Уж не шантажом ли добился?» – подумала она, не совсем шутя. – Ага. – Он немножко… непохож на другие разумы, с какими мне доводилось иметь дело. – С ним все в порядке. Самый что ни на есть лучший разум. – Нисколько не сомневаюсь. – Точно вам говорю! – настаивал парень. – Лучшего не сыскать. И умнее всех, кроме самых старых. – Он ухмыльнулся, выставляя напоказ кривые передние зубы. – Наше секретное оружие. – Умнее… Раздался сигнал тревоги – короткий печальный гудок, – и пол словно провалился у них под ногами, а Кира крепче ухватилась за перила: стены и пол головокружительно завертелись. Ей стало легче, когда она представила себе, что плывет в длинном горизонтальном тоннеле и меняется ориентация не вверх-вниз, а вперед-назад. Она была по горло сыта невесомостью. За спиной, в дальней части шахты, что-то заскреблось. Обернувшись, Кира увидела серовато-белого сиамского кота, который вылетел в открытую дверь и врезался в трап. Кот вцепился в трап когтями, а затем с заученной легкостью соскочил со ступеньки прямо на нижнюю палубу. Кира завороженно следила за тем, как кот парил над лесенкой, слегка поворачиваясь в полете, – длинный пушистый снаряд, вооруженный зубами и когтями. Пролетая мимо, он полыхнул на нее глазищами; эти яркие изумруды горели ненавистью. – А это корабельный кот, мистер Пушистые Панталоны. Кот был больше похож на маленького демона-убийцу, чем на пушистого кого бы то ни было, но Кира поверила парню на слово. Секунду спустя за спиной снова послышался шум – на этот раз металлическое клацанье, похожее на… стук копыт? Розово-коричневая масса проскочила в дверной проем и врезалась в лестницу. Она визжала и брыкала крепкими ножками, пока не ступила одним копытом на ступеньку. Оттолкнулась копытом и полетела вслед за котом. Свинья. Зрелище настолько невероятное, что Кира застыла на месте. Снова жизнь сумела удивить ее своей неисчерпаемой странностью. Кот приземлился на другом конце и сразу же удрал в открытую дверь. Свинья побежала следом. – Что это было? – спросила Кира, когда к ней вернулся голос. – Корабельный свин Виложка[7]. – Корабельный свин? – Ага. Мы ему к копытам присоски приделали, чтобы он мог передвигаться и при свободном падении. – Но зачем на корабле свинья? – А как же: свинья нас не съест – значит, и бог не выдаст, – захихикал Триг. Киру передернуло. Восемьдесят восемь дней в сверхсветовом пространстве – чтоб теперь наслаждаться тупыми шуточками? И это называется справедливость? Слезливый голос Грегоровича вновь зазвучал у них над головой – действительно похожий на голос неуверенного в себе бога: – Приготовиться: через минуту и двадцать четыре секунды вновь набираем ускорение. – И почему же ваш корабельный разум – особенный? – спросила Кира. Триг пожал плечами. Забавный жест в условиях свободного падения. – Он очень, очень большой. – Юноша смерил ее взглядом. – Годится и для самого крупного судна. – Как же вы заполучили его? – спросила Кира. Судя по тому, что она успела увидеть на борту «Рогатки», ни один разум со стажем роста свыше двух-трех лет не согласился бы служить здесь. – Мы его спасли. – Спасли? – Он был установлен на рудовозе. Местная компания добывала иридий у Шестьдесят первой Лебедя Бэ и доставляла сюда. В рудовоз угодил мелкий астероид, и он рухнул на одну из лун. – Ох! – Именно! И при падении вырубилась связь, так что позвать на помощь они не могли. Сигнал прозвучал снова, и стопы Киры плотно встали на металлическую плиту – к ней вернулся ее вес. Вновь она подивилась тому, как хорошо работают мышцы после стольких дней в невесомости. – Ну и что? – поторопила Кира рассказчика, нахмурясь. – Тепловой след рудовоза обнаружить достаточно легко. – По идее да, – согласился Триг и полез вниз по лестнице. – Беда в том, что это была вулканическая луна, и фоновое тепло скрыло рудовоз. Компания решила, что судно погибло. – Черт, – сказала Кира, следуя за проводником. – Кроме шуток. – И сколько же они там проторчали? – спросила она, добравшись до дна шахты. – Пять с лишним лет. – Ого. Застрять на пять лет в криосне. Триг остановился и как-то странно поглядел на нее. – Не в крио. Корабль был сильно поврежден. Все криокамеры сломались. – Туле! – Ей и собственный перелет показался чудовищно долгим. Пять лет – такого она и вообразить не могла. – И что же случилось с экипажем? – Кто не разбился при падении, тот умер с голоду. – И Грегорович тоже не мог погрузиться в криосон? – Никак. – Значит, почти все это время он провел в одиночестве? Триг кивнул: – Он бы там еще невесть сколько лет пробыл, если бы мы не заметили обломки. В чистом виде случайность: глянули на монитор в самый подходящий момент. До той поры у нас вообще не было разума корабля. Только искусственный интеллект – и не из лучших. Капитан приказал доставить Грегоровича на борт, и вот он здесь. – Вы просто взяли и оставили его себе? А он что на это сказал? – Ничего не сказал. – Триг взглядом пресек ее возражения. – Он не слишком разговорчив, понимаете? Уф, мы же не идиоты, мы бы не стали летать с разумом, который не хочет сотрудничать. Мы же не самоубийцы! – А та рудодобывающая компания ничего не имела против? Они вышли из центральной шахты в очередной безликий коридор. – Их никто не спрашивал, – сказал Триг. – Они уже разорвали контракт с Грегоровичем, списали его как покойника, так что он был свободен завербоваться на любой корабль, куда хотел. И даже если бы они вздумали вернуть себе Грегоровича, он-то не хотел покидать «Рогатку». Он даже не позволил техникам вытащить его отсюда для полного медобследования, когда мы вернулись в Мир Стюарта. Дело в том, что он больше всего на свете боится снова остаться в одиночестве. Это Кира могла понять. Разум корабля тоже был человеческим мозгом (почти), и при этом намного больше обычного, и ему требовалась подпитка, чтобы не рехнуться окончательно. Разум, запертый наедине с собой на пять лет… Она задумалась, насколько безопасно летать на «Рогатке». Триг остановился перед парой больших гермодверей, друг напротив друга. – Подождите здесь,