Старый перечник. Естественно, я не выучила, иначе не сидела бы с таким растерянным лицом, став на ближайший час клоном уныния в твоем личном царстве, подобно остальным однокурсникам. На второй вопрос я кое-что написала, но на первый так и не смогла ответить. Лишь задумчиво грызла ручку и удостоилась из-за этого вопроса от Василия Петровича: «Голодны?» Через какое-то время я уже думала уйти вслед за Наташей Анисимовой, которая отказалась отвечать, вызвав бурю восторга у Злобы, но, наверное, мне помешала судьба. В тот момент, когда я хотела уже подняться, распахнулась дверь, и в аудиторию, в которую тут же умудрился заглянуть десяток любопытствующих студентов, вошел мой научный руководитель. – Василий Петрович, – улыбнулся он обворожительно, – можно вас потревожить? – Ты уже потревожил, – недружелюбно глянул на него Злоба. Молодых преподов он не любил. – Экзамен, вообще-то. Что случилось? – Можно ли мне забрать заявление у моей студентки? – не переставая улыбаться, спросил тот. – А в другой раз ты не мог ничего забрать у твоей студентки? – не стесняясь, называл молодого работника образования на «ты» его опытный коллега. – Тебе нужно это сделать именно во время моего экзамена? – Прошу прощения, я срочно должен уехать и не могу ждать, – опустил глаза в пол мой руководитель. – Ждать он не может. Забирай, – милостиво разрешил Злоба, – и быстрее, вдруг студиозусы под шумок спишут. Мое старое сердце этого не выдержит. – Екатерина, я у вас хочу забрать то самое заявление, – подмигнул мне препод к моему безмерному удивлению, направился к моему столу. Какое еще заявление? Хорошо, что я не сказала этого вслух, иначе Злоба, с любопытством крадущийся следом за коллегой, выгнал бы его взашей. – Которое я просил тебя принести еще вчера, Катя, – сказал мой руководитель. Может быть, он пьяный? Нет, от него не пахнет. Или употребление наркотиков пробралось и в научно-преподавательские сферы? Не зря недавно одни шутники повесили на дверь кафедры Уголовного Права объявление о том, что весь ее преподавательский состав торгует «наилучшими сортами марихуаны» и готов за «символическую плату» продать ее учащимся «при предъявлении студенческого билета»… Подписано сие безобразие было якобы заведующим этой злосчастной кафедры. Особый пикантный вкус этой глупой истории добавил тот факт, что как раз мимо дверей кафедры проходил ректор со всеми своими заместителями и приглашенными на какое-то торжество ректорами почти всех остальных высших учебных заведений города. Наш глава университета, симпатичный мужчина, выглядевший намного моложе своих лет, который, как поговаривали, был очень богатым человеком, увидел сей ужас и пришел в негодование. И главный «распространитель наркотиков», то есть завкафедрой, имел с ним неприятный и продолжительный разговор. Да, может, это была не шутка? Скользнув глазами по моему бедно исписанному листку и по билету, молодой мужчина чуть улыбнулся и подмигнул мне. Это еще что за фокусы? – А вот и заявление, спасибо! – сделал вид, что взял что-то со стола научный руководитель и, еще раз поблагодарив Злобу, убежал. – Мальчишка, – проводил его нелестным комментарием Василий Петрович. – Пишем-пишем, дорогие, скоро и ваш черед будет общаться со мной тет-а-тет. Васильев, продолжайте свои россказни, – обратился он к отвечающему, которого бесцеремонно перебивал вот уже полчаса. – Поведайте мне про правовое положение беженцев, чтобы самому не стать их университетским собратом по несчастью. – Это как? – не понял нервничающий Васильев. – Вот так, – любезно начал объяснять ему преподаватель, – если вы мне сейчас не сдадите экзамен и на пересдачах тоже, то вас выгонят из нашего прелестного учебного заведения, именуемого «университет». Тогда вы и будете беженцем. Учебным. Но не бойтесь, дружелюбная армия не даст вам долго сохранять этот вульгарный статус. Васильев начал что-то говорить, а я глубоко задумалась – зачем ко мне приходил научный руководитель и сделал вид, что забрал несуществующее заявление, о котором я слышу впервые в жизни? Что происходит? Немного понятнее стало через полчаса, когда добрый Злоба (хороший оксюморон, да?) все еще мучил Васильева, напирая на то, что он ничего не учил. Парень же утверждал, что учил. Его оппонент как аргумент использовал мысли о том, что если бы у студента был бы мозг, то тогда бы он и выучил, но судя по ответам, мозга у него нет, а следовательно, и выучить он ничего не смог, а значит, наврал. – Всем привет! – раздалось вдруг из открывшейся двери. – Вы собрались ради нас? Будете зрителями? Мои измученные одногруппники и я подняли головы и увидели, как в аудиторию осмелились войти парни, человек десять, не меньше, в которых мы все без труда опознали членов университетской команды КВН «Великие раскольники». – Вы чего это приперлись? – зверем уставился на них Злоба. – А ну вон отсюда немедленно, тут идет экзамен! – Это аудитория 3-45? – спросил один из молодых людей, длинноволосый капитан команды. – Нет, это космическая станция с точно таким же номером, – раздраженно отвечал ему обозленный препод, – мы приземлились здесь по приказу Высшего Космического Управления и имитируем учебный процесс. – О, мой собрат с Марса! – распростер руки капитан команды, – вот я и нашел тебя! Давай обнимемся! И парень, надвигаясь на Злобу, притворно и очень громко изобразил радость от неожиданной встречи. Вот же самоубийца! Хотя я слышала, что этот парень с журфака, а значит, не в юрисдикции препода по международному праву как-нибудь навредить главе местной кавээновской команды. Кстати, «Раскольники» славились не умением удачно шутить, а талантом придумывать странный и порой никому непонятный юмор. – Отойди от меня, идиотина! – отпрыгнул от весельчака Василий Петрович. – Убирайтесь прочь! Не видите, аудитория занята? – Но у нас здесь важная репетиция должна быть! – возразили парни. – Нам сказали идти именно сюда! – Идите не сюда, а отсюда! – взревел мужчина. Я и одногруппники с великим интересом глядели на ребят. Неужели действительно не видят – идет экзамен… – Но мы пришли именно сюда, – голосом Джека Воробья произнес капитан команды. – И мы отсюда не уйдем просто так. Репетиции – дело такое, важное. У нас выступление, поэтому переместитесь, пожалуйста, со всем вашими марсианами. – Куда-нибудь на Венеру, – подхватил один из пришедших. Мы тихо захихикали. – Это я сейчас тебя на Юпитер затолкаю, – пригрозил Злоба. – Вы что, межгалактическую войну хотите открыть? – со смехом спросил один из кавээнщиков. – Совет Планетарной Федерации не одобряет такого раскола среди гуманоидов. – Слушайте вы, гуманоиды, – проскрежетал рыжеволосый преподаватель, – убирайтесь-ка вы ко всем матерям Звездных Войн! Здесь экзамен, экзамен, дорогие мои идиоты, которым надоело учиться в университете. – Нет, пусть ваша космическая станция передвинется куда-нибудь, – не соглашался с такой постановкой вопроса капитан, пробираясь все глубже и глубже в аудиторию. – С вами говорит Командор Центрального Земного Штаба, – трубным голосом заговорил кто-то, талантливо изображая рацию, – покиньте объект 3-45. Повторяю, покиньте объект 3-45. Ваше место займут… – Выскочки! – не дал закончить парню предложение Злоба. – Убирайтесь прочь! А вы не смейте списывать! – это доброе обращение было адресовано уже нам, студентам. Кто-то из парней действительно принялся списывать. Пока они переругивались, один из кавээнщиков, стоящий ко мне ближе всех остальных, неуловимым движением опустил на мою парту аккуратный листок, полностью исписанный почерком прилежной ученицы. А тот листок, где писала я, он зачем-то забрал себе, жестом фокусника затолкав в карман. Странно! Я в недоумении уставилась на молодого человека, но тот только подмигнул мне и отошел в сторону. Увидев написанное, я потерла глаза – на листке был записан весь второй билет, точно так, словно его списали с лекции Злобы – а их он ценил гораздо выше учебников. – Ладно, ладно, дядя, – нахально заявил глава команды Клуба веселых и находчивых, внезапно уступив напору орущего препода, – мы уйдем! Проводите ваш экзамен по межпланетной космологии, пожалуйста. – Моральные отщепенцы! Да я на вас ректору пожалуюсь! Вы еще не знаете, с кем связались! – грозился Василий Петрович. Вместо ответа вся команда синхронно отдала ему честь и пожелала спокойного перелета на Венеру. – Безобразие! – еще минут пять после их ухода орал рыжеволосый преподаватель, осматривая пристальным взглядом каждого их сидящих в аудитории – не торчит ли где шпора или второй сотовый телефон. Он прошел мимо меня и не заподозрил в списывании. Ведь мне дали «бомбу» – готовый ответ на вопрос. Так вот зачем мой научный руководитель приходил ко мне – он хотел увидеть, какие у меня билеты! С чего это он так забоится обо мне? Что опять происходит вокруг бедной Кати? Что за волшебный покровитель завелся у меня? Кто махает волшебной палочкой? Кей? Может быть, это он? Нет, вряд ли – ведь он даже звонить перестал… Нинка – она решила мне таким образом помочь? Но такая помощь не в ее стиле, да и она сама находится уже давным-давно дома. Антон? Он уже однажды спас меня от гнева Натаныча, взяв вину на себя… Не думай, дура, читай и запоминай прочитанное! Этот листок ты и покажешь Злобе, как твой собственный ответ. И не волнуйся, препод ничего не заметил. – Пересдача, Васильев, – громко изрек Василий Петрович, перестав издеваться над мозгами одногруппника, – хочу сказать тебе, милейший, ты тугодум. – Но, может, хоть «троечку»? – попытался уговорить его студент. – На «троечку» у тебя серого вещества нет, – не захотел идти на компромисс преподаватель. – Следующий! Плаха не ждет! Одна из девушек нерешительно подошла к столу Злобы. – Садитесь, красавица. Вот ваша зачеточка. И что у нас за билет? – Привет всем, – резко вдруг распахнулась дверь, и в аудиторию неспешно вошли пятеро брутального вида молодых людей, некоторые из которых были с гитарами наперевес, а некоторые держали какие-то коробки с торчащими проводами. – А вы кто? – заинтересованно взглянул на них Злоба. – КВНа тут не будет! Идите вон! – Поаккуратней, дядя, – поморщился лысый парень, – мы на репетицию. – Какую репетицию, вашу чебурашку? Я же сказал… – Обычную, – беспардонно перебили преподавателя. – Мы будем выступать на концерте универском завтра. Репетировать нужно. Уходите отсюда. – Я тебе сейчас уйду, – уже не на шутку разозлился преподаватель. – Вы совсем уже обнаглели! – Это кто еще из нас обнаглел, – заговорил басом еще один парень, в кожаной косухе. – Нам тут сказали репетировать. Уходите. – Где это, скажите на милость, вам такую глупость сказали? – вновь отвлекся от нас Василий Петрович. – В ректорате, – невозмутимо отозвались парни, как ни в чем не бывало, распаковывая свои коробки. Один из молодых людей, держащий гитару в руках, стал что-то на ней наигрывать. – Сейчас я тебе комбик подсоединю, – сказал ему лысый, не обращая на Злобу никакого внимания. – Я тебя сейчас к списку смертников подсоединю, бульдог! – громко заорал преподаватель. – Вы на кого наезжаете, дядя Гриб? – свели густые брови к переносице дикого вида гитаристы с длинными волосами. Пока Злоба объяснял им кто тут гриб, а кто «овцы паршивые», лысый бросил мне на стол второй листок-бомбу – с половиной ответов на первый вопрос. Я просто чувствовала, как мои глаза медленно, но верно лезут на лоб. Что это?! Пока я испуганно думала, почему мне помогают совершенно незнакомые люди, Василий Петрович вытолкал рокеров. – Готовимся дальше, молодежь, – прикрикнул он на нас, довольный своим успехом. – А вы, красавица, рассказывайте билет. Да не таращьте на меня свои перенакрашенные глазки. Девушка открыла рот и даже успела поведать преподавателю половину своего билета, как в аудитории появились новые дейст-вующие лица. Мы уже со священным восторгом наблюдали, как следом за рок-группой и марсианами-КВН в несчастливую аудиторию вошла смешанная группа русско-китайских студентов, приехавших по обмену. – А вам что тут надо? – заорал громовым голосом разозленный сверх всяческой меры Василий Петрович.